Князь Владимир

– Спасибо, – пробормотал Владимир.

– Лишь от олимпийских богов сыновей было тридцать тысяч голов, не считая дочерей! Вот такие боги погубили Грецию, потом – Рим.

– Почему именно боги?

– Каковы боги, таков и народ. В похоти богов народ находит и свое оправдание. Если боги так себя ведут, то и нас тому учат! Похоть зашла так далеко, что римский сенат учредил даже цензуру нравов. Увы, не помогло. Рим пал под натиском варваров, у которых бог был строг и нещаден.

– Один?

– Нет, уже Христос. Те германцы уже приняли веру Христа.

Владимир нахмурился. Веру Христа не любил и презирал. Но чем-то она сильна, если столько народов уже ее приняли.

– Может быть, – сказал он осторожно, – что у нас богов много, но Христос один? Или что-то странное в трех лицах?

Сувор принес две чашки горячей кавы, медовые соты на широком блюде. Борис неспешно отхлебнул, прислушался, кивнул удовлетворенно:

– Хорошо заваривает… Это тоже надо уметь. Княже, наша старая как раз и была в единого бога Трояна. В дальних землях до сей поры только ему требы справляют, жертвы приносят. Троян – это трое в одном. Солнце – это Ян, а три Яна – три Солнца, от взора которых ничто не укроется: ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем… Бог Солнца тройной, триединый, словно три бога в одном, но это не три бога, а трое в одном: отец, сын и светлая душа!

– Не понял, – признался Владимир. Он ощутил, как от напряжения заныли виски. – У бога Триглава тоже три головы, и он тоже бог солнца. Головы его означают три царства: небо, земля, подземный мир… Так?

– Наши западные братья… как и все полабы, дают такое толкование нашему солнечному богу. Но мы знаем древнюю мудрость, а она гласит: в словах «Троян» – это бог всех восточных славян, «Триглав» – это полабский, «Тримурти» – бог индусов, куда его занесли наши предки во время великого похода в Индию, – во всех этих словах главное – три. Три, ибо солнечная сила бога во всех трех временах года: весне, лете, зиме!

– Понятно, – согласился Владимир. – А кто из этих богов главный?

– Ты не понял, – сказал Борис сожалеюще. – Бог един в трех лицах! Бог-отец, бог-сын и бог-душа. Зовут их: Правь, Явь и Навь. Явь находится посредине, в его власти весь видимый мир, Правь правит справа, а Навь – слева…

– Навьи отмечаем для Нави?

– Да, они угодны ему, ибо он смотрит за потусторонним миром. Ревниво следит, чтобы живые не забывали предков своих… И Правь, и Навь зрят за ушедшими на покой, павшими в битвах. Только лишь Правь отбирает в вирий, а Навь – в подземный мир…

– Спасибо за великую мудрость, – сказал Владимир хмуро. – Ладно, Борис. Буду думать. Что-то во мне происходит… Что, еще не понял.

Борис допил каву, поднялся:

– Думай, княже! От твоего думанья зависит очень многое. Даже страшно.

Глава 32

Он в самом деле думал. Когда от крепкой кавы затошнило, похрустел малосольными огурцами, снова разжег жажду. Под утро лег, долго ворочался с боку на бок. Возбужденный мозг не давал уснуть. Лихорадочные мысли проносились кусками, сцеплялись самым нелепым образом, проплывали вверх ногами, будоражили.

И вдруг как молния вспыхнула под опущенными веками. В коротком просветлении уловил суть триединства, сквозь зубы вырвался стон от страха потерять мысль, соскользнуть в пучину обыкновенности, будничности.

Трое в одном – это же он сам! Любой человек триедин, только сам этого не знает. Не зря же Троян сотворил человека из собственной крови? Потому человек таков. Забылась сама суть триединства, но объяснять продолжают, только уже по-иному. Человек не может без объяснений, даже неверных. Человек триедин, только не подозревает о своем триединстве. Живет одной сущностью, самой простой. А те две тоже есть, недаром же он сейчас их начинает чувствовать! Недаром мучается, желает перейти на другую сущность, желает жить достойнее, по-другому…

Он подхватился с ложа, отшвырнув одеяло. Голая девка спала, подложив под щеку розовую ладошку. Колени подгребла к подбородку, скорчилась, как озябший щенок.

– Кавы с медом, – велел он негромко.

За дверью тут же затопали тяжелые шаги. Владимир узнал походку Кременя. Донесся глухой голос Сувора. Этот тоже спал чутко, а то и вовсе еще не спал.

Вскоре дверь распахнулась, Сувор внес корчагу с медом. Владимир выхватил из его рук, торопливо отхлебнул. Густой пряный аромат ударил в ноздри. Настойка тоже хороша, очищает голову, дает крепость мышцам. Не так быстро и сильно, как кава, но Сувор иногда начинает варить какие-то травы, когда считает, что князь за-гнал себя до изнеможения.

– Но каву тоже свари, – предупредил он.

– Княже… ты уже почернел весь!

– Ничего, у Ящера отбелят.

Во дворе пьяный мужик с размаху въехал в навозную лужу. Поскользнулся, шлепнулся навзничь так, что во все стороны брызнула зеленая жижа. Рассерженные мухи взвились сине-зеленым роем, тут же падали на него будто в отместку.

Владимир рассерженно отвернулся от окна. Здесь, в горнице, чисто и светло. За столом сидел Войдан, с удовольствием прихлебывал охлажденный мед, разбавлял квасом.

– Каждый день, – сказал Владимир тоскливо, – клянусь себе… Клянусь, что начну жизнь по-другому! Сам знаю, что по-скотски живу, но превозмочь себя не могу. Все откладываю. Надеюсь, что-то повернет меня, заставит жить по-человечески… А кто? Я – великий князь. Если и смогу принудить своих гридней, то кто принудит меня?

Войдан все прихлебывал, но глаза его заинтересованно следили за расстроенным князем.

– Откладываю и откладываю, – сказал Владимир тоскливо. – То с зимы собираюсь начать, то с лета… А жизнь идет. Я же будто и не жил по-людски, а все только собираюсь.

Войдан отставил кубок, вытер усы:

– А ты созрел, княже.

– Созрел? – спросил Владимир скорее удивленно, чем рассерженно. – Для чего созрел?

– Для новой жизни, как ты говоришь.

– Это я и сам знаю. Но как превозмочь себя? Других я могу заставить, но кто заставит меня?

– То, что над человеком.

– Боги?

Со двора неслась витиеватая брань. Мужик клял и Велеса, что расплодил скотов, и Мокошь, что не смотрит за двором, и Перуна, тот вовремя не высушил землю, и Несречу, что не пообрывала нити жизни мухам – вон их сколько…

Войдан с пренебрежением оскалил зубы:

– Боги… Ты ли первый пробуешь изменить жизнь? Многие пробуют, мало кому удается… Не тщись, даже гридня на самом деле не заставишь жить по-новому, не токмо себя! Гридень будет кивать, а делать по-своему. Но из тех, что раньше тебя бился башкой в эту же стену, кое-кто решение придумал…

– Ну-ну, не крути быку хвост.

– Княже… это попросту союз с новым богом.

Брови Владимира поднялись.

– Новым?

– Обязательно новым, – подтвердил Войдан.