Книжка с настроением
Шрифт:
Явилась. Яркая, роскошная… Блондинка!… Фея!…
Из аксамита платье… Царская походка… Хороша!
Смеялась, глазками стреляла и, слегка краснея,
Искала в соловьиных рощах и в утиных камышах
Его — распутного, непостоянного, как ветер,
Потерянного в колосистой ржи и в разноцветье трав,
Вдоль рек и в смешанных лесах… Но не был ей заметен
Ни малый след — ни тени Лета посреди сухих дубрав.
Отчаялась, и дождь заплакал, жалобно мурлыча,
Как черный кот над
Не золотая Осень — дева старая в обличье
Горбатой нищенки рукой коснулась пламенных рябин.
Горели ягоды рубинами на фоне стужи…
А Осень зябла в серости, не в силах успокоить боль…
В лохмотьях, невеселая… Он больше ей не нужен.
Увяло тело, как цветок… а все могло бы быть… Могло ль?
В карминовой карете королева Осень
Над карамельным краем кружит журавлём.
Караты зорь рубиновых сжигают просинь,
И вечер смотрит кареглазым октябрем
На коромысла золотых кленовых листьев
Меж прутьями коричневых каркасных свай,
И на рябиновые кегельные кисти,
Сбиваемые криком караульных стай.
Карибские узоры кружевом на мяте
Мерцают и горят с кристаллами росы.
Коралловый паслён в порывистых объятьях
Роняет краски карнавальной красоты
На вьющийся ковер каракулевой степи,
Покаранной стеклянным солнцем за кутёж
И выцветшей до бронзы корабельной цепи,
До платины капризных неумытых звезд.
Все краски октября в одном пейзаже ярки:
Корица и янтарь, шафран и терракот.
С размахом царским Осень делает подарки…
Чтоб помнили о ней и ждали целый год.
Обветшалыми стали волшебные крылья,
Только серые тряпки да ржавый каркас…
Не летит, а с трудом волочится по пыльной
Вдохновений тропе с моей Музой Пегас.
Хоть на гуще кофейной, хоть к зеркалу свечку —
Не видать просветленья, гадай не гадай.
Не в ромашковом поле — у высохшей речки
Шьет эпистолы Муза трагедии в дань.
В них ни розовых зорь, ни хмельных поцелуев,
Лишь тревожная бледность пожухлой степи,
Пустота; с меланхолией Муза горюет,
Что без крыльев Пегас никогда не взлетит.
Рафинадом растаяли в омуте мыслей
Страсть былая и ворох восторженных слов —
Она тоже слаба, ей уйти б по-английски,
Но превыше всего к стихотворству любовь.
Пусть и радостных чувств обрисовкой не блещет,
Монологи минорной мелодией жгут…
Моя Муза из рода настойчивых женщин —
То
стихи вышивает, то конский хомут.Крылья ношей до слез бесполезной сорвала,
И кирасу почетных доставщиков муз,
И ведет налегке по горам-перевалам
Скакуна удалого с подъема на спуск.
Открываются взорам зеленые дали,
На скалистом хребте водопадов каскад.
Амфибрахием пишет мне письма: «… вандалы
Могут крыльев создать колдовской дубликат…».
Не сдается и верит, что сможет до Марса
На Пегасе лететь, обгоняя века,
Посылая с небес фолианты романсов
И бессмертные строки поэтам как я.
Я не искала повода отбросить
Как мяч футбольный мысли в неба проседь…
Оно нависло, грузом серебра
Прижав к асфальту тошнотворный страх
И грязную затрепанную осень;
Его смертельно-бледный вид несносен,
Как сердцу — зачерствелая хандра…
Забытое в тоскливых вечерах
Я не искала…
Упрек больной души многоголосен,
Как эхо между трех высоких сосен
У пропастей в затерянных борах,
У бездн морских, в нехоженых горах,
Где отголосков грусти старых вёсен
Я не искала…
Мелодией романса пылко-страстной
Твой голос разбудил во мне прекрасной
Царевной спящую любовь-морковь,
И косы — шелковые нити, вновь
Сплетаются в стихи единогласно.
Темницу солнца отблеск ананасный
Согрел как в'uна ледяную кровь…
К витку весенней неги подготовь
Мелодией.
Без устали внимать тебе согласна
Под ореолом месяца атласным.
И вечером, и утром празднословь,
Неся с собой бессмертную любовь
Дубравной, соловьиной, первоклассной
Мелодией!
Алмазный снег на ржавые перила
Роскошно лег, и блеском ослепила
Художница-зима, сквозь складки штор
На скучных стенах сказочный узор
Рисующая сочностью акрила…
Вплетала семицветики в ветрила
И звезд ромашки — в зеркала озер…
Ей подавал уроки ревизор —
Алмазный снег.
Художница его боготворила:
В картинах магия времен царила…
И словно виртуозный фантазер,
Как девочку слепой гипнотизер