Князь Олег

— Князь, из ворот Святого Романа вышел обоз с продовольствием и вином для нашей дружины, — доложил сторожевой, решив обрадовать князя.

— Немедленно прикажи предать огню весь съестной и винный запас греков! — приказал Олег стражнику. — Они же еще не знают, согласны мы на мир или нет, и идут на новую хитрость. Они хотят отравить нас! — вдруг догадался он и строго добавил: — Никому ничего не трогать!

— Князь, а осаду продолжать? — нерешительно спросил Ленк, ставший невольным свидетелем разговора Олега со стражником.

— Нет! Осаду снять! Выполняй немедленно мой приказ!..

Ленк понял, что великий князь не шутит, и нехотя направился выполнять княжеский приказ. Он посмотрел на ладьи, прилепившиеся бортами вплотную к Феодосиевой стене Константинопольского кремля и пытавшиеся выполнять роль подставок, где были установлены «черепахи» и лестницы, по которым беспрерывно перебирались ловкие лучники и секироносцы на гребень стен, чтобы отважно сразиться с защитниками великой столицы мира, и тяжело вздохнул. «Столько усилий! Столько выдумки и отваги проявили русичи и славяне, объятые неистребимым желанием ворваться в этот царственный, богатейший город мира и завладеть его сокровищами! И все впустую! Что за странная мысль вошла в голову великого князя и застопорила все дальнейшие дела громадного войска? Ну и что же, что греки просят мира?! А что им еще остается делать, когда половина Феодосиевой стены уже в наших руках!» — уныло подумал Ленк и нашел глазами Мути, прицепляющего очередное бревно к «черепахе», глубоко вздохнул и крикнул что было сил:

— Русичи! Князь решил сохранить Царьград!..

Войско русичей, вооруженное мечами, копьями, секирами и стрелами, вошло в Царьград спустя сутки после прекращения осады города. В соответствии с предварительной договоренностью, заключенной представителями с обеих сторон, дружина Олега вошла через Меландзийские ворота, ворота Святого Романа и через Деревянные ворота тремя мощными колоннами и направилась к форуму Тавра. Киевский князь двигался в сопровождении «Лучеперых», и только меченосцы вошли с ним в императорский дворец, который располагался сразу за собором Святой Софии, где и был подписан мирный договор между двумя громадными государствами: Киевской Русью и Византийской империей.

Олег, Стемир и Карл Ингелот, восседавшие на каурых жеребцах, казались сказочными богатырями в серебряных кольчугах, шеломах с маленькими золотыми головами львов; они держали в руках искусно изготовленные мечи и щиты.

Жители города, посыпавшие дорогу лепестками роз, жасмина, гиацинтов и ветками сирени, задрав головы смотрели на сильных, красивых витязей, которые важно гарцевали на гордых скакунах по древним каменным мостовым, и удивлялись: неужели это их лица, размалеванные, с длинными, растрепанными синими волосами видели они совсем недавно над своими стенами и пытались облить их горящим маслом? Неужели это те самые богатыри, которые пытались разрушить их любимый кремль и которые смогли вытащить свой флот из воды, поставить его на колеса и с раздутыми парусами проехать на нем вдоль всей Феодосиевой стены? И чайки летали над ними, как в море?

Олег видел лица константинопольцев, глаза их горели жаждой зрелища, но он не увидел в них той испепеляющей ненависти, которая могла бы вызвать фанатический приступ мгновенной мести к пришельцам. Он вспомнил, как много лет назад через Киев проходили молчаливой ордой мадьяры, и усмехнулся. До чего похоже! То он идет войной на кого-нибудь, то к нему приводит войной кто-то. «Боги! Неужели вы только для войн создали нас?» Он посмотрел на небо, и ему показалось, что он увидел там усмехающегося Перуна. «Нет-нет, грозный Перун! Я доволен всем, что выпало на мою долю! Слава тебе, могучий бог!..»

— Князь, посмотри на собор Святой Софии! Здесь был Аскольд! — сказал Стемир, указывая на мощное каменное здание, украшенное колоннами и красивыми железными дверьми.

— Некоторые утверждают, что купол этого храма был спущен с неба, — улыбнулся Стемир и предложил князю войти внутрь храма.

— У этого храма вид мощной крепости, — заметил Олег и тихо воскликнул: — О люди! Боимся себе подобных! — Он спешился с коня, вошел в открытые ворота храма, немного постоял в них, проникаясь древним духом, затем в окружении своих «Лучеперых» вошел в древнее святилище византийских христиан.

Когда он вышел из храма, то сказал только одно:

— Поразительно, как силен человек верою!

Объехав вокруг храма Святой Софии, он позволил себе еще раз полюбоваться им с южной стороны, а затем дал команду приблизиться к императорскому дворцу, краше которого он ничего не видел на всем свете.

Олег постоял немного возле подножия одной из колонн, подпирающих антаблемент [61] дворца, и, высоко задрав голову, полюбовался на его размах и мощь. «Люди, обитающие в этих огромных дворцах, так же великодушны и сильны духом, как пытаются доказать это великолепием своих жилищ! Или это их очередной обман?» Он в раздумье покачал головой и тяжело ступил на мраморное крыльцо императорского дворца.

61

Антаблемент — верхняя горизонтальная, поддерживаемая колоннами часть архитектурного ордера: антаблемент состоит из трех горизонтальных членений: архитрава, фриза и карниза.

Встретили русичей смуглолицые стражники, охраняющие покои императорского дворца, который украшали гермы [62] и гризайли [63] на стенах и пролетах высокой. из розового мрамора лестницы, ведущей в центральную императорскую залу, где должна была состояться церемония заключения мирного договора между победителями и побежденными. Но вот перед глазами русичей предстала великолепная зала, по боковым стенам которой выстроилась стража. В руках у каждого был золотой щит, на голове — золотой шлем с развевающимся красным султаном, у бедра — меч, а на плече — обоюдоострая секира; впереди них стояли знаменосцы с гордо поднятыми разноцветными знаменами.

62

Герма — четырехгранный столб, увенчанный скульптурной головой или бюстом.

63

Гризайль — одноцветная живопись декоративного назначения.

«Да, я сохранил вам все это! Да не помянете меня лихом вы и ваши потомки, лживые греки!.. Ну-ну, кичитесь своим богатством и дальше! Главное для нас — торговый путь через Царьград! Остальное приложится, не обеднеет Киевская Русь!» — Олег спокойным взором окинул всю эту бьющую в глаза роскошь и с любопытством посмотрел направо, в южную часть залы, закрытую пурпурной завесой, окаймленной густой золотой кисеей. «Победителей не заставляют ждать! Опасно испытывать их терпение!» Но ожидание длилось недолго. Пурпурная завеса медленно раздвинулась, и их взорам предстало запоминающееся зрелище. На широком пурпурном, отделанном золотой затейливой каймой кресле, верх которого венчал золотой герб, восседали оба брата-императора, облаченные в темно-синие парчовые длинные одеяния, отороченные поверху горностаем. Подол и рукава были отделаны золотистой парчой и жемчугом, благодаря чему каждое движение рук этих царствующих особ сопровождалось дополнительным сиянием. На головах императоров сияли золотом, яхонтами и жемчугом императорские короны.

«Так вон каких золотых пташек склонили мы к мирному договору! — усмехнулся про себя Олег. — Что-то я не вижу их богатырских плеч, кои особенно высоко почитают любые воины! Уж больно изнежены их лица и руки! Да и вера их не тверда», — удивился Олег, заметив на южной стороне залы, к которой примыкал трон византийских императоров, картину, изображающую двух греческих богинь Победы, держащих в изящных руках лавровый венок.

Рядом с троном императоров теснились телохранители в белых туниках с золотыми ожерельями на шеях, а поодаль, в пышных одеяниях, сидели представители византийского синклита [64] .

64

Синклит — совет чиновников высшего ранга Византийской империи.

«Ну вот, оказывается, все в сборе! А я волновал себе душу!» — подумал Олег и занял отведенное ему место за большим столом из черного дерева.

Некоторое время в зале была тишина. Никто ничего не говорил, но шорох одежды высоких особ, усаживающихся за круглый черный стол переговоров, напоминал осенний шелест опавшей листвы. Олег не спеша положил свой меч на стол переговоров.

Император Лев встал и на славянском языке произнес короткую речь:

— Мы, императоры Византии, император Лев, император Александр и наследник Константин, совместно с главой византийской Христианской церкви патриархом Евфимием и синклитом обсудили условия мира, которые милостиво предложены были могучим князем Киевской Руси, великим Олегом, и его послами, и решили согласиться на оные.