Книга встреч
Шрифт:
— Услышав о подобных бедствиях, определённая часть православных начинает просто-таки злорадствовать: «Вот-де, как Бог наказывает грешников!.. Нечего было ходить в пост на дискотеку!..» Неужели соединение поста и дискотеки неизбежно ведёт к трагедии?
— Я давно жалею о том, что у нас в Церкви не ведётся статистика несчастных случаев, происходящих во время постов или церковных праздников. А ведь это было бы весьма поучительно: можно вспомнить и тот же Минский пивной фестиваль в дни Петрова поста, когда трагедия произошла буквально на пустом месте, — ничто её не предвещало! Можно вспомнить и то, как на Сретение 2004 года рухнул аквапарк «Трансвааль» в Москве, как 4 декабря 2005 года, на Введение обрушилась крыша бассейна в городе Чусовом Пермской области (опять Пермь!) Что ни говорите, а в нашем технократическом, насыщенном различными опасностями мире, просто необходимо вести религиозно-нравственую статистику всех несчастий. К сожалению, память у нас столь коротка, а бедствий творится так много, что мы зачастую не помним и того, что случилось в прошлом году. Видимо, такая забывчивость становится преступной. Злопыхательства, злорадства быть не должно, — тут вы правы. Мы, православные, обязаны соболезновать пострадавшим и помогать тем, кому ещё можно помочь, — но в то же время спокойно, с фактами в руках объяснять людям духовные причины
— Но неужели за танцы надо наказывать смертью? Молодёжь и танцы — понятия нераздельные… Что же это будет за общество, где молодым запретят танцевать?
— Чтобы по-настоящему ответить на ваш вопрос, следовало бы учесть все конкретные обстоятельства Пермской трагедии: узнать, что за народ собрался в этот день на дискотеку, вспомнить, что это была местная элита, что и вечеринку нельзя было назвать обычной, рядовой… И вспомнить, как именно она развивалась, о чём там говорили, что пели, как танцевали… Да, именно: как танцевали? Пусть это звучит страшно, но приходится сказать: современные танцы являются большим грехом. Да, молодёжь во все времена, в городах и деревнях любила поплясать и попеть: это было и весело, и красиво, требовало умения, ловкости, вкуса, чувства красоты движений… То же можно сказать и про бальные танцы… Иное дело — популярные сейчас латиноамериканские танцы: они уже несут в себе заряд пошлости, сладострастия… И если вам доводилось видеть детей, танцующих что-то латиноамеркианское, то вы согласитесь, что такое зрелище весьма неприятно. Просто омерзительно! Как не соответствует чистота детских лиц этим вульгарным, похотливым движениям… А то, что творится на наших дискотеках… Я давно задавался вопросом: почему для современных танцев не нужно света? Почему так желательна здесь темнота? Почему, если и зажигается свет, то только короткими вспышками в бешеном темпе? Почему звучат именно те ритмы, которые совпадают с биоритмами самых низменных человеческих страстей?.. И в общем-то ответ напрашивается сам собой. Я не призываю запрещать танцы и закрывать дискотеки. Мне бы хотелось иного: чтобы в нашей стране развивалась танцевальная культура. Мои прихожане, побывавшие на зарубежных дискотеках, с изумлением рассказывали мне, какое это было красивое и чистое зрелище. Просто люди умеют танцевать, люди помнят, что танцы — это искусство… И им не нужна темнота, им не нужны безумные ритмы, мигание светомузыки, — их увлекает красота танца. Искусство — это то, что не всякий сумеет сделать. Чтобы им овладеть, нужно поучиться, преодолеть свою лень, неловкость, неумение… Но если этого достигнуть, то дискотеки наши приобретут совершенно иной вид, — скорее всего, не только внешне, но и внутренне.
— Какой-то нездешней жутью веет от этой огненной гибели более сотни человек… Невольно хочется назвать такие катастрофы знамением (и даже — знамением близкого конца света!) А может быть, лучше просто пожалеть пострадавших и их семьи?
— Вы правы в одном: эта трагедия знаковая. Пройти мимо или коснуться её вскользь — нельзя. Случай очень значительный. И я бы сказал, — в чём-то даже пророческий. Ведь в чём был смысл пророческого служения? Не в том, чтобы просто сообщить народу о готовящейся каре Божией — о войне, голоде, эпидемии, — не в том, чтобы возвестить беду, а в том, чтобы отвести её, подвигнуть народ на покаяние, — как это сделал, к примеру, пророк Иона в Ниневии. Жители этого города покаялись, — и беда отошла от них; а жители Израильского царства не вняли вещим словам Илии, — и бедствие обрушилось на них в полной мере… Сейчас иные времена — иные и пророчества. Те несчастные, что сгорели на Пермской дискотеке, своею гибелью предсказывают нам: «Если не покаетесь, все так же погибните!» Давайте не забудем этого пророчества, за которое они заплатили жизнью.
