Книга утерянных сказаний: Пришедший из-за грани

– Матушка, благослови меня на бой с Анкалагоном,- встала передо мной на колени Серегон.

– Ты что!- я даже испугалась за её психическое состояние,- Серегон, он громадный!

– Спокойно, у меня есть план. Благослови меня на бой, мам, и я пойду готовиться.

Делать нечего, благословила. Она вырыла на берегу озера, из которого обычно пил Анкалагон, глубокую нору, где и засела в засаде. А вот дальше…

Эльфы сочинили песню о победе над Анкалагоном Чёрным в лучших традициях стихосложения: и билась против дракона отважная Серегон три ночи, и пронзила она его одной лишь стрелой в шею, и кровь чёрная хлынула бурным потоком на неё…да, всё было примерно так. То, что три минуты превратили в три ночи – понять можно. Поток крови был таким бурным, что на триста лет отравил озеро и чуть не утопил в яме саму Серегон. Из ямы она выползла вся в крови и в грязи, потому что кровь дракона растворила стенки ямы. Ясное дело, настроение у Серегон после такой ванны было отвратным, она ещё и дымилась. Когда дракон наконец издох, она лично его выпотрошила и ошкурила. Мясо и потроха эльфы и люди пожарили и съели на пиру в честь Серегон, а из шкуры она себе сделала куртку, штаны, сапоги, пояс и колчан. Купание в свежей крови дракона не слишком её изменило, потом она долго от неё отмывалась. С этого дня её шансы выйти замуж сократились до практически нулевых.

Но Серегон – это ещё полбеды. Пришли из изгнания Келегорм и Аранель, да ещё и во главе войска авари, которые с какого-то перепугу избрали их своими предводителями. Они внесли свой посильный вклад в дело и изрядно подсократили войско Мелькора. Санса в облике волка теперь каждый день кого-то да подъедает. Эстель сконструировал лодку на велосипедной тяге. Реммират на ней атакует орков с воды. Хелет во главе войска халадин защищает Таргелион и земли мужа, несмотря на последние месяцы беременности. Сион и люди пришли на запад, впервые за несколько лет. Даже наугрим пошли на Врага! И вот когда мне начало казаться, что война Гнева закончится только со смертью Моргота, из Белегоста пришло известие, что Гвирит закончила работу.

Кистень впечатлял. Большой, красивый, с причудливой вязью гномьих рун на рукояти. Но это был не совсем кистень…

– Моргенштерн,- произнесла я, пощупав шипы и вспомнив название.

– Что-что?- не поняла Гвирит.

– Утренняя Звезда.

– Странная у вас ассоциация, матушка. Но будь по-вашему: владейте Утренней Звездой как полноправная хозяйка, и да разит он врагов лучше меча. Так, по крайней мере, написано на его рукояти.

Я приняла истинное обличие и взяла в руки моргенштерн. Отлично, отлично: лёгкий, хорошо сбалансированный, сделан точно под мою руку. Я улыбнулась хищно, как и подобает настоящему Саурону, и, поблагодарив за работу, пошла прочь. Мне предстоит совершить подвиг, не достойный королевы нолдор.

В мыслях моих нет и никогда не было убивать Моргота, и Гвирит прекрасно это знает. Кистень мне нужен как символ власти. Главное, чтобы Маэдрос понял, что Тьма не есть Зло, и что Моргот не пленил Ненар (разве только в переносном смысле).

Интересно, как они там?

Pov Ненар.

Хорошо жить в Ангбанде. Дома – одна из шести принцесс, а здесь – полноправная хозяйка своей жизни. Хочешь – гуляй по специально устроенному саду. Хочешь – вышивай (это удаётся мне лучше, чем моей матери, чьи вышивки довели до хохота не одного эльфа). Хочешь – смотри в будущее (только на звонки валар не отвечай). Мне нравится быть Тёмной Жрицей.

Вчера Моргот сделал мне предложение руки и сердца. Вообще-то, он его сделал в миг похищения, но я этого не поняла. А теперь поняла и согласилась с радостью. Скоро эта глупая война закончится, он торжественно внесёт меня в свои покои и сделает своей законной супругой. Благословение Эру мы, ясное дело, выпрашивать не будем, да и без церемоний обойдёмся. В принципе, я уже его жена, у валар другие законы, но официально я ею стану, когда война закончится. Правда, даже тогда я не перестану быть жрицей – только буду подчиняться не Мандосу, а Морготу. Разница невелика.

