Князь Меттерних: человек и политик

II

Но в безмятежную, сладкую жизнь рейнландской аристократии врываются раскаты революционного грома. Первую попытку революционного выступления в Страсбурге князь Максимилиан («по совместительству» командир драгунского полка) сумел отбить. Однако угроза нарастала. Правда, сначала она выявилась дома. На сторону революции переходит воспитатель и учитель Клеменса Симон, который перевел на немецкий язык Декларацию прав человека и гражданина. Позже в описании Меттерниха революционность Симона приобретает грандиозные масштабы, это, видимо, делалось для того, чтобы эффектнее выглядело его последующее отрезвление, когда бывший монтаньяр становится убежденным роялистом, воспитателем детей герцога Шартрского. Сам Клеменс не мог понять тех соотечественников, соучеников и преподавателей, которые восхищались Французской революцией. Для него понятия революция и якобинство были по сути тождественны. «Учение якобинцев и апелляции к народным страстям вызывали во мне отвращение, которое усиливалось с годами и опытом» [71] , – писал он в зрелые годы. В дальнейшем последовательное отрицание революции становится лейтмотивом его жизни.

71

Ibid. Bd. 1. S. 10.

Как только следующая революционная волна подступает к Страсбургу, Клеменс оставляет университет и отправляется во Франкфурт, где предстояла коронация императора Леопольда II, унаследовавшего имперский престол от своего брата Иосифа II. При содействии отца молодой Меттерних был избран церемониймейстером католической фракции вестфальских графов. 30 сентября 1790 г. начались торжества, сама же коронация состоялась 9 октября. Знаток ритуала Франц Георг постарался на славу. Леопольд II оценил его рвение и скрупулезность, назначив его имперским уполномоченным в Австрийские Нидерланды и также пожаловав 40 тыс. флоринов, что оказалось кстати для расточительного Франца Георга. Был замечен и изящный красавец Клеменс. Состоялось его знакомство с эрцгерцогом Францем, наследником престола, который был старше Клеменса на 5 лет.

Меттерних-младший уже не вернулся в Страсбург, а продолжил учебу в университете соседнего Майнца. Хотя это заведение было поменьше и победнее, но там имелась большая по тем временам библиотека (50 тыс. томов), преподавали интересные профессора. Среди них известный путешественник, спутник капитана Кука, Георг Форстер. В Майнце у Клеменса зародился интерес к естественным наукам. Но самое сильное духовное влияние оказал на него профессор Н. Фогт, преподававший историю германского имперского права. У него Меттерних почерпнул идею, которая стала основополагающей для его собственной политической философии, – идею равновесия, или эквилибра, как в космологическом, так и в политическом плане. В знак признательности учителю он распорядился захоронить его прах (1836 г.) в своем любимом владении, у стены Йоханнисбергской церкви.

В Майнце Меттерних проходит еще одну школу, общаясь с французскими аристократами-эмигрантами. Но тогда он не столько черпает у них какие-то идеи, сколько совершенствует собственные манеры и стиль. Тогда же он пережил первую юношескую любовь, предметом которой стала совсем еще юная графиня Констанс де Ла Форс. Он познакомился с ней в Брюсселе, сопровождая своего отца. Это светлое юношеское чувство Клеменс сохранял удивительно долго. Едва прибыв в Париж в 1806 г. в качестве посла, он сразу же предпринял попытку разыскать Констанс. Идейно-политические уроки французских эмигрантов он смог оценить несколько позднее. «Из школы радикализма (имея в виду якобинство. – П. Р.), – писал престарелый канцлер, – я попал в школу эмигрантов и научился ценить середину между крайностями» [72] .

72

Цит. по: Srbik H. R. von. Metternich. M"unchen, 1925. Bd. 1. S. 71.

