Князь Арнаут

— О-о-о! — только и протянула Марго. — Тогда... тогда мне надо скорее бежать, чтобы успеть сообщить госпоже!

— Да, да! Беги скорее!

Несмотря на мешавшую ей корзинку, Марго ловко приподняла подол камизы, но, сделав несколько шагов, остановилась, чтобы сказать:

— Ждите меня в гостинице, мессир. Хотя, нет... Когда совсем стемнеет и прозвонят третью ночную стражу, приходите к цитадели, встаньте с той стороны, что ближе к морю, и ждите, я помашу вам из окна белым платком.

Сказав это, служанка убежала, так и не дав Ренольду открыть рта. Рыцарю не осталось ничего другого, как отправиться обратно в гостинцу, чтобы, хорошенько поразмыслив, придумать, что за секретные известия он будет поверять княгине Констанс во время тайного свидания, при том условии, что оно действительно состоится.

Впрочем, относительно того, что говорить их сиятельству при встрече, он уже имел кое-какие соображения. Нужно было только найти Ангеррана. Последнего же, как назло, ни внизу в корчме, ни в комнате наверху не оказалось.

Какое-то время Ренольд провёл в тёмной комнате, где поджидал нерадивого слугу, изобретая пытку, которой подвергнет оруженосца, так некстати покинувшего своего господина. Конечно, Ангерран не мог знать о новых обстоятельствах, но что это меняло?

Сперва рыцарь предположил, что слуга, привлечённый жеманством и откровенным кокетством девиц, увивавшихся возле посетителей трактира, впал в соблазн и уединился с одной из них. Однако позже пилигрим подумал, что дамочкам этим (они ведь не просто время провести пришли) полагалось платить, а как раз платить-то Ангерран и не любил, предпочитая, как выяснилось, тратить излишки хозяйских субсидий на развлечения другого рода.

И вот тут-то рыцарь и сообразил, что ему надлежит делать. Он спустился вниз и принялся допрашивать трактирщика. Тот осмелился намекнуть, что не худо бы получить часть кредита, а то пьём и едим, а ни за что не платим. И хотя корчмарь не принадлежал к гнусному племени грифонов, Ренольд, схватив его за грудки, в свою очередь, намекнул трактирщику, что разрушит его вертеп, а самого упрячет в подземелье за измену или вывесит на стене в качестве пугала для неверных, чтобы драпали без оглядки в свой Алеппо, а то и куда подалее.

— Какая измена, мессир? — захлопал глазами владелец постоялого двора. — Я не говорю ни о чём, кроме платы... — Он неожиданно икнул, потому что, услышав последнее слово, рыцарь встряхнул беднягу и так выразительно посмотрел ему в глаза, что у трактирщика забурлило в животе. — Ча... части платы... раз-зум-меется, когда вы, мессир, соблаговоли... те её предложить.

— Ты получил задаток?! — прорычал в ответ Ренольд. — Получил?

— Всего два порченных безанта, мессир! Клянусь, ваш слуга... я хотел бы пожаловаться на не...

— Ангерран?! Ангерран дал тебе всего два безанта? Порченных безанта?! — Трактирщик уже пожалел о своей откровенности. Не на шутку рассвирепевший постоялец выволок его из-за стойки. — Врёшь, собака!

Ну, что касается качества золотых, тут особенно кипятиться не стоило, такие монеты попадались довольно часто [64] . Ренольд, хотя и давно уже свалил всю «нерыцарскую премудрость» на ловкача-оруженосца, всё же не мог не знать, что таких безантов у них немало. Так нечего и кричать.

64

Для получения дополнительной информации о том, какими деньгами пользовались на Востоке в эпоху владычества крестоносцев, см. комментарий 11.

Впрочем, взбесило скорого на расправу кельта совсем другое. Самым страшным для Ренольда было открытие, что слуга его — вор. То, что проклятый корчмарь не врёт, не вызывало никакого сомнения, он действительно получил только два безанта.

— Клянусь вам, мессир! — взмолился тот.

— Я заплачу тебе, скотина! — Ренольд сорвал у себя с пояса изрядно отощавший кожаный мешочек с последними безантами и серебром и бросил его под ноги хозяину гостиницы. — Бери, презренный раб! Бери и попробуй только ещё раз напомнить мне об оплате, удавлю!

Поскольку рыцарь, наконец, отпустил корчмаря, тот поспешно нагнулся и схватил с пола кошель, пока кто-нибудь из посетителей, «равнодушно» наблюдавших за сценой со стороны, не успел прикарманить чужие денежки.

— Благодарю, мессир, — залебезил корчмарь, — благодарю. Да благословит Госп...

Ренольду было недосуг слушать, какое из его качеств должен, по мнению стоявшего перед ним ничтожного муравья, благословлять Господь Бог. Рыцарь так оскалился, что хозяин мигом умолк.

— Где эта скотина?! — прорычал пилигрим. — Где мой чёртов оруженосец? Куда пошла эта каналья?!

— Сюда заходил мальчик-побирушка и с ним человек Тафюра, — проговорил хозяин гостиницы. — Он перебросился с вашим слугой парой слов, и они все ушли.

Кроме того, что Тафюр заправляет всей нечистью в городе, Ренольд ничего о нём не знал. Рыцарь не раз слышал невероятные истории про короля нечисти и князя воров. Больше того, молодой кельт, предводительствовавший под Дамаском шайкой отребья, едва сам не удостоился такого прозвища [65] .

Но кем бы ни оказался легендарный Тафюр, Ренольд не мог, не желал поверить, будто Ангерран впал в такое безумие, что решился обворовать законного господина, а потом оставить его ради какого-то предводителя оборванцев.

65

Для более подробных сведений о Тафюре см. комментарий 12.

И тем не менее гнусный червь сомнения всё же ощутимо покусывал душу рыцаря.

«А вдруг он хорошенько накрал у меня ещё в Иерусалиме? — невольно подумал Ренольд. — То-то я вспоминаю, как быстро кончились деньги! Небось закопал мои кровные безанты где-нибудь во дворе дома, где мы жили, и теперь только и ждёт удобного случая добраться до них!»

Приговор оруженосцу мог быть только один — смерть! Однако Запад потому так славится справедливостью своих законов, что там даже благородный господин выслушает объяснения самого презренного из свободнорождённых, прежде чем прикончить его.

Сказать правду, Ренольд вовсе не помышлял в тот момент о правах слуги, думая лишь о мести. Об изощрённой мести. В голове его родилась весьма смелая идея, которая очень быстро приобрела конкретную форму.

«Я скажу княгине, что мой оруженосец вместе с Тафюром замыслили открыть ворота! — вдруг решил он, но тут же мысли его перекинулись к трактирщику. Нет, не к тому, который только что получил плату, а к другому, богомерзкое имя которого всё время поминал Ангерран. — Трактирщик — это то, что нужно! Вот вместе с ним Тафюр и Ангерран и замыслили сотворить измену! Как же его зовут, этого чёртового корчмаря? Артишот? Или Атишора?.. Тьфу! Мерзость! Ну что за собачьи клички у этих грифонов?!»