— Наверняка, погибшие были при жизни очень разными людьми: кто-то получше, кто-то похуже, кто-то, может быть, был совсем неплохим человеком… И всех их одновременно постигла одна и та же мучительная смерть. Где тут справедливость?
— Задумываясь над этим неразрешимым вопросом, мы действительно сильно смущаемся: «Надо же, — Господь одновременно покарал людей совершенно разного нравственного и религиозного достоинства!..» Но мы забываем простую христианскую истину: смерть сама по себе — не наказание. В данном случае наказанием явилась форма смерти. Если бы кто-то из посетителей дискотеки остался в тот день дома, но всё-таки умер бы (допустим, от сердечного приступа), — в кругу своей семьи, успев проститься с близкими, покаяться, причаститься, — то эту смерть можно было бы назвать приобретением! Другой же образ смерти можно считать наказанием и возмездием. Однако нужно помнить, что катастрофа катастрофе — рознь: по крайней мере два их вида мы можем выделить. Первое — это коллективная гибель людей в самолёте, в поезде, на шахте… Это одно. И совсем другое — гибель в аквапарке, на дискотеке, в горящем театре, где люди заняты увеселением, делом далеко не духовным, а зачастую и безнравственным. Что же касается справедливости, то Господь понимает её совсем не так, как мы, грешные. Бог есть любовь, — и любовь эту Он, Безгрешный, нам явил на Кресте, показав тем самым, чего стоят наши грехи. К сожалению, нецерковные люди не привыкли всерьёз размышлять над своими проступками. Да и нам с вами зачастую кажется, что у нас не грехи, а так — грешочки. Не жизнью же за них платить!.. Но Господь не случайно сказал: «Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя» (Мф. 18. 8.) Вот какую страшную цену имеют наши отступления от правды Божией. Рассуждать о справедливости нам, людям грешным, не пристало. Мы должны говорить о любви Божией,
о том, как долго Господь терпит нас — отнюдь не по справедливости! А смерть — да, это событие страшное, — но и страшна-то она только тем, что за ней следует суд, на котором мы узнаем, чего стоила наша жизнь.И последнее, о чём мне хотелось бы сказать… Братья и сёстры! Рассуждая с неверующими о случаях, подобных пермскому пожару, остерегитесь оправдывать Бога в глазах своих собеседников. История знает много людей, бившихся над неразрешимой задачей: как оправдать Бога перед людьми, как оградить Его от всего того зла, что творится на земле… Не надо делать этого. Мы знаем, что Господь — Вседоволен и Всеблаг, и суды Его только спасительны. Надо не Его оправдывать, а человеческую совесть будить: это будет и вернее, и спасительнее.
Батюшки, батюшки, батюшки… Город Святого Петра, слава Богу, не обделён ими — замечательными, мудрыми, духоносными, да и просто честными и добросовестными. И в Питере их немало, и во всей России… А диаконы?..
15. ГОРНИСТ НЕБЕСНОЙ РАТИ
— Диаконы? Ну, у нас в городе — ещё куда ни шло… В Москве тоже… А вообще-то по России диакон — это что-то из области фантастики. Диакон — это роскошь: если в каком-то храме есть диакон, значит, дела там идут очень хорошо. Недавно побывал в Тверской епархии, служил со старейшим тамошним батюшкой, — так он даже плакал от радости! И целый день от меня не отходил: «Ты пойми, — говорит, — для меня это такое счастье! Я же 25 лет диакона на литургии не слышал!»
И улыбается при таком приятном воспоминании протодиакон Свято-Троицкого Измайловского собора отец Сергий Шалберов.
— Для меня диаконство — самое лучшее служение. Пускай батюшки не обижаются, но мне кажется, что диаконом быть лучше! Такая благодать, такая красота!.. Вся служба меняется, когда хороший диакон! Вы подумайте только: мы призываем народ к молитве, — а молитва — это же кровь, это дыхание нашей души. Молитва — это дорога в небеса, и диакон, как армейский трубач, сзывает людей в поход по этой дороге. Вот что такое диакон — впереди идущий, вперёдсмотрящий!
Я человек не очень сильный, для меня священническое служение слишком тяжело; не понести мне такую ответственность. Во мне ни учительности нет, ни добродетелей особых. А вот диаконство — это прямо для меня! Петь я люблю (и люди говорят, что у меня вроде получается), чувствую красоту и благодать церковной музыки, знаю, как можно пением поднять человеческую душу к молитве… Это моё — и слава Богу за такой дар!
