«Книга Всезнания»
Шрифт:
— Нет, — лаконичный ответ, не терпящий возражений.
Проворчав что-то неразборчивое, но явно не слишком лестное в адрес своей спутницы, Тсуна наконец набрал достаточное количество пригодных для растопки ветвей, но, прежде чем выйти из-под козырька, был награжден ценным советом по сохранности топлива от влаги. Скинув промокшую олимпийку, парень завернул в нее хворост, прижал его к груди и, склонившись над своей ношей, со всех ног кинулся в направлении, указанном спутницей — к пещере, которой могло и не быть… Впрочем, девушка не обманула. Три минуты бега завершились удачей — перед Савадой возникла очередная скала, в которой зияла дыра. Спрятавшись в темноте, парень бросил на землю свою поклажу и осмотрелся, но ни следов засады, ни чего-либо примечательного не обнаружил. Сводчатый потолок смыкался над его головой сантиметрах в сорока, а глубиной пещера была метров десять. В самом ее центре виднелось кострище, обложенное круглыми камнями,
— Впервые пожалел, что не курю, — пробормотал парень и, накинув на плечи олимпийку, отнес хворост к кострищу.
— Не советую начинать: никотин зачастую вызывает рак легких, — было ему ответом.
Обернувшись, Тсуна увидел свою спутницу, зашедшую следом за ним. Скинув с головы капюшон черной хламиды, накинутый еще под козырьком, она подошла к парню и, внимательно посмотрев на дрова, скомандовала:
— Разводи костер. Если возьмешь эту деревяшку, — она указала на толстую сухую ветку с углублением, — положишь в нее сухой травы, коей здесь довольно много, поставишь вот этот прут в углубление, прямо на траву, — последовал кивок в сторону небольшой ветки, лишенной сучков, — и будешь вращать его между ладоней, то есть шанс развести огонь. Попытаешься?
— А почему ты сама не хочешь попытаться? — вскинул бровь парень, чуть раздраженно глядя на пепел в кострище.
— Мне по штату не положено, — отмахнулась девушка и уселась на землю, словно не замечая раздражения спутника. — Но я могу уйти, если тебя расстраивает мое поведение.
Тсуна не ответил — он лишь поморщился и, следуя указаниям странной знакомой, начал разводить огонь. Тишину нарушало мерное биение тяжелых холодных капель о землю, а ладони Савады горели от боли. Тонкая ветка мелькала в них с бешеной скоростью, а брюнетка лишь тоскливо смотрела на парня и давала советы, но не предпринимала попыток помочь. Минут через десять от травы к потолку зазмеилась тонкая струйка дыма, и вскоре алые языки пламени охватили сухую траву. Осторожно добавив в крошечный костер бумагу от двух сигаретных пачек, Тсуна начал подкидывать в огонь небольшие прутья, и вскоре костер разгорелся, даря тепло, свет и надежду продрогшему путнику и этому крошечному островку незатопленного дождем мира.
— Есть! Получилось! — вскинув руки, воскликнул парень и, радостно улыбнувшись, посмотрел на спутницу. Та вяло кивнула и словно нехотя протянула:
— Раз тебе больше не угрожает смерть от переохлаждения, можно начать обещанный экскурс в мою биографию и пояснить, что к чему, так?
— Ну, полагаю, что да, — почесав кончик носа, ответил Тсуна и с любопытством воззрился на собеседницу.
В ярком, бликующем свете костра черты ее лица казались еще болезненнее, чем в сумерках леса. Красные сполохи плясали на белой, поразительно тонкой, испещренной сетью сосудов коже, окрашивая ее в неестественно-розовый цвет. Игра светотеней подчеркивала чрезмерную худобу, выпирающие скулы, запавшие глаза, и девушка казалась мертвецом, восставшим из могилы, а насмешливый, но словно неживой взгляд черных глаз добавлял уверенности в том, что у костра грелся мертвец. Но ведь зомби — это сказка для детей, а мистика — лишь попытка отказаться от поиска логического объяснения неизведанному! Или всё-таки нет?
Тсуна поежился, но, внимательно вглядываясь в черты лица девушки, лихорадочно пытался понять, что же в ней не так, кроме ее внешности. И здесь, в пещере, озаренной светом костра, он вдруг понял. Понял, что странного было в этом живом скелете, и что ускользало от его глаз в сумраке леса.
Одежда. Черное монашеское рубище было абсолютно сухим.
Тсуна сглотнул и непроизвольно отшатнулся от костра, отделявшего от него существо, не промокшее под сильным дождем. Ладони вмиг покрылись липким потом, а по спине пробежал табун мурашек. Одинокая маслянистая капля скатилась по виску и упала на землю. Девушка рассмеялась.
— Что смешного? — пробормотал Савада, а хриплый лихорадочный смех вдруг перешел в кашель. Отдышавшись, брюнетка возвела глаза к потолку, усмехнулась и отрешенно заговорила, будто обращалась не к собеседнику, а к сводам пещеры:
— Я не промокла, наконец-то это стало очевидным. Но главное, что это стало очевидным уже после того, как костер разгорелся, а то Савада Тсунаёши мог бы и сбежать от меня в дебри леса. Нет, от меня, конечно, невозможно убежать, но он бы попытался. Хорошо всё же знать возможную реакцию человека на грядущие события! Можно просчитать его действия. От всезнания есть польза, хоть и небольшая. Ну да ладно. Не стоит бояться, Савада Тсунаёши. Я никогда не нападу на тебя: причинить вред твоему физическому телу я не способна. Ведь ты мой нынешний хозяин.
