Княжий удел
Шрифт:
Город Белев предстал перед дружиной Дмитрия неожиданно. Сначала увидели они колокольню, а потом терема да избы. По всему было видно, что дальний городишко на Руси не из последних: красив и богат, искусные мастера украшали его церквами и шатровыми башнями.
Пьяно и весело шла рать к городу. Уже и теплом дохнуло от жилья и потянуло дымом. Разбрелось пьяное воинство. Возницы бестолково гнали сани по заснеженному полю, и кони по грудь зарывались в рыхлый снег.
Отряд ордынцев появился неожиданно — словно возник из преисподней, раскручивая плети, они гнали коней прямо на Дмитриеву
— Алла! Алла!!
Передовой полк не успел развернуться в боевой строй, и снег окрасился первой кровью.
— Дави их, нехристей! — истошно орал Дмитрий Юрьевич.
Конь князя, увязнув глубоко в снегу, остановился. А он, подгоняя его нагайкой, матерился. Поднялся конь на дыбы и скинул Дмитрия Шемяку в нетронутый снег. И когда наконец, разгребая руками рыхлый сугроб, князь сумел выбраться, то увидел, что конница Улу-Мухаммеда, расколов его рать надвое, ушла в лес.
— Куда мы теперь, хан? — спросил Тегиня, когда город остался далеко позади.
Мухаммед долго не отвечал. Если бы он знал это сам! А потом, махнув рукой, неопределенно сказал:
— Туда. За Итиль!
Улу-Мухаммеду хотелось быстрее оставить негостеприимные русские земли, где он так и не сумел найти для себя дом. Всюду бывший хан был незваным гостем, и как ни велика земля, не было для него на ней места.
— Мы возвращаемся в Золотую Орду? — опасливо спросил мурза Тегиня.
— Возвращаемся, нам просто некуда больше идти. Если нас не приняла Русская земля, пойдем в Золотую Орду и будем надеяться на лучший прием.
Али-Галиму, эмиру Иски-Казани, в эту ночь снился дурной сон: его ужалила змея. Он ощутил ее ледяное прикосновение почти физически, успел увидеть холодный, непроницаемый взгляд гадины, а вслед за этим почувствовал и слабый укол. Остаток ночи эмир не спал и гадал, к чему бы это. Рядом, прислонившись к его плечу, спала младшая жена. Вокруг по-прежнему все было безмятежно. «Надо будет спросить у шамана, к какой очередной пакости этот знак», — подумал эмир.
Осторожно освободившись от объятий младшей жены, Али-Галим поднялся и набросил на себя халат. Он решил спуститься вниз помолиться, ему хотелось очиститься от ночной скверны. У дверей с саблями в руках стояла стража. Они удивились столь раннему пробуждению своего господина и склонили головы, чтобы не видеть его лица, а потом удивленно смотрели ему в спину.
— Господин, — остановил эмира чей-то голос.
Али-Галим обернулся. Это был мурза Рашид, начальник дворцовой стражи. По его взволнованному голосу и по тому, что тот посмел обратиться к нему перед утренней молитвой, эмир понял: произошло что-то важное.
— Что случилось, Рашид?
— Я не хотел будить тебя, господин, и ждал здесь у двери, когда ты выйдешь на утреннюю молитву. Только такое важное дело заставляет беспокоить тебя в этот час…
— Так что случилось? — нетерпеливо спросил эмир.
— К нам ночью в город приехал Улу-Мухаммед.
— Ты посмел пустить его в город?! — невольно вскрикнул Али-Галим.
— Да. Я вынужден был сделать это. Улу-Мухаммед прибыл с отрядом всадников, и, если бы я отказался принять его, они взяли бы город штурмом.
Али-Галим молчал: теперь понятно, почему этой ночью его мучили кошмары.
Приснившаяся змея, видно, и есть Улу-Мухаммед. Разве он должен допускать к себе всеми изгнанного Улу-Мухаммеда? Теперь, несмотря даже на свой рост, он не кажется большим. А может, все дело в том, что он бывший хан Золотой Орды? Но как на это гостеприимство посмотрит нынешний хозяин Сарайчика?Отца Али-Галима звали Воитель. Он заслужил это прозвище, когда принял сторону нижегородского князя и со всем своим войском далеко забирался на русские просторы. Вооруженная армада Воителя видела золотоглавый Владимир. Даже независимые тверичи признавали за ним силу и не однажды привлекали его на свою сторону против московского князя Василия Дмитриевича. Отблеск славы отца упал и на его сына, эмира Али-Галима. Для соседей он тоже оставался Воителем, хотя очень редко покидал границы Булгарского ханства, если кого и наказывал, так это непокорные племена черемисов. И вот сейчас, возможно, судьба подарила ему возможность оправдать прозвище, оставленное отцом в наследство.
— Пусть стража немедленно вышвырнет его из города! А голову Мухаммеда Великого пусть принесут мне в покои на золоченом блюде. Ты понял меня?!
— Понял, господин! — отвечал начальник стражи.
— Ну, что ты медлишь?! Теперь иди и без головы Улу-Мухаммеда не смей возвращаться! Иначе лишишься собственной!
Начальник стражи ушел так же неслышно, просто растаял в полумраке длинного коридора, только его быстрые шаги еще некоторое время эхом отдавались в глубине дворца, потом стихли и они.
Али-Галиму ждать пришлось недолго: сначала послышался звон сабель, потом раздались крики, и скоро все затихло.
Вот сейчас можно и помолиться в тишине в память об умерших. Али-Галим прошел в мечеть, снял со стены молельный коврик, и едва он опустился на колени, как дверь распахнулась.
Это был Улу-Мухаммед!
Эмир Али-Галим узнал его сразу, хан почти не изменился с того самого времени, когда был хозяином Золотой Орды. Только кожа его сделалась темнее, а выражение глаз жестче.
— Что же ты не встречаешь меня, Али? — с обидой в голосе спросил бывший хан Золотой Орды. — Я проехал через всю Орду, чтобы погостить у тебя. Мне всегда казалось, у тебя я мог рассчитывать на добрый прием. Разве я не оказывал тебе почтение, когда был ханом Золотой Орды? Разве мы не пили с тобой кумыс из одной пиалы? Ты всегда сидел рядом со мной, как почетный гость. Я дарил тебе своих наложниц. Я вправе рассчитывать на подобный прием! Почему же ты молчишь?
— Я слушаю тебя, господин. — Али-Галим продолжал стоять на коленях.
— Однако неласково ты меня встречаешь, почтенный эмир Али-Галим. Эй, стражник, подойди ко мне!
— Я слушаю тебя, великий господин, — наклонил голову начальник стражи.
— Так, значит, ты говоришь, твой хозяин велел отрубить мне голову и на золоченом подносе принести в его покои?
— Именно так, господин, — согнулся нукер еще ниже.
Улу-Мухаммед смеялся. Смеялся так долго, как могут веселиться великие владыки, не обремененные заботами обычных смертных. И Али-Галим понял: Улу-Мухаммед не изменился — так он хохотал в Золотой Орде, так он заливается и сейчас.