Князь оборотней

— Отойти от ворот! — Голос Губ-Кин-тойона, старшего жреца Буровой, гремел не хуже, чем у его сына Донгара, когда ему помогал Кээлээни, дух из шаманской колотушки. Казалось, говорит сама светящаяся громада Буровой — столько в этом голосе было металлического лязга и Жара Пламени! — Приказываю немедленно отойти на сто шагов от Храмовой собственности! Любой, кто останется, будет атакован!

Словно в подтверждение его слов раздался новый удар. Ворота качнулись, как из бересты сделанные, еще одно бревно хрустнуло, и, расширяя пролом, в дыру протиснулась кабанья башка. Обыкновенного кабана из тех, что Хадамаха заламывал по весне в лесу… только глаза, как у дяргулей — провалы Алого пламени, а с клыков сыпались искры.

— Огненный кабан! — охнул Хакмар. — Мне его показывали, когда я на Буровую ходил. У них мастерские внизу — он там в клетке сидел. Говорят, хуже получился, чем пчелы, — неуправляемый совсем, как дяргули, которых Канда себе подчинил. То есть не Канда, а Илбис…

«А как Илбис себе Огненных дяргулей подчинил?» — вдруг промелькнуло в голове у Хадамахи. Он ведь не дух Огня! Хотя Огонь раздорам и кровопролитию родич, городская стража всегда со жрицами из Храмовой пожарной службы вместе работала — где беспорядки, там и пожары.

— И ты молчал? — заорала на Хакмара Аякчан.

— Он в клетке сидел, с вот такенными прутьями! Кто ж знал, что Донгаров папаша его выпустит! — гаркнул в ответ Хакмар.

Огненный пятак исчез из пролома и ударил снова.

— Ты еще людей защищаешь, сынок! — неодобрительно сообщил старый Эгулэ. — А они нас свиньями травят!

— Что ж им, однако, ждать? Пока вы их затравите? — вдруг разозлился Донгар.

— Не ори на моего отца! Своего бы лучше к порядку привел! — рыкнул на Донгара Хадамаха.

— Что еще ты нам про Буровую не сказал? — налетала на Хакмара Аякчан. — Дружков своих покрываешь, таких же Храмовых преступников, как и ты?

— Я не обязан тебе отчитываться, ведьма голубоволосая!

Хадамаха вдруг замер с раскрытым ртом. Они собачились, как поганые пустолайки в упряжке — как ругались по пути сюда, как ссорились между собой окрестные племена! Только теперь в их ругань втянулся Донгар. Хадамахе вдруг почудилось, что из Донгаровой сумки, где спрятан идол, донесся едва слышный скрипучий смешок.

— Немедленно отойти на сто шагов от Храмовой собственности! — надрывался Донгаров отец из Буровой.

Ревущий кабан ворочался в дыре, Алое пламя текло с клыков, прожигая проплешины в дереве.

— Уходите отсюда! — косясь на отца, рявкнул Хадамаха.

— Медведи от людей и свиней не бегают! — с достоинством сообщил старый Эгулэ. Правда, договаривать ему пришлось в удаляющуюся спину — Хадамаха метнулся к пролому. Пылающие глазищи кабана уставились на парня так жадно, что сразу ясно — одними желудями такого не прокормишь, он и медведем закусит — не поперхнется. Еще поглядим, кто кем закусит! Хадамаха качнулся влево, уходя от вылетевших из пятака Огненных струй, и зажал башку кабана под мышкой.

— Донгар, хватит ругаться, вышибай из него Огненного духа! — заорал он.

Донгар, видно, и сам успел очухаться — отшвырнул сумку с идолом и с колотушкой наперевес метнулся к кабану. Кабан взревел и рванулся так, что вцепившегося ему в загривок Хадамаху приложило об ворота и вдавило в створку.

