Книжная девочка

– Ты к ней неравнодушна? А я тут ерничаю.

Арина пояснила.

– До поры до времени, я тоже была настроена отрицательно. Мне все, что печатали, казалось вульгарным и надуманным. Я ваше отношение понимаю. Мне не обидно, что вам не нравятся ее стихи. Мне тоже не нравились.

– Странно.

– Да.

– А ты ее видела, саму?

– А зачем?

– Ну, если бы я любила ее произведения, то хотела бы больше знать и про нее.

– Я не люблю. Просто они стали вдруг моими, как про меня. Это не любовь. Что-то другое.

– Арина, ты все усложняешь.

– Может быть.

– Жизнь гораздо проще. Или ты ее. Или она тебя.

– Может быть.

– Вот мы тут с тобой валяемся, на пару. И что? Вывод?

– Сами виноваты.

– Точно. А кто ж еще? Майлсон?

Они потянулись друг другу навстречу с коек, сцепили пальцы и полу выкрикнули.

– Да!!!

В палату вошла Наталья Николаевна - лечащий врач.

– Девочки, это кардиология, а не психушка!

Арина и Георгина переглянулись и рявкнули еще раз.

– Да!!!

– Пора выписывать обеих. Спятили. Что я хотела сказать? Завтра день рождения заведующей. Мы ничего не придумали кроме шампанского. А хотелось бы пооригинальнее поздравить. А у меня здесь вы, театр на дому. Сообразите что-нибудь?

– Ручку берите, Наталья Николаевна и записывайте.

– Что уже готово?

– А чего думать-то. Первое, поздравьте по радио. Завтра на "МС" как раз такая программа есть. В десять тридцать утра. Вы им позвоните прямо сейчас, закажите песенку, продиктуйте свои пожелания, привет от меня передайте их директору. Мой хороший друг, не откажет. Дальше... Купите в "Книжном мире", или на рынке открытки с готовым текстом, позабавнее или попошлее, вы заведующую лучше знать должны, что именно понравится. Далее, вернее в-третьих, несите нам книгу жалоб и предложений, мы накалякаем стишок и пусть побольше пациентов подпишется. На стол в раскрытом виде ей положите с утра. Мелочь, а приятно. Четвертое. Закажите тортик. Небольшой, недорогой с трогательной надписью. В двух шагах отсюда в "Горячем хлебе". Отправьте человека немедленно. И обговорите, чтобы был готов к моменту "икс". Ну и пятое... Арина, чего молчишь, роди хоть один пункт.

– Пятое? Напишите на ватмане, крупно, маркером, через весь лист и прикрепите на стене в ординаторской, чтобы сразу увидела, как войдет, что-нибудь вроде - СПАСИБО, ЗА ТО, ЧТО ВЫ ЕСТЬ, ДОРОГАЯ НАША! Не помню имени. Пардон.

– Боже мой. Как все просто. А получится замечательно. Ну, молодцы! Ну, спасибо!

Лечащую унесло из палаты вихрем. Она была из породы людей деятельных, но нуждающихся в руководстве. Претворять в жизнь чужие идеи умела энергично, а своих не водилось. Ну и что с того?

– Мнится мне, дорогая, что я угадала причину твоей черной меланхолии. Мы как-никак целый месяц вместе спеваемся.

– Спиваемся?

– Хороший каламбур. Целый месяц рядышком лежим. Я мелю языком, мелю, а ты и рада. Стала я к тебе присматриваться и поняла, что дело швах. Ты нехорошо молчишь, черно на душе. Кричишь по ночам, плачешь.

– Кошмары снятся.

– Это то понятно. На Майлсон потянуло. Расскажешь в чем дело? Женат, да? Обманул и пропал?

– Если бы, Георгина Пантелеймоновна... Если бы так...

– И не приходит к тебе никто.

Дверь распахнулась в совершенно голливудской манере именно после этих слов. Через порог переступил монументально-величественный Виктор Иванович в белой накидке, нелепо смотрящейся поверх дорогого нетурецкого пиджака.