Силиврен понял, как глупо поступил, только когда Мелькор провёл с ним воспитательную беседу. Мой брат смутился и попросил прощения, но было поздно: войско уже собралось. Объяснить что-либо этим твердолобым эльдар просто невозможно, поэтому мы остались жить в Ангбанде – здесь тихо, безопасно и сумрачно. Веснушки Силиврена сошли, сделав его как две капли воды похожим на маму в истинном обличии. Я же наконец-то сумела выспаться.

– Слушай меня внимательно, сильмарилл мой,- обратился ко мне Моргот вдруг,- Если меня схватят, пленят, будут пытать – говори, что я тебя украл и держал в темнице, морил голодом…

– Не буду я этого говорить,- упёрлась я.

– А ты знаешь, что с тобой в таком случае сделают валар?

– Догадываюсь, но мне всё равно. Я буду стоять на своём до последнего.

– Ну и дура.

– Лучше уж быть дурой, чем лгать Эру и валар. Не понимаю, какого хрена Эру ещё считает тебя Злом? Если он всеведущ, он наверняка видит, что ты уже давно не злой. Кстати, а давно не злой?

– Давно, Тёмная Жрица, очень давно,- Мелькор почему-то вздохнул тяжело,- Когда я ударил Саурона по голове железной перчаткой, и он упал без чувств, тогда у меня что-то в голове прояснилось. Я даже подумал, что убил его! Впрочем, я и в самом деле его убил, но тогда…- Мелькор замолчал и больше ничего не говорил. Мать однажды поведала нам, как повстречала отца, но Маэдросу говорить не велела – действительно, папа и без того нервный, а если узнает о связях мамы с Морготом – его же удар хватит!

– Ваше темнейшество, войска нолдор и людей приближаются к Ангбанду,- доложил орк,- Дело дрянь, какие будут приказы?

– Дело не дрянь, дело песец. Много их?

– Орда!

– М-да…- Мелькор перевёл слово в численное обозначение и пришёл к выводу, что дело действительно песец. Если я помню мамино определение, песец – это такой белый лис, живущий далеко на севере и приносящий несчастья.

А ещё я помню, что орда в понимании орков – войско больше десяти тысяч.

– А кто идёт впереди всех?- спросил он осторожно.

– А впереди всех идут сыновья Феанора,- покаянно опустил голову орк,- А совсем перед ними идёт сам Феанор.

Мелькор схватился за голову и застонал обречённо. Дело песец. И, как назло, бежать некуда! На западе Валинор, на востоке и юге войска людей и нолдор, а с севера наступают телери. Остаётся одно:

– Я выйду под руку с тобой и назову своим мужем,- уверенно предложила я,- Силиврен подтвердит мои слова. Мама убедит отца поверить тебе и мне, он признает тебя своим зятем, а зятьев не убивают!

– Просто восхитительный план. Но есть только одна ма-аленькая проблема, о которой ты забыла.

– Что такое?

– В том войске, что идёт на Ангбанд, нет Толэдгват.

====== Часть двадцать четвёртая, финальная. ======

Вышли из Ангбанда Моргот и Ненар, объявили о чувствах своих, и смутился Маэдрос: не верил он в искренность Врага Арды, но верил Ненар, своей родной дочери, и не мог он никак решиться на атаку. Силиврен подтвердил слова их, покаялся в поспешном крике и попросил отца прекратить войну. Смолчал Маэдрос, но сомнение поселилось в его душе.

Между тем прибыло войско валар с запада, ибо вспомнили они о долге своём пред Ардой и эльдар, решились на открытое выступление. Стоял во главе огромного войска Финарфин, прекраснейший из сыновей Финве, а рядом стояли валар, пожелавшие покончить раз и навсегда с Мелькором.

Воззвал к Свету в душе Маэдроса Манве, велел вспомнить все те несчастья, на которые обрёк Моргот нолдор, и почти уж склонился Маэдрос на сторону Манве, как вдруг прибыла Толэдгват, королева нолдор, и не было в тот час страшнее воителя: в руках её сиял кистень, а в алых глазах полыхало пламя. За нею на Глаурунге прибыли и её дочери, и выступили они с речью в защиту Моргота, ибо не враг был он им, а верный друг, и много добра даровал он им. Пламенной была речь Феанорингов, прониклись ею и часть валар: отошли в сторону Ульмо и Несса, Ниенна и Вайре, опустил боевой молот Ауле. Но не отступил Манве, ничто уже не могло остановить его: поддался он злости на детей Маэдроса, обманувших валар…