И цель моего существования — давать тебе знания. Я Страж, связующее звено между человеком и книгой, что лежит сейчас под твоей кроватью. И стоит лишь тебе пожелать, как книга откроет тебе любые знания. С моей помощью, конечно. Но помни: у всего в этом мире есть цена, и хотя знания могут принести пользу, они могут также разрушить твою душу. Выбор за тобой: чем больше знаний, тем ближе пропасть, что дарует грехопадение, но если ты сумеешь побороть соблазны и обратить знания на пользу людям, они послужат великим целям. Я Страж Книги Всезнания, Лия Фарнезе. Я дух, заточенный в фолианте, невидимый никому, кроме Хозяина Книги, и не имеющий физического тела. Я буду давать тебе знания и всегда, чтобы ни случилось, буду на твоей стороне. Потому что ты открыл ящик Пандоры — заключил контракт на крови с древним артефактом. И расторгнуть его ты не сможешь. Теперь я твой помощник, советчик и кладезь знаний, но помни, что знания эти ставят тебя на путь греха. А сейчас можешь сказать, что мне пора обратиться к психиатру.Тсунаёши подавился воздухом и закашлялся: за секунду до того, как девушка озвучила слова о необходимости обращения к врачу, именно эта мысль проскользнула в его голове. Прокашлявшись, Савада сконфуженно опустил глаза к земле и, растирая предплечья, пытался сообразить, как выкрутиться из щекотливого положения. Девушка явно была больна, но и отрицать тот факт, что ее одежда и волосы не промокли под дождем, парень не мог. Но ведь у этих странностей вполне могло быть логическое объяснение, не связанное с мистикой и прочей ерундой! Вот только не человеку, способному зажечь на руках Пламя, которое может как сжечь врага дотла, так и осветить друзьям путь, не обжигая их, говорить о невозможности существования в этом мире неподдающихся научному объяснению феноменов… И потому Тсунаёши, лихорадочно ища объяснение странностям спутницы, медленно, но верно приходил к выводу, что, возможно, нечто необычное в этой девушке всё же есть.
— Тсуна, скажи, — прервала его мысли Лия, с усмешкой глядя на парня, — порез на указательном пальце левой руки сильно болит? Ты заключил с Книгой контракт, порезавшись им о первую страницу, не содержавшую рисунок.
Парень вздрогнул и посмотрел на собеседницу. В свете костра она казалась хищной птицей, затаившейся перед броском, а блеск черных глаз, вдруг ставших поразительно эмоциональными и почти живыми, пугал даже больше, чем заостренные, скелетоподобные черты лица. И вдруг Тсуна осознал, что его интуиция не обличает странную девушку во лжи. Всегда, стоило лишь собеседнику солгать, интуиция Вонголы буквально кричала об обмане, но только не сейчас. Наоборот, она призывала поверить (призраку?) девушке в монашеском рубище (сухом рубище!) и… бежать. Бежать без оглядки, прочь от страха, сковавшего сердце, и пронзительного взгляда черных глаз, словно видевших собеседника насквозь.
— Откуда ты знаешь о порезе? — голос тихий и хриплый, а пересохший язык словно не желает ворочаться.
— Я знаю всё, ведь я Страж Всезнания.
Тсуна передернул плечами и криво усмехнулся. «Это всё какой-то фокус! Наверняка где-то неподалеку прячется Реборн и смеется над моей глупостью!» — билось в висках набатом.
— Слушай, я не знаю кто ты, может, даже иллюзия, а где-нибудь неподалеку Фран с Мукуро или Реборн, или еще кто, но я на такую провокацию не попадусь! — Решительность в глазах и неуверенность в душе.
— Отлично, раз ты так переживаешь об обмане, расскажу о том, что не известно твоим друзьям и даже твоему отцу. Когда тебе было три года, стоило лишь Нане заплакать, как ты обнимал ее и обещал, когда вырастешь, жениться на мамочке, чтобы она никогда больше не плакала. А в пять, когда отец приехал домой, ты сказал матери, что знать его не желаешь, после чего она снова расплакалась, но ты ее не утешил: ты злился на отца за то, что он не бывает дома, и на мать за то, что она принимает Ёмицу таким, каков он есть. Твоей первой любовью стала одноклассница Аоки, тебе было двенадцать, но ты убедил себя, что это не влюбленность и вообще ерунда. А узнав о том, что ты станешь боссом Вонголы, ты целую неделю всерьез подумывал сбежать куда подальше и больше никогда не появляться в поле зрения Реборна. Мне продолжать?
— Кто ты? — дрожащие сухие губы, холодный пот на висках и бегающий, неверящий взгляд.
— Мы так и будем ходить по кругу? Надоело. Есть хочется…
— Ты что… собралась съесть… меня?
Тишина. А в следующую секунду пещеру заполнил громкий смех, заглушавший даже разошедшийся не на шутку дождь. Савада поежился и подумал, что всё это слишком странно, чтобы быть правдой, но слишком реально, чтобы быть ложью. А смех, перешедший в кашель, яснее любых слов говорил о том, что перед Тсуной не галлюцинация, а вполне реальный больной человек, вот только сухость ее одежды еще яснее сообщала, что этот человек давно мертв. Ведь у кого, кроме духа, может не быть физического тела? Разве что у самого страшного ночного кошмара, ставшего реальностью…