Княжич Юра

15 августа в Севастополе освятили мост на плотах (в 450 саженей) через большую бухту, спроектированный и построенный Витязем А. Е. Бухмейером. Осаждающие, между тем, подвинули уже свои работы на ближайшее расстояние к русским веркам, почти уже разрушенным предшествовавшей адской канонадой.

24 августа началась 6-я усиленная бомбардировка, заставившая умолкнуть артиллерию Малахова кургана и 2-го бастиона. Севастополь представлял груду развалин; исправление укреплений сделалось невозможным.

27 августа, после жестокого огня, союзники в полдень двинулись на штурм. Подле Малахова Кургана встретились Паладины Ньёль, Жан-Жак Полисье, Пехливан Омер-паша и Богатыри Нахимов с Долгоруким. В ходе семичасового боя, были убиты Нахимов, Ньёль, Полисье и Омер-паша.

Долгорукий был ранен, но цел. В последующие четыре часа войска Коалиции были уничтожены. Спастись бегством удалось только десяти самым быстроходным английским и французским винтовым судам, стоявшим на рейде дальше всех от берега.

На этом Крымская кампания была окончена. Дальше в учебнике шли всякие политические и экономические последствия, договора и прочее. Ну, как обычно, в общем.

Вроде бы ничего такого… если бы речь не шла о ста семидесяти тысячах человек, ранее упоминавшихся стоящими возле Севастополя. Сто семьдесят, мать его, тысяч человек! За четыре часа!

Я понимаю, что Долгорукий там оставался не один, что с ним были ещё тридцать с чем-то тысяч солдат и матросов. Но тридцать и сто семьдесят! При полном и подавляющем преимуществе их в артиллерии, стрелковом оружии, боеприпасах и кораблях.

Сухие строчки учебника, за которыми стоит что-то настолько чудовищное, что даже просто в голове не укладывается. И это «что-то» не о ком-то там далёком и сказочном, а о самом, что ни на есть близком — о моём родном отце!..

Мой отец — чудовище…

Кстати, дальше, через пару страниц учебника, там перестали по итогам существовать Османская империя и Сардинское королевство. А Англия и Франция надолго оказались выбиты из влияния в Черноморском регионе, но это уже политика, и совсем не так впечатляет. По крайней мере, меня.

Глава 12

* * *

Мой отец — монстр… Ну и что? Ну, монстр и монстр — с кем не бывает? Что ж теперь, вешаться, что ли? Или, как Княжич — водкой упиваться до полной потери самоидентификации? Так упился уже один разок — достаточно. Чего повторяться-то?

Мой отец — монстр. Узнать, понять, принять к сведенью и жить дальше. Главное, под горячую руку ему не попадаться и не оказаться на той стороне, которую он будет считать вражеской. А в остальном — жить себе, да жизни радоваться.

В особенности тому, что из всей этой дворянской тусовки удалось выскользнуть. У них ведь не только многожёнство и договорные браки там, у них и «Государева служба», и дуэли… Вон, Витязя Пушкина на Чёрной речке Баннерет Дантес через сердце ледяным шипом продырявил — спасти не успели. И закатилось «Солнце Русской Поэзии». А Ратник Лермонтов на Кавказе в лепёшку был раздавлен каменным кулаком Витязя Мартынова…

Последнее, конечно, дурной тон, и обществом порицается: дуэли, всё-таки — удел равных. Но факт — вот он, в учебник Истории записан.

Блин, да здешние учебники истории для меня поинтереснее самой забойной и забористой «классической» фантастики будут! Чего стоит только описание постройки Волго-Донского канала в начале шестнадцатого века, и «Волго-Дон — 2» в девятнадцатом… Писатель во мне просто выл от отчаянья и разочарования, когда приходилось от книг отрываться и делать что-то не связанное с получением новой информации. Однако, физо — это святое! Не писателю с этим спорить. В конце концов, это именно его убеждение, а не Княжича. Тот, физическими упражнениями всегда занимался исключительно из-под палки.