В Брюсселе, где Франц Георг выполнял миссию имперского министра, Клеменс приобщается к политике. По сути дела, он становится секретарем и ординарцем отца. Революционное время ставит такие проблемы, перед которыми поднаторевший главным образом в вопросах этикета и церемониала Меттерних-старший просто пасует. Он не знает, что противопоставить натиску революции. Умный и осторожный Леопольд II не рвется воевать с революционной Францией. Как и его брат Иосиф II, трон которого он только что унаследовал, Леопольд II был весьма просвещенным монархом. Его настольной книгой был знаменитый труд Монтескье «О духе законов», и подобно брату он испытывал влияние Руссо. «Я полагаю, что суверен, даже наследственный, является только делегатом народа» [73] , – писал он 25 января 1790 г. сестре Марии Кристине, которая была так недовольна деятельностью Франца Георга. Отвергая жесткий централизм, присущий политике Иосифа II, отказавшись от крутых методов осуществления реформ, Леопольд II не свернул, однако, с реформаторского пути предшественника. В отличие от своих собратьев в Майнце и Трире, он не распахнул ворота Вены перед французскими эмигрантами. Еще в качестве Великого герцога Тосканского он с симпатией воспринял начальную фазу Французской революции, приветствовал созыв Генеральных штатов, пророчил великое будущее обновленной Франции. Не питал он особых родственных чувств и к сестре Марии Антуанетте, да и видел он ее в последний раз в 1765 г. Свою сестру и ее мужа Людовика XVI Леопольд II считал людьми безответственными. Доживи он до 10 августа 1792 г. или до якобинской диктатуры, отношение его к революции, бесспорно, изменилось бы, но он успел умереть раньше.

73

Цит. по: Mikoletzky H. L. "Osterreich – das entscheidende 19. Jahrhundert. Wien, 1972. S. 12.

Правда, в июле 1791 г. Леопольд II подписал декларацию собравшихся в Падуе государей, протестовавших против ограничения свободы Людовика XVI. Затем последовала встреча с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом II в Пильнице, где рассматривались возможные меры против революционной Франции. Тем временем жирондисты, задававшие тон в Национальном собрании, потребовали от Трирского курфюрста распустить военные формирования эмигрантов, главной базой которых стала родина Клеменса – Кобленц. Это усилило военную партию в Вене, и император 7 февраля 1792 г. заключил договор с Пруссией о совместных действиях против Франции.

Неожиданная смерть Леопольда II 1 марта 1792 г. полностью развязала руки воинственной реакции. Но революционная Франция упредила австрийцев, объявив 20 апреля войну королю Венгрии и Богемии, наследнику Леопольда II Францу, не успевшему к тому времени короноваться императором Священной Римской империи.

Еще не пришли в себя от коронации 1790 г., как потребовалась новая. Если предшествующая свершалась в предгрозовой ситуации, то коронация 1792 г. проходила уже в условиях войны. По странному стечению обстоятельств она совпала с годовщиной падения Бастилии. От прошлой коронации сохранились сценарий, реквизит, многие актеры. Однако режиссер спектакля 1790 г. Франц Георг не мог оставить Брюссель, где ситуация предельно накалилась. Зато Меттерних-младший сыграл более заметную роль и с большим блеском. Всем участникам торжеств запомнилась великолепная пара, открывавшая праздничный бал. Кавалером был Клеменс, а его дамой – юная принцесса Луиза Мекленбургская, будущая прусская королева. Изяществом и элегантностью они напоминали рисунки на майсенском фарфоре. Но, несмотря на юность, они олицетворяли не будущее, а уходящее прошлое. Это была последняя коронация императора Священной Римской империи, но большинство участников празднеств не отдавали себе отчета в том, что привычный для них мир, который станут называть «старым порядком», безвозвратно уходит в прошлое. Конечно, и в тот момент веселье омрачалось угрозами, исходившими из революционного Парижа, но старый мир еще верил в свои силы, аристократия надеялась сохранить свои привилегии, свой стиль жизни.

