Книга жизни. Воспоминания

14 и 15 октября отменил спектакли "Новый театр"… 14 октября, под председательством Е.П. Карпова, состоялось собрание артистов Литературно-художественного театра, отменившее спектакли 14,15 и 16 октября и постановившее выразить сочувствие освободительному движению. В Александрийском театре отменили спектакли 15 октября, 20 октября в фойе Панаевского театра уже состоялся актерский митинг, потребовавший:

1) отмены смертной казни, 2) амнистии политических преступников и 3) безотлагательного созыва учредительного собрания на основании прямого, тайного, равного и всеобщего голосования для выработки положения об устройстве государства.

Искусство влилось в жизнь, слилось с нею.

Оперетка извлекла и поставила "Герцогиню Герольштейнскую", все же отличавшуюся "душком"…

"Зимний Фарс" (даже!) быстро состряпал обозрение, в котором знаменитый приказ Трепова "патронов не жалеть" был воспет в особых куплетах на тему "наоборот":

За границей убивают

Скот, но не народ.

Там студентов не терзают,

А у нас наоборот.

За границею умеют

Словом убеждать народ,

И патроны там жалеют,

А у нас наоборот…

Актеры старались и ухитрялись давать злободневную окраску даже старым пьесам… Слова о свободе, о благе человечества, о гнете, принижающем человека, неизменно "подавались" так, что зрительный зал загорался…

Идет, например, пьеса Шницлера "Зеленый попугай"… В заключительной сцене врывается толпа с криком:

— Бастилия взята…

Исполняется Марсельеза, зрительный зал бурно аплодирует…

Актерская "отсебятина" носит совершенно новый характер. В пьесе ("разрешенной" и, следовательно, вполне невинной) "Борьба за счастье", шедшей в Саратове, артист Б. Глаголин, к ужасу губернатора, вдруг крикнул со сцены:

"Рабочие всех стран, соединяйтесь!"…

[76] Постановка "Антигоны" очень встревожила власть предержащую. Директор департамента полиции Лопухин направил 3 февраля 1905 г. отношение товарищу министра внутренних дел К.Н. Рыдзевскому, пересланное последним в дирекцию.

Вот содержание этой бумаги:

"По полученным департаментом полиции агентурным сведениям в С.-Петербурге существует кружок лиц интеллигентного класса, ведущих преступную противоправительственную пропаганду, преимущественно среди учащейся молодежи. Одним из руководителей этого кружка был арестованный ныне писатель Алексей Пешков (Горький).

Преследуя свои преступные цели, члены кружка пользуются всякими средствами и способами, чтобы дискредитировать в глазах слушателей существующий в империи образ правления и вызвать враждебные к нему отношения, и, между прочим, прибегают к посредству театральных пьес, которые могут дать в этом отношении благодарный материал…

Имеются сведения, что 15-го сего февраля на сцене Александрийского театра будет поставлена трагедия Софокла "Антигона".

Руководители указанного кружка имеют в виду воспользоваться содержанием этой пьесы для устройства противоправительственной демонстрации. В этих целях предположено предоставить значительное количество мест в театре учащейся молодежи либерального направления, которая во время спектакля, при произнесении артистами определенных, заранее отмеченных и условленных выражений трагедии, дружно и громко будет выражать свое порицание или одобрение, не исключая и возгласов преступного характера.

Так, предположено сопровождать дружным свистом и шиканьем слова царя Креона: "Нет, не богов, а граждан виню во всем: роптали на меня бунтовщики, главами помавая; стряхнуть ярмо пытаясь", "Нет хуже зла, чем дух мятежный" и т. д.

Возгласами одобрения и даже криками "долой самодержавие" решено сопровождать следующие слова трагедии: "Но и царь непобедимый, если нет в нем правды вечной, на погибель обречен", "Принадлежать не может одному свободная земля", "А все тираны любят прибыль бесчестную", "Ты, царь, насилье совершил, ты преступил закон, и духи мщенья… тебя подстерегают, чтоб муками за муки отплатить" и т. д.

Бумага оканчивалась словами:

"Об изложенном имею честь представить вашему превосходительству с приложением печатного экземпляра помянутой трагедии".

Рыдзевский, препроводив В. Теляковскому это заявление Лопухина, сказал, что особой важности этому заявлению он не придает, но советовал переговорить лично с Лопухиным и поставить в известность министра. Из разговора с Лопухиным Теляковский вынес впечатление, что он оставался при убеждении об опасности давать "Антигону", причем добавил, что у одного из студентов есть экземпляр трагедии, где упомянутые в его бумаге фразы отчеркнуты самим Горьким. В А. Теляковский. Воспоминания, 1898–1917 гг. Петербург, 1924 г., стр. 197–199.

[77] Нордман (Северова) Наталья Борисовна (1863–1914), драматическая писательница и публицистка, подруга художника Ильи Ефимовича Репина, известна как горячая проповедница вегетарианства ("питания сеном", как иронизировали ее современники).

[78] Толстой Лев Львович, сын Льва Николаевича, писатель.

[79] Нечаев-Мальцев Юрий Степанович (1834–1913), действительный тайный советник, обер-гофмейстер, почетный член Академии Художеств. После революции в его особняке поместился Институт экранного искусства.

[80] Отставка П.П. Гнедича в течение долгого времени занимала общественное внимание. Клевете о взятке, полученной им будто от графа Зубова за постановку его пьесы, был положен конец следующим письмом в редакцию "Нового Времени" всех наличных драматургов:

"Настойчивое повторение в печати и в обществе слухов о том, будто бы драматические писатели, ставившие свои пьесы на сцене Александрийского театра в период управления труппою П.П. Гнедичем, вступали с ним, в связи с постановкой пьес, в какие-либо соглашения, носящие корыстный характер, вынуждают нас категорически заявить, что эти слухи, одинаково оскорбительные как для П.П. Гнедича, так и для нас, не имеют никакого фактического основания.

Баронесса Билла, В.П. Буренин, П. Г. Ганзен, И.А. Гриневская, А.И. Косоротов, Н.И. Кравченко, B.C. Лихачев, А.А. Луговой, С.А. Найденов, Я.А. Плющевский-Плющик, И.Н. Потапенко, В.А. Рышков, А.С. Суворин, кн. А.И. Сумбатов, В.А. Тихонов, В.О. Трахтснберг, В.В. Туношенский, Е.Н. Чириков".

Едва ли не больше всего во всей этой истории интересовали действительно замечательные "объяснения", данные Теляковским в газетных интервью. "Не понимаю, говорил Теляковский, почему на этот раз публика взволновалась, точно уволили какого-нибудь первоклассного артиста? В отставку подал чиновник, а вовсе не деятель сцены. Ничем иным как чиновником я не могу назвать человека, находящегося под моим непосредственным начальством. Мало ли какие недоразумения возникают между начальником и подчиненным? Какое дело публике до наших внутренних распорядков?"