— Ах ты ж, свинья копченая! — процедил он, изо всех сил удерживая кабана. Кожу невыносимо пекло — кабан плевался Пламенем не хуже Аякчановой мамаши Уот в облике шестилапой драконицы.

Донгар замахнулся и… Бах! Колотушка опустилась кабану точно на пятак! Кабан сдавленно хрюкнул… Пламя рвануло у него из всех отверстий — из ноздрей, ушей, глаз… Кабана раздуло, как накачанный дымом мешок… Грохнуло! Горящие бревна просвистели над пригнувшимися родовичами. Хадамаха ухнул на землю вместе с вывороченными из ворот бревнами и перемолотой щепой. В ушах звенело, перед глазами плясало бешеное Алое пламя. Постанывая, Хадамаха поднялся.

Донгар спокойно, вдумчиво топтался на своем дорожном мешке. Из мешка слышался жалобный скулеж и скрипучее кряхтение. В тех самых ста шагах, что требовал жрец Губ-Кин, стояли Хадамахины родичи и соседи и потерянно оглядывали разгромленную вырубку, точно никак не могли вспомнить, что здесь произошло.

— Еще какое-нибудь переделанное зверье на Буровой осталось? — вытирая кровь со лба, мирно спросила Аякчан.

— Огненные ежики. Жрецы у них на колючках грибы жарят, — устало ответил Хакмар. — Только… только это не ежики! — Голос его вдруг изменился — в нем звучал непривычный для бесстрашного кузнеца ужас.

Буровая была как раскрывающийся весенний цветок — алые Огненные лепестки взмывали из-под земли и окружали ее со всех сторон. Над первым ярусом лепестков раскрылся второй, над ними — еще один… Пламя поднималось все выше и выше, охватывая Буровую ярус за ярусом. Вышка пылала на фоне неба, как громадный костер!

— Бегите! — успел заорать Хадамаха.

Вал Огня ринулся в ворота, снося уцелевшую створку. Хакмар с мечом в руках метнулся навстречу, над плечом у Хадамахи просвистел Голубой шар — Аякчан пыталась встретить один Огонь другим…

Перед глазами вспыхнул ослепительный свет, раскаленный ветер дохнул в лицо, Хадамаху подняло, закружило… Ему казалось, что все происходит ме-е-едленно! Алые Огненные ленты, словно щупальца подводных чудищ Седны, Повелительницы Океана, хищно потянулись к Хадамахиным родичам. Родовичи отчаянно мчались прочь, к лесу. А Хадамахе казалось, они едва-едва перебирают лапами! Вот какой-то Амба запутался в пеньках вырубки и кубарем покатился по земле. Вот второй кинулся ему на помощь…

— Нее-т! — успел заорать Хадамаха, летя вниз, к земле.

Рыжее пламя накрыло обоих тигров!

Плечо Хадамахи рвануло, едва не выворачивая из сустава — налетевшая Аякчан успела поймать его за руку, смягчая падение у самой земли. Но Хадамаха не чувствовал боли, не ощущал удара… Пойманные тигры пылали, их плоть растворялась, как брошенная в чувал свечка, обнажая скелет. Сквозь Огненно-рыжую завесу видно было, как чернеют в Огне кости, точно их заливают черной краской! Это было даже красиво…

— Мама! — с ужасом выдохнула Аякчан.

— Думаешь, услышит? — дрожащим голосом откликнулся Донгар.

Словно в ответ на его сомнения взмывший над Буровой язык Алого пламени прямо в воздухе слизнул отставшего от стаи крылатого. Тот заверещал… И растворился в Огне.

Сквозь непрерывное кружение Пламени начали проступать контуры гибких стремительных тел. Из Огня выступили тигры! Они не походили ни на дяргулей, ни на пчел с Огненными жалами, ни на прихлопнутого Донгаровой колотушкой кабана! Они даже на накачанных черной водой чудовищ из Сюр-гудского храма ничуть не смахивали! Они были полностью, целиком, до самой последней шерстинки сотканы из Огня!