Князь Арнаут
Шрифт:
Комментарий 15
Вероятно, Мануил считал, что главное в династическом браке не сам брак, то есть заключение и освящение союза двух любящих сердец, а то, как примет предложенную сюзереном кандидатуру нобилитет Антиохии.
Поскольку большинство рыцарей княжества имели норманнских предков, то, как решил император, им более всего окажется любезным видеть на престоле своего соплеменника. (Базилевс вовсе не хотел никому ничего навязывать, он, наверное, думал, что проявляет исключительную гибкость, и страшно гордился собой). У него как раз имелся подходящий человек, оплакивавший скоропостижную кончину жены, супруг недавно умершей сестры императора, Марии. Господин этот звался Иоанном-Рутгером,
Кесарь, как и большинство норманнов, отличался храбростью и воинственностью, не был чужд также и тщеславия, как-то даже участвовал в заговоре с целью получить императорский трон. Удаляя такого человека от двора и одновременно давая Антиохии хорошего защитника против сарацин, Мануил убил бы сразу двух зайцев.
Однако у базилевса существовала среди прочих проблем и ещё одна — киликийские армяне. Эти горцы страшно раздражали императора своей непокорностью. Они никогда не упускали случая навредить или просто нагадить Константинополю. Стоило Мануилу хоть на минуту отвлечься, забыть о них, злополучные армяне сразу же давали о себе знать какой-нибудь пакостью.
Они делали дороги Тавра не просто опасными, а очень опасными, порой даже непроходимыми. Мало этого, они не стеснялись вырезать ромейские гарнизоны, убивать византийских наместников. Как раз в год смерти отца Мануила, базилевса Иоанна, во всей творившейся тогда в Бизантиуме неразберихе как-то не сразу заметили исчезновение Тороса Рубеняна, киликийского князя, жившего при дворе в качестве почётного пленника. Переодевшись в платье купца, он, надо думать, не иначе как под покровом ночной темноты, бежал в Киликию. С помощью франков и своих братьев Стефана и Млеха ему к описываемому нами моменту удалось прямо у ворот Мамистры разгромить и убить византийского наместника Киликии Фому.
Разобравшись с другими, не менее важными делами, базилевс решил раз и навсегда покончить с головной болью, которую представлял собой Торос, и послал против него войско.
Чтобы подчеркнуть важность предприятия, во главе армии Мануил поставил своего кузена, Андроника Комнина. Последний имел такое множество замечательных качеств, что пройти мимо их кладезя и не остановиться, чтобы сказать хоть несколько слов относительно его личности, просто невозможно. Андроник прославился в ту пору несколькими скандальными любовными историями. Император снова подумал, что, отправив блудливого родственничка на войну (придворные сановники уже начинали жаловаться базилевсу на то, что совершенно невозможно оставить жён и дочерей без присмотра [137] ), тем самым убьёт следующую пару пресловутых зайцев.
137
Например, в 1166 г. Андроник прославится соблазнением племянницы Мануила Евдокии.
Казалось, он понимал, что делал. Через пятнадцать лет Андроник совершит целых два уже не просто скандальных, а грандиозно скандальных соблазнения. Жертвой первого падёт вошедшая в возраст дочь Констанс и Раймунда де Пуатье, Филиппа. Бедняжка не устоит перед напором неотразимого кавалера, распевавшего под её окном серенады.
У оступившейся княжны будут большие неприятности. Но не только у неё. Поскольку старший брат Филиппы, Боэмунд, не пожелает терпеть позора и укажет на недостойное поведение Андроника Мануилу, ловеласу придётся сниматься с насиженного местечка и, спасаясь от гнева венценосного родича, искать убежища при дворе короля Аморика в Иерусалиме. (Скажем по секрету, Андроник ударится «в бега» не «пустым», он на всякий случай прихватит с собой казну вверенной ему базилевсом провинции). Филиппу, лишившуюся пламенного обожателя, отдадут замуж подальше от греха и от Антиохии. Она станет супругой недавно овдовевшего благородного старца, уже знакомого нам храброго Онфруа де Торона.
А что же коварный сердцеед Андроник? Как-никак он был уже не юн; сорок шесть (по другим сведениям, сорок восемь) считалось немалым возрастом в те времена.