И чтения Евангельские… Да, толковать по-богословски Писание — это не для меня. Но знаете ли вы, что диакон может так прочесть Писание, что и толкования не потребуется, — одним голосом выразить всю глубину богословия? Я, конечно, не хочу сказать, что всегда поднимаюсь до таких высот, но… всё-таки… Иногда Бог даёт благодать и силу, и тогда читаешь — словно ангелу вторишь. Так и служишь: читаешь каждый день Писание и жизнь свою по нему выверяешь; может ли быть что-то лучше этого?
Да, диакон — трубач. Но ведь трубач в одиночку сражения не выигрывает: за ним войско должно идти. А из кого состоит церковное войско? Да из вас, дорогие мои, из прихожан. Есть такая поговорка: «Каков поп, таков и приход»… Верно сказано, конечно, но поговорка эта имеет и обратную силу: «Каковы прихожане, так и священнику служится». Я хоть и не иерей, но прекрасно это чувствую: иной раз поёшь молитву — и словно тяжкий воз за собой тащишь… Почему? Потому что, кроме тебя, никто в храме не молится, все о своём думают. Ох, как тяжело тогда… И наоборот. Бывает, что начинаешь петь — и всем существом чувствуешь соборную молитву. Это удивительное чувство: словно некая волна возносит тебя в небеса. Нет, друзья, — ради таких минут стоит идти в диаконы!
— Но вообще-то церковная молодёжь смотрит на диаконство как на некую переходную форму к священническому сану, как на не слишком приятную обязанность…
— Ну что ж, есть такое… Оно и понятно, и я не осуждаю никого. Если человек стремится ко священству, то ему и хочется скорее достигнуть желаемого. Но вот мой совет: не спешите, не спешите убегать из диаконов! Ваше от вас не уйдёт, а опыт, который даёт наше служение, велик и неоценим! Походите в диаконах хотя бы года три — и вы сами увидите, насколько легче вам будет входить в обязанности хозяина прихода. А может быть, вы поймёте, что Бог-то вас вовсе не в иереи готовит, может, Он вам диаконский талант дал…
— Вот вы говорите «диаконский талант»… Это что — умение петь? Хороший голос?
— Нет, не только голос… Знаете, как о нашем брате со старых времён говорят? Что диакону нужно? — «Голос да волос, ухо да брюхо!» Ну, голос и ухо — это понятно: для пения. А волос? — это для представительности: многим нравится, когда у диакона этакая львиная грива. И брюхо — это тоже для солидности, опять же, помогает Евангелие держать — свой личный аналойчик…
Да шучу я, шучу… Всё пустяки — даже голос и ухо. Первое, что нам нужно, — это любовь к молитве и умение молиться. Вот — всё! Без этого — никуда! А если есть это — остальное приложится: даст Бог и голос, и умение петь. К сожалению, я знаю много церковной молодёжи, для которой молитва вроде бы и в тягость. Строить храмы, трудиться — это пожалуйста, а молиться они не умеют. Как такое объяснить? Не знаю. Многое от изначального настроя души зависит, от Божьего дара, но ведь мы и сами должны бороться за свою молитву, в поте лица своего стяжать её. Слёзную молитву стяжать — не словесную просто. Хочу, кстати, вспомнить своего наставника, протодиакона Алексия Довбуша. Работал я в своё время сторожем в Князь-Владимирском соборе, а он там служил протодиаконом. Как-то я его спрашиваю: «Отец Алексий, вы же чуть ли не каждый день участвуете в Литургии… Как же вы успеваете вычитывать всё правило?» Он отвечает: «Сие невозможно. В монастырях можно всё правило читать, а в миру — как? Нам надо иначе поступать. Ты так делай: подумай о своей греховности, о том, как ты перед Господом виноват, упади на колени перед Престолом и со слезами скажи: «Боже, милостив буди ко мне, грешному!» Но только чтобы от самого сердца, со слезами». И так он это сказал, с таким чувством, что я сразу и понял, как молиться нужно. Молитвенность — это необходимое качество для диакона, необходимое! Вот ещё вспомню: про свою родную деревню Шапки… Деревня, деревенский храм — сами понимаете, профессиональный хор взять неоткуда; поют люди, кто как может. И батюшка наш, отец Вадим, благословил изучать регентское искусство местную учительницу — замечательную, благочестивую женщину. Она в слёзы: «У меня же ни голоса, ни слуха!» А что поделать? Есть такое слово — «надо». Она перекрестилась и со слезами начала петь — по послушанию. И через месяц Господь ей голос открыл. Вот что значит сердечная молитва. Истово человек поёт — и голос открылся. Вот так-то и нам нужно — не только петь, но и жить.