– Привет, деточка.

Он присел на стульчик у кровати. Поставил на пол громадный пакет.

– Фруктиков тебе завез. Мы звоним сюда, интересуемся. Все тебе привет передают. Там записка есть.

– Здравствуйте, Виктор Иванович.

– Плохо выглядишь, скелет, а не человек. Не ешь ничего, наверно.

– Ем.

– Вы правы. Ничего не ест. Нет аппетита, говорит.

Георгина Пантелеймоновна кокетливо и ласково добавила.

– Может хоть такого представительного серьезного человека, как вы послушает.

Виктор Иванович подкрутил бы ус, если бы он у него имелся. Вид у него сделался молодецкий.

– Повезло тебе с соседкой, Арина. Волнуется о тебе. А я ведь спасибо заехал сказать.

– За что?

– За совет о тех партнерах, помнишь? Я не стал с ними в одно дело идти. И это спасло мне неплохие деньги. Они всех обули и исчезли. Ну, может, кому и попадутся, так то не моя головная боль.

– Я ни при чем.

– Поправляйся. Пойдешь ко мне работать. Головой, не ручками. Ты мне подходишь, деточка. Только ешь что ли. А то ветром унесет.

– Спасибо, Виктор Иванович. Обязательно.

– Я пойду. Куча дел, сама знаешь. А ты, давай, выздоравливай. До свидания.

Георгина Пантелеймоновна вскинулась.

– Вот это мужчина! Пиджак долларов двести, не меньше. Твой шеф?

– Я работала у его жены. А ему иногда по мелочам, помогала.

– К себе зовет. Согласишься?

– Не знаю.

Она действительно не знала. Что делать и куда идти. А главное зачем. Целый год она жила единой мыслью - добиться сытой спокойной жизни, доказать себе. А главное ЕМУ, что она может обойтись сама и не пропадет. Кому и что доказывать теперь? Психологи уверяют, что как правило, женщины легче переносят смерть, а не уход, разрыв из-за соперницы. Самооценка не страдает, если тебе не предпочли другую. Умер? Так это не твоя вина. Как все просто. Арина невидящим взором обвела палату. Федор был слишком наполнен жизнью и энергией, чтобы она могла представить его мертвым. Веселым, счастливым, побеждающим - каким угодно, но живым. Обвешан женщинами - как новогодняя елка игрушками? Да. Это запросто. И можно понять всех этих женщин. Закрутился в делах, встречах, романах - и думать забыл о провинциальной дурочке? Да. Легче легкого. Но погиб? Только не он. Нет. Вселенная лишилась центра. Не действовал ни один закон. Жизнь текла мимо, не радуя и не огорчая. После сокрушающего удара, сломавшего хрупкое душевное равновесие, наступила безразличная тишина. В ней тонули и растворялись любые бури.

– Что?

– О чем задумалась?

– Ни о чем.

– Так не бывает. Сильно же ты переживаешь из-за этого мерзавца!

– Он не мерзавец.

– Хочешь сказать, что сама во всем виновата?

– Нет. Не виновата.

Она села на постели, привалившись к ледяной стене и не чувствуя холода.

– Не расспрашивайте меня, я не смогу рассказать. Да и нечего рассказывать.

– Платоническая любовь!

Осенило Георгину Пантелеймоновну.

– Ну, этому можно помочь. У меня есть превосходный знакомый гипнотизер. Парочка сеансов и предмет твоих страданий становится тебе отвратителен. Просто видеть его не сможешь! Будешь ходить и петь от счастья.

– Веселенькую песню Майлсон для хора мальчиков?

– О, господи! Нет. "Красотки, красотки, красотки кабаре. Вы созданы нам для развлеченья!"

– У вас настоящий голос.

– Без двух нот сопрано.

Георгина приподнялась на пухленьком локте, наставила пальчик с розовым коготком на Арину.

– Мне ваше имя - небесная манна.

Вашим величеством пусть вас зовет другой.

Ах, разрешите звать вас просто и славно.

Моя Арина, мой свет неземной.

– Лихо.