Король дал новому вассалу богатый фьеф — город Бейрут. Казалось бы, что ещё надо,
живи, наслаждайся морским воздухом и ласковым сирийским солнышком! Так нет же. Неподалёку, в Акре, жила юная вдова покойного короля Бальдуэна Третьего, красавица Теодора. Они, как это иногда бывает, влюбились друг в друга без памяти. Но Теодора приходилась Андронику близкой родственницей, следовательно, о том, чтобы им пожениться, и речи не могло идти. Однако вдовствующая королева переехала в Бейрут, где, забыв стыд, открыто жила как метресса Андроника. (А что ещё оставалось ей делать? Брак не удался, венценосный супруг скончался в возрасте тридцати двух лет, спустя три года после венчания. Обзавестись детьми королевская чета не успела).Мануил пришёл в ярость и потребовал выдачи родственника. Андроник, узнав об этом, объявил, что поедет в Константинополь по собственной воле. Теодора отправилась проводить его, чтобы сказать последнее прости. Однако вместо этого любовники, бросив весь обоз и свиту, бежали через границу в Дамаск. Оба, передохнув там годик-полтора, двинулись дальше и немало поколесили по мусульманским владениям, находя радушный приём то у одного, то у другого восточного владыки.
Что сталось впоследствии с прекрасной Теодорой, историкам неизвестно, а сладострастный Андроник получил от одного иконийского эмира небольшой замок на границе Пафлагонии. Там, отлучённый от церкви, кузен базилевса Мануила с горя или от скуки предался разбоям и пьянству.
Он пережил своего родственника. Более того, в 1182 г. соотечественники призвали его на византийский трон. Вдове Мануила, Марии Антиохийской, и её тринадцатилетнему сыну Алексею Второму воцарение Андроника стоило жизни. Впрочем, и сам он повластвовал недолго: спустя три года базилевс Андроник был принародно пытан и разорван толпой всё тех же соплеменников, совсем недавно бурно приветствовавших его приход к власти.
Между тем всё это ещё будет, а в те времена, о которых мы говорим, не только ветреная Филиппа и её счастливица сестра, Мария, будущая императрица Второго Рима, но и старший их брат, Боэмунд, ещё, можно сказать, ходили под стол пешком. Дела же людей взрослых и очень серьёзных складывались так: в 1151 г. базилевс Мануил, отсылая Иоанна Рутгера свататься к княгине Констанс, а Андроника подавлять мятеж в Киликии, собирался, как мы уже отмечали, убить сразу двух, точнее, даже четырёх зайцев. И, как это часто случается, не убил ни одного.
Тридцатилетний донжуан Андроник вполне мог бы померяться силами с двадцатипятилетним Ренольдом, даже несмотря на успехи, достигнутые последним на поприще покорения сердца вдовы. Бравый рубака, сорокапятилетний солдат, Иоанн-Рутгер потерпел здесь полное поражение. Андроник же, в свою очередь, не только потерял всю армию в бездарной кампании против Тороса, но и сам угодил к нему в плен.
Одним словом, для Мануила было бы куда предпочтительнее послать норманна громить бунтовщиков в Киликию, а Андроника добиваться руки строптивой княгини.
Комментарий 16
Ассасины — последователи Хасана ас-Сабаха, мудреца, в 1090 г. обосновавшегося в Хорасане, в неприступной цитадели Аламут (Гнездо Орла), который довольно скоро стал настоящей костью в горле аббасидского (суннитского) халифата, имевшего центр в Багдаде.
Первое своё крупное политическое убийство приверженцы Хасана совершили в 1092 г., через два года после основания секты. Их жертвой стал Низам аль-Мульк, основная опора сельджуков в Иране. Позднее легенда драматизировала содеянное: говорилось, будто Низам аль-Мульк, Хасан асСабах и знаменитый поэт Омар Хайям вместе учились у Муваффака из Нишапура и поклялись помогать друг другу до самой смерти.
Для рыцаря-пилигрима из далёкой Франции, да равно как из Германии или Англии, Вавилония представляла собой единое целое. Между тем единой она отнюдь не была, а ассасины, то есть исмаилиты, являли собой что-то вроде пятой колонны каирских Фатимидов (шиитов) в Персии, то есть во владениях Аббасидов (суннитов, или правоверных — почитателей сунны). Впрочем, сирийские предводители фидаев использовали эти превосходные одушевлённые орудия убийства более в своих личных, чем в каких бы то ни было ещё целях.