Книга утраченных сказаний. Том I
Шрифт:
Одно из важнейших отличий данного повествования — возвращение Унголионт в ее логово на юге, так что вся история о «Ссоре Воров» (Сильмариллион, с. 80–81), о балрогах, пришедших на помощь Мэлькору, и бегстве Унголиант в Нан Дунгортэб в Утраченных Сказаниях отсутствует; передача ей самоцветов нолдоли в ранней версии отнесена к моменту первой встречи Унголионт с Мэлько — а по Сильмариллиону камней у него тогда еще не было, потому что нападение на Формэнос еще не состоялось.
VII
БЕГСТВО НОЛДОЛИ
Рассказ Линдо не прерывается, он так же спешно написан карандашом (примерно на этом месте он переходит в другую такую же тетрадь явно без какого-либо разрыва композиции), но я счел разумным начать здесь новую главу,
Однако не оставили боги надежды, но многократно встречались они под погубленным древом Лаурэлин и оттуда расходились вновь по всей земле Валинора в неустанных поисках, яро желая отмстить за раны, нанесенные дивному королевству их; и по зову богов помогают им в той погоне и эльдар, не единственно лишь на равнине, но также и в горах, вверх по склонам и вниз, ибо нет выхода из Валинора на запад, где простираются холодные воды Внешних Морей.
Но не молчит Фэанор, стоя на площади подле дома Инвэ на вершине Кора, и кричит он, чтоб собрались все нолдоли вкруг него и внимали. И многие тысячи их сходятся услышать слова его, неся тонкие факелы, так что вскоре место сие залито мрачным огненным светом, какой прежде никогда не озарял этих белых стен. Когда же собрались они и видит Фэанор, что большинство здесь — нолдор[прим.1], призывает он их воспользоваться тьмой, смятением и слабостью богов, дабы сбросить ярмо — ибо так в безумии своем называл он дни блаженства Валинора — и уйти, унося с собою то, что могут и посчитают нужным:
— Если сердца ваши слишком слабы, чтобы вам следовать за мною, узрите же, как я, Фэанор, уйду один в просторный волшебный мир искать самоцветы, что принадлежат мне, и, быть может, множество великих и нежданных приключений падет на мою долю, что достойно чада Илуватара более, нежели слуги богов[прим.2].
Воспряли тогда желавшие немедля следовать за ним, и хоть мудрый Нолэмэ ведет речь против подобной поспешности, они не желают слушать его, и все возрастает неистовство их. Вновь просит Нолэмэ, чтоб хотя бы отправили посольство к Манвэ, дабы попрощаться, как подобает, и, быть может, снискать благосклонность его к походу и получить его советы, но Фэанор убеждает их отринуть даже столь невеликую мудрость, потребную для сего, говоря, что сделать так значило бы получить лишь отказ, и что Манвэ запретит им уходить и не отпустит их.
— Что для нас теперь Валинор, — молвят они, — когда столь умалился свет его, если обретем мы с большей радостью беспредельный мир.
И вооружаются они, как только могут, — ибо в те дни ни эльфы, ни боги не думали много об оружии — и взяли с собою премного драгоценных камней и одеяний; но все книги знаний оставили они, и, истинно, немного было в тех книгах, чего мудрецы их не могли воссоздать по памяти. Нолэмэ же, видя, что не вняли совету его, не пожелал разлучиться с народом своим и пошел с ними, и помогал во всех приготовлениях. После того спустились нолдоли с холма Кор, освещенного пламенем факелов, и, поспешив вдоль ущелья, по берегам залива Тенистого Моря, что вторгался здесь между холмов, достигли обращенных к морю поселений солосимпи.
Следующий небольшой раздел текста был впоследствии вычеркнут, поперек него были написаны слова «Вставить Битву в Копас Алквалунтэн», а вместо него было вставлено дополнение. Фрагмент, от которого отец отказался, выглядит следующим образом:
Большинство народа сего отправилось с богами в погоню, но некоторых из оставшихся призвали нолдоли пойти с ними, как призывали уже иных из тэлэри, однако из Инвир никто их словам не внял. Поскольку дев и жен среди нолдоли почти столько же, сколько мужей и отроков, хотя много малых детей оставили они в Коре и Сирнумэне, не знали нолдоли, что предпринять, и в крайней нужде той, обезумев от горестей, в затмении разума, свершили они то, в чем горше всего раскаивались после — ибо из-за тех деяний немилость тяжкая пала на весь народ их, и даже сердца сородичей обернулись на время против них.