Да и читать не особо любил, больше внимания и времени уделяя просмотрам мультиков, «крутого» кино и видеоиграм.

Хм, и как вообще две такие разные личности умудрились встретиться и слиться, породив своим слиянием меня? Не перестаю удивляться. У Писателя с Княжичем ведь, ну вообще, нет никаких точек пересечения. Вот совершенно! Вообще ни одной!

Однако, уж, что имеем.

Княжич не интересовался Историей. Поэтому, не представлял себе масштаба сил своего отца. Однако, Княжич очень интересовался Даром. Точнее, очень жаждал в себе таковой открыть. Ему очень хотелось встать вровень со своими братьями, получить официальное Дворянское звание и достоинство. Сохранить тот комфорт и уровень жизни, к которому привык… Княжич ведь знал, что с ним будет, если он не пробудит свой Дар до четырнадцати — успели просветить и рассказать в красках. Особенно в этом усердствовал Василий — шестой сын Петра Андреевича от другой его жены, не Юры с Матвеем матери. Очень усердствовал… ведь он сам ближе всех остальных успел подойти к этой страшной черте, от того тема была для него такой острой и животрепещущей. Но, Василий своего главного подарка в жизни дождался к двенадцатому дню рождения, а вот Княжич — нет.

Княжич интересовался Даром. Постоянно лез к старшим братьям с расспросами и просьбами научить, показать, раскрыть «секрет»… Даже, пересиливая себя, читал какие-то книги по теме…

Правда, куда больше любил и предпочитал просто лежать и предаваться мечтам, о том, как он становится Могучим Богатырём, заводит «гарем» из прелестниц, повергает в грязь и пыль обидчиков с недоброжелателями и злословами (особенно этого зазнайку Максима Тверского!) а потом, когда-нибудь, занимает отцовский Стол и, обойдя всех братьев, в силу своей невъебенестической крутости (даже старшего, Константина Петровича, который уже сейчас Витязь, и до Пестуна ему совсем немного осталось), становится Князем Московским…

Мечтать было приятно. А вот делать что-то для реализации своих мечтаний… трудно, долго, непонятно, да и вообще — неизвестно, что для пробуждения Дара вообще можно сделать. Старшие на подобный вопрос только плечами пожимали: мол, сам просыпается. Или нет. Кому повезёт, тому повезёт.

Вот, как его развивать — это да, это пожалуйста, с превеликой охотой и в любом количестве! Тут тебе и куча упражнений на концентрацию, тут тебе и «созерцательные техники», больше всего по описаниям «медитативные трансы» мира писателя напоминающие, тут тебе и дыхательные техники, тут тебе и гимнастика специальная, больше всего писателю Тайцзи Цуань и отдельные практики Цигун напоминающая, тут тебе и непосредственная наработка с проявленной стихией. На — только слушай, только повторяй, только бери… если Дар проснётся, конечно же. А без Дара — какой в том прок-то? Больших мышц с того не нарастишь. И шибко умным не станешь.

Особенно сильно Княжичу не нравилось подниматься со всем семейством, по заведённому отцом порядку, до света и идти смотреть с кремлёвских башен, как солнце утром поднимается. Зимой, летом, весной, осенью, в дождь ли, снег ли, в ветер ли — пофиг! Вставай, умывайся и иди, как дурак, пялься на этот горизонт, жди, пока Ярило покажется… Самодур, право слово, иначе не скажешь!

Но, с отцом попробуй поспорь! Отец же… Князь! В своих землях, всему владыка. Как повелит, так и будешь делать. Даже, если велит голым в прорубь прыгать — пойдёшь и прыгнешь! Князь сказал… И он, зараза, говорил… хорошо ещё, что хоть не в прорубь с моей аквафобией, а только через костёр… Брр! А остальных ещё и в прорубь загонял. До сих пор от воспоминаний пробирает об этой всей дикости!