К неполным двадцати годам Клеменс успел вкусить от прелестей ancien r'egime, века рококо. Подобно своему старшему коллеге Талейрану, он вполне мог бы сказать: «Кто не жил до 1789 года, тот не знает, что такое настоящая жизнь». На основе наследия предков и собственного, пусть пока еще скудного жизненного опыта у Клеменса сформировалась психология грансеньора, убежденного, что привилегии и блага гарантированы ему в силу его происхождения. Его мир – дворы, салоны. Правила игры, принятые в этом мире, стали его жизненными принципами, определили образ жизни, манеру поведения. «Человек, знающий двор, всегда владеет своим лицом, взглядом, жестами; он скрытен и непроницаем, умеет таить недоброжелательство, улыбаться врагам, держать в узде свой нрав, прятать страсти, думать одно, а говорить другое и поступать наперекор собственным чувствам. Это утонченное притворство не что иное, как обыкновенное двуличие» [74] , – натурой для этого портрета вельможи, сделанного пером знаменитого Лабрюйера, вполне мог быть и Меттерних.

74

Лабрюйер Ж. де. Характеры, или нравы, нынешнего века. М.; Л., 1964. С. 160.

Что касается политики, то для грансеньора она неотделима от светской жизни, а потому и светские интриги – от интриг политических. Его отношение к политике – как к игре, пусть сложной, изощренной, чреватой самыми серьезными последствиями, но все-таки игре, после которой можно сменить колоду или смешать на доске фигуры и начать новую партию. Все это органично вписывалось в систему династической кабинетной дипломатии, корифеем которой сравнительно быстро стал Клеменс.

14 июля 1792 г. еще не могли знать, что коронуется последний император Священной Римской империи, что через 14 лет ему придется из Франца II стать Францем I, первым императором Австрии. Францу предстояло царствовать 43 года, причем значительную часть отведенного ему историей срока его первым министром будет изящный юноша, «кавалер роз», открывший бал во Франкфурте. Именно это обстоятельство побуждает уделить внимание довольно заурядной личности, всегда предпочитавшей держаться в тени.

Франц II был одним из 16 детей Леопольда II – старшим из его сыновей. На него пал выбор дяди, императора Иосифа II, не имевшего прямого наследника. Детство Франца прошло во Флоренции, так как его отец до смерти брата носил титул великого герцога Тосканского. Иосиф II следил за воспитанием наследника. Его воспитателем был назначен граф Коллоредо. Наследник, мягко говоря, не вызывал восторга у дяди, который находил его слишком апатичным и вялым. На вопрос императора Иосифа II, радует ли что-нибудь его воспитанника, Коллоредо отвечал: «Он принимает все с каким-то подчеркнутым равнодушием». «К кому он питает доверие?» – допытывался император. «Это трудно сказать, он очень боязлив» [75] , – таков был ответ воспитателя. Для своего возраста юный Франц обладал довольно солидными теоретическими и практическими познаниями, но, по словам того же графа Коллоредо, был подобен машине, которая пишет под диктовку, «никаких собственных мыслей, никакого собственного стиля ни в писании, ни в речи» [76] . Будучи предоставлен сам себе, он мог часами смотреть в окно без какой-либо видимости интереса, без эмоциональных проявлений.

75

Цит. по: Bibl V. Kaiser Franz. Leipzig; Wien, 1938. S. 13.

76

Ibid. S. 15.

Холодный, подозрительный, робкий, опасающийся смелых решений и перемен, Франц воплощал в себе классический тип консерватора-традиционалиста, отвергающего любые изменения и тем более реформы, цепляющегося за существующее положение вещей. Если его отец видел во Французской революции движение, вызванное глубокими объективными причинами, то Франц усматривал в ней всего лишь покушение на троны и алтари, заговор неких темных сил. Реформы своего дяди он расценивал как угрозу устоям Габсбургской империи. Его девизом стали слова: «Ничего не изменять». Отвечая на петицию о политических реформах, он говорил: «Я должен сказать нет, так как всякая уступка всегда опасна. Поскольку человек по природе своей ненасытен, он будет требовать все больше и больше. Дайте ему руку, и он потребует плечо; дайте ему плечо, он потребует все тело. Я не хотел бы жертвовать своей головой» [77] .

77

Epstein K. Die Ursr"unge des Konservativismus in Deutchland. Frankfurt a. M.; Berlin, 1973. S. 499.