Придя в Копас, где была тихая гавань, любимая солосимпи, захватили нолдоли все корабли этого народа и подняли на борт всех своих женщин и детей, и несколько еще [?иных], среди коих были те из солосимпи, что присоединились к нолдоли, будучи искусны в мореплавании. Бесконечно долго шли они вдоль берега, что становился чем дальше на север — все более диким и неприветливым, и корабли следовали за ними, не удаляясь в море, и так, говорили мне, покинули нолдоли Валинор. Но подробности мне неведомы, и, быть может, есть сказания, не известные никому из рода гномов, в коих лучше повествуется о горьких событиях того времени. Более того, слышал я, что говорят…
Дополнение, заменяющее этот фрагмент, было записано аккуратно и весьма разборчиво чернилами на отдельных листах через промежуток времени, величину которого я определить не могу.
Большинство их народа отправилось с богами в погоню, но многие собрались на побережье возле жилищ своих, и уныние царило средь них, но все же немало солосимпи работало там, где стояли их корабли, а главнейшим из сих мест было то, что называли они Копас, или, более полно, Копас Алквалунтэ, Гавань Лебединых Кораблей [46] . Была тогда Лебединая Гавань подобна чаше спокойной воды, и лишь на востоке, по направлению к морю, кольцо скал становилось немного ниже, и там пробилось в гавань море, образовав огромную каменную арку. Столь велика была она, что два корабля, кроме лишь самых больших, могли разминуться в ней, буде один станет выходить, а другой — искать пути в тихие синие воды гавани, и даже верхушки мачт их ничуть не задели бы камня. Прежде немного доходило туда света Древ из-за стены, потому всегда освещалась гавань кольцом золотых светильников, а разноцветные фонари обозначали причалы и пристани разных домов; но сквозь арку виднелись вдали бледные воды Тенистых Морей, чуть тронутые сиянием Древ. Красива весьма была гавань сия для взора, когда белые флоты, сверкая, возвращались домой, и потревоженные воды превращали свет светильников в зыбкие отблески, сплетая невиданные узоры из множества мерцающих лучей. Но ныне неподвижно стояли все суда, и мрак глубокий опустился на гавань, ибо померкли Древа.
46
На полях написано «Ielfethy?». Это древнеанглийское слово, перевод Эриолом эльфийского названия на родной язык: первый элемент означает «лебедь» (ielfetu), а второй (более позднее «hithe») — «гавань, место причаливания».
Из солосимпи никто не внял неистовым словам нолдоли, кроме лишь нескольких, коих сосчитать можно было по пальцам двух рук; и потому в печали двинулся народ нолдоли вдоль берегов Эльдамара к северу, покуда не достигли они утесов, вершины которых глядели на Лебединую Гавань, — там давно уже высекли солосимпи в камне витые лестницы, что вели к кромке воды. Путь отсюда на север становился весьма тяжек и суров, а было средь нолдоли дев и жен почти столько же, сколько мужей и отроков, хоть многих малых детей оставили они в Коре и в Сирнумэне, пролив немало слез; посему, не зная, что предпринять, и в крайней нужде той, обезумев от горестей, в затмении разума, свершили они то, в чем после горше всего раскаивались — ибо из-за этих деяний тяжкая немилость богов пала на весь народ их, и даже сердца эльдалиэ обернулись на время против них.
Зри же, мыслит Фэанор: нет у их воинства никакой надежды быстро пробраться вдоль берега, кроме как на кораблях.
— А буде, — сказал он, — прибрежные эльфы не отдадут нам корабли, должны мы взять их.
Потому, спустившись в гавань, попытались они взойти на стоявшие там корабли, но солосимпи воспретили им, однако не устояли они против великого множества гномов, и оттого родилась вражда меж эльдар и эльдар. Так, подняли нолдоли всех женщин своих и детей, и великое воинство впридачу на борт, и, отвязав корабли, начали грести великим множеством весел в море. Гнев великий возгорелся в сердцах Прибрежных Флейтистов, когда увидели они похищение кораблей, созданных их искусством и долгими трудами — а иные из тех судов, как то рассказано, встарь построили на Тол Эрэссэа боги, и были то древнейшие из кораблей, ладьи чудесные и волшебные. И нежданно раздался средь них глас:
— Никогда не покинуть ворам Гавань на наших кораблях!
И все солосимпи, что были там, быстро взбежали на стену скал, на арку, под коей пройти должен был флот, и, стоя там, кричали гномам, чтобы те вернулись; но гномы не обратили на них внимания и не изменили курса, и солосимпи стали грозить им камнями и напрягли свои эльфийские луки.
Видя то и полагая, что уже разгорелась битва, подошли те из гномов, кому не удалось отплыть и на чью долю выпал пеший путь вдоль берега; поспешили они зайти сзади солосимпи и, внезапно напав на них возле врат Гавани, убивали их безжалостно или сбрасывали в море; и так впервые гибли эльдар от оружия своих сородичей, и было сие деянием страха. Премного было число солосимпи, что пали, и немало пало гномов, ибо тяжкий бой пришлось им вести, чтобы пробиться обратно с узких троп по вершинам утесов, потому что многие эльфы прибрежного народа, услышав шум битвы, собрались позади них.