Князь Кий
Шрифт:
Рыбаки кидали рыбу на песчаный берег. Старшие тут же делили её на «дымы», и женщины с детьми, собрав свою долю в корзинки или туески, уносили домой.
Заметив приближение вооружённых чужих людей, селяне притихли.
Вперёд выступили мужи и отроки, что постарше. В настороженных взглядах вопрос: кто вы - друзья или враги? С чем прибыли?
Но прежде чем Кий успел пояснить, кто они, из толпы вышел осанистый седобородый дед в длинной полотняной рубахе, подпоясанной ремешком, и протянув шершавые узловатые руки, воскликнул:
– Ба, ба, ба! Кий, ты ли? Какими судьбами?
Это и был Старейшина Межамир.
– Да, стрый, это я, - ответил Кий.
–
Старик крепко обнял каждого.
– Рад я, рад, что навестили меня… А что случилось на Роси, вижу - мчались без отдыха. Коней почти загнали - едва поводят боками, бедные… Не случилось ли, часок, какая беда с братом моим Туром?
Кий отрицательно покачал головой:
– Нет, отец, хвала богам, жив-здоров…
– Тогда… - и обернувшись к женщинам и детям, прикрикнул на них: - Забирайте рыбу - и кыш отсюда!
Когда те ушли, а мужчины сгрудились около старейшины, Кий поведал:
– Гунны объявились в наших краях, стрый… Давно их не было слышно. Только акацыри иногда налетали небольшими отрядами, чтобы пограбить и тут же сбежать… А это - гунны Эрнака. Уличей разгромили, мы со дня на день тоже ждём нападения…
– Вот как!
Старейшина поскрёб негнущимися пальцами седую голову. Его родичи, встревоженные неожиданной вестью, стояли молча. По своему опыту или из рассказов старших все знали, каким тяжким, ненавистным было гуннское ярмо. Знали и то, что до сих пор племена гуннов всё ещё достаточно сильны и считают себя хозяевами степи меж Дунаем и Доном. И только несогласия и лютые распри между их вождями, наследниками Аттилы, мешали им объединиться и вновь обрести ту страшную злую силу, которая совсем ещё недавно покоряла себе все окрестные земли и племена.
Межамир первым нарушил тишину:
– Что же князь Божедар? Он знает об этом?
– Дни князя сочтены. Что он может сделать или посоветовать?
– Кий махнул рукой.
– А брат мой Тур?
– Отец послал нас к тебе, стрый… Чтобы ты помог созвать на помощь друг другу наших соседей - северян и древлян… Он думает, что только гуртом, все вместе, мы сможем дать отпор Эрнаку… Если же выступать поодиночке, то всем нам - конец!…
Межамир долго смотрел на Кия, морща высокий лоб. Был он, похоже, не очень быстр в мыслях и поступках, но всё ещё зоркие и пытливые глаза его светились умом. Наконец, произнёс:
– Тур мнит разумно… Да и кому же, как не ему, знать гуннов и их привычки - довелось ему не мало лиха хлебнуть в походах Аттилы!… Нам нужно непременно соединиться!… Сила Эрнака в том, что всё его войско - в единой куче, в одной руке. Куда захочет, туда и поведет, когда захочет, тогда и ударит!… А мы распылены. Сидим по своим селищам да весям, разбегаемся кто в лес, кто куда. Поляне сами по себе, древляне - тоже, а северяне притаились за широким Днепром по своим лесам, как медведи по своим берлогам, и в толк не возьмут, что им кто-то может угрожать…
– Так не откажутся ли они нам помочь?
– Поглядим… Пошлю лучших мужей к князю древлян Ходоте - что он скажет… И к северянскому князю Гордомыслу…
– Это сделать бы поскорей, стрый, а то опасаюсь, как бы не стало поздно, - зачастил Кий.
– Сегодня и пошлю… А вот каким ответ будет и когда князья смогут прибыть, если согласие проявят, того я не ведаю… Надо надеяться на их рассудительность и на то, что выступят в поход без задержки. Что прибудут ко мне раньше, чем Эрнак нападёт на полян…
– Сколько же времени это займёт?
– Седмицы три, а то и четыре.
– Так много?!
– огорчился Кий.
– Но
Если за это время не нападёт, то может статься, он оставит свой умысел или совсем не имел его.
– Не горячись, - остудил его рассудительный Межамир.
– Умыслов Эрнака, судя по твоему сказу, никто не знает. Просто мы должны готовиться к самому худшему. А в таком деле трезвый разум прежде всего нужен! Возьми себе это в ум!… Вот тебе хочется, чтобы Ходота и Гордомысл прибыли с войском через седмицу… А то и завтра… Но поразмыслил ли ты, как это сделать? Нет?… Моим гонцам добираться до них три или четыре дня, да и неведомо - дома ли князья или в отъезде. Потом пока сберётся вече, пока лучшие мужи совет держать будут… А как же! Без этого никак нельзя! На это надо не меньше седмицы, если не более… А собрать рать? Припасы? Дойти пешим или доплыть на челнах до нас, а потом до Роси?… На всё нужно немало времени… Нет, раньше чем через месяц полянам подмоги не дождаться!
– Это худо…
– Однако, если древляне и северяне прийдут, думаю, Эрнаку будет не так-то просто тягаться с нашей общей силой. Вот тут-то и потребуется нам разумная голова! У Божедара она была когда-то такая, но с годами и разум, и сила напрочь выветрились!
– Как же нам быть?…
– Поэтому надо нам собрать вече старейшин да решить, кого поставить князем над полянами или, хотя бы, воеводу избрать!
Все с тревогой прислушивались к этому разговору. Ни Кий, ни Межамир не таились от родовичей. Род силен в единстве, всё в нём крепко связаны кровными узами и всем укладом жизни. Горе рода - горе каждого родовича в отдельности. Потому каждый должен знать, что всему роду, а значит и ему самому угрожает. Каждый муж-воин имеет право участвовать в вече и сказать на нём своё слово.
Неожиданно возникший разговор, конечно, не вече. Но то, что здесь говорилось, было настолько важным, так затрагивало всех за живое, что каждый понимал значение случившегося. Дело касалось свободы или рабства, жизни или смерти всего рода, всего племени. Поэтому, выслушав Кия и Межамира, родовичи зашумели:
– Послать немедля гонцов к древлянам и северянам!
– Я даю согласие ехать!
– И я!
– И я!
– Собрать вече старейшин, выбрать князя!
– Воеводу!
– Нужно прежде подумать - кого?
Общий шум, тревожные восклицания, взволнованные слова… Люди забыли про рыбу, про снасти, про челны, про жаркое солнце, что уже поднялось в голубую высь и нещадно пекло их неприкрытые головы. Каждый предлагал то, что, по его мнению, надо было сделать, чтобы отвести от родов полян нежданную и страшную угрозу.
Наконец Межамир поднял руку:
– Будет! Наговорились!… Гости дорогие притомились с дороги, да и подкрепиться им пора. А потом и порешим с делами.
Люди быстро разошлись. Межамир обнял Кия за плечи и двинулся с ним впереди.
Дом Межамира старый, но просторный и, видимо, тёплый в непогоду, сложенный из смолистых сосновых брёвен и покрытый толстым слоем очерета, стоял там, где Глыбочица впадает в Почайну. Посреди широкого дворища, огороженного высоким плотным плетнём. Во дворе - навесы, хлев, коморы, рига, большой стог сена. Возле колодца с бревенчатым срубом - длинный, обросший зелёным мхом жёлоб с водой, чтобы поить лошадей и скотину. Над колодцем - журавль… За домом - полого спускается к Почайне и Глыбочице огород, засаженный репой, капустой, луком, чесноком и хмелем. А ещё дальше, внизу, над речками пролегла левада с калиной, вербами и ольхой. На Почайне - стаи гусей и уток.