Княжна попаданка. Последняя из рода
Шрифт:
Но оказалось, что я ошиблась. Это не его инициатива.
— Эльвира категорически против