Княжеский отбор для ведьмы-дебютантки

Но за книжку с этикетом я всё-таки берусь. Мало ли, вдруг, и правда, пригодится?

Со вполне ожидаемыми правилами вроде «незамужняя девушка не должна принимать или посещать гостей мужского пола без отца или старшего мужчины в семье» я готова мириться. Так же одобряю я и следующий тезис — «незамужняя девушка не должна носить ярких и крупных украшений». Действительно, можно и некрупными обойтись.

Но когда я читаю, что «в гостях незамужняя девушка не должна кушать и много разговаривать, проявляя свой ум и образованность», то чувствую, как во мне закипает злость. Да за кого они там принимают незамужних девушек? За бессловесных кукол, которыми можно манипулировать, как вздумается кому-то из мужчин?

Я зачитываю этот текст маме, и она смеется.

— Милая моя, совсем не обязательно восторженно внимать всем глупостям, которые ты можешь там услышать. Пропускай их мимо ушей! Сейчас тоже немало не очень умных мужчин. Просто прикуси язычок и не пытайся им возражать.

— Не пытайся возражать? — взвиваюсь я. — А если за одного такого глупого мужчину меня решат выдать замуж? Мне тоже молчать?

Мама чмокает меня в ухо.

— Дурочка моя, ну почему ты решила, что тебя будут выдавать замуж за глупого мужчину? С чего ты вообще взяла, что тебя станут выдавать замуж?

Я вздыхаю. Нет, мама всё-таки очень наивна.

— Мне уже восемнадцать. В девятнадцатом веке в этом возрасте при отсутствии мужа или хотя бы жениха уже можно было считаться старой девой. Может быть, та, другая, Наташа уже обручена? Должно быть, тетушка уже нашла ей достойного супруга.

Мама тоже вздыхает.

— Да, возможно, так и есть. Но тебе не обязательно соглашаться с выбором, который сделала она. Ты можешь разорвать помолвку. Уверена, тетушка не станет тебя принуждать. Ты — не безродная сиротка, которую она воспитывает из милости. Ты — графиня.

Я возвращаюсь к правилам этикета.

«Девушка должна уметь краснеть и падать в обмороки». Хихикаю.

Всё-таки мы с ними очень разные. Настолько разные, что, боюсь, если я стану отстаивать свои права, тетушка просто отправит меня в психушку. Или психушек тогда еще не было?

Папа и дядя Никита возвращаются вечером вместе. Папа извлекает из портфеля несколько листов бумаги.

— Вот, — докладывает он, — тут информация о детях, которые родились в один день с тобой, Наташка!

Академик морщится, но нам плевать. Мы с мамой жадно изучаем список. Семь девочек родились в тот июльский день. Ну, что же — не так и много.

После ужина меня уже колотит. Уверена, и остальных тоже. Я стараюсь не думать о том, что может случиться в полночь, но и ни о чем другом думать не могу.

— Наташа, надень что-нибудь менее странное, — советует дядя Никита, неодобрительно поглядывая на мои футболку и джинсы.

— Ах, простите, дядюшка, но бальное платье я в Москву захватить не догадалась, — ехидничаю я. Во мне уже вовсю играет мой упрямый нрав. — Хотя вы правы! Я переоденусь! В ночную рубашку! Потому что вы как хотите, а я отправляюсь спать! Довольно с меня ваших глупостей!

И я отправляюсь в спальню. Выхватываю из-под подушки свою длинную ночную сорочку с вышивкой, быстро надеваю ее и ныряю под одеяло.

Конечно, уснуть я не могу. А кто бы смог в такой ситуации? Но я упрямо лежу в кровати ровно до того времени, пока в гостиной старинные часы с боем не обозначают время — без четверти двенадцать.

В комнату заходят родители и дядя Никита. Я сажусь в кровати. Сердце отстукивает каждую секунду вместе со стрелкой часов.

Пять минут до полуночи. Три минуты. Одна.

Всё это происходит на моих глазах, но будто в тумане. Вот становится другим воздух — свежим, как после грозы. Вот откуда-то со стороны шифоньера выступает женская фигура. Ни как выглядит женщина, ни во что она одета, я сказать не могу. Я только чувствую, как что-то маленькое и твердое переходит из ее ладони в мою ладонь.

А потом окончательно проваливаюсь в туман.

4. На новом месте

О том, что перемещение совершилось, свидетельствуют и непривычные ощущения в теле, и незнакомая комната, в которой я оказалась.

Я пробую пошевелить руками и ногами, и, кажется, у меня получается. Оглядываюсь.

Комната небольшая, с аскетичной обстановкой. На единственном окне — ситцевые шторы в мелкий цветочек. Белье на кровати, с которой я встала минуту назад, желтовато-серое, из грубой ткани. На стоящем в углу комоде — глиняный кувшин и глиняная же кружка. Ни книг, ни ковров здесь нет. Зеркала — тоже.

Убранство комнаты совсем не похоже на то, что я надеялась увидеть в графском особняке. Такие шторы у нас можно встретить разве что в дачных домиках. Я уж не говорю про глиняную посуду.

На мне — моя ночная рубашка со скромной вышивкой по вороту и рукавам.

А как же графский особняк, роскошные наряды, драгоценности?

Но сейчас меня гораздо больше волнует другой вопрос. Мы поменялись местами с той, другой Наташей Закревской. Но поменялись ли мы с ней и телами тоже?

Я почти настроила себя, что заглянув в зеркало, увижу отражение дородной девицы с рыжими буклями. А что? Полнота, говорят, тогда была в моде.

Зеркала в комнате нет, и меня мучают страхи вплоть до прихода пожилой женщины в забавном зеленом сарафане. Кажется, мой вид ее ничуть не удивляет.

— Графинюшка, да зачем же ты встала-то? — с порога всплескивает она руками. — Доктор же не велел.

Она берет меня за руку как ребенка и ведет обратно к кровати. У нее добрые глаза и руки натруженные, с мозолями.

Кажется, ничто в моем облике ее не удивляет, а значит, теория об обмене телами получает дополнительный балл.

Женщина укладывает меня в постель, заботливо укрывает толстым стеганым одеялом и участливо спрашивает.

— Может, надобно чего, Наталья Кирилловна? Я быстрехонько принесу. Молочка парного или чаю с медком?

Я мотаю головой и выдыхаю:

— Зеркало! Принесите мне зеркало!

И вижу, как удивленно вытягивается ее морщинистое лицо.

— Графинюшка, да зачем же тебе сейчас на себя любоваться? Вот встанешь на ноги, в баньке намоешься, Дашутка тебе волосы уложит… А нынче чего же? Исхудала вон как…

Но я смотрю на нее с такой мольбой, что она сдается.

— Ну, ладно, коли изволишь… К сестрице твоей в комнаты схожу и принесу.

Это что за новость? Ни о какой сестре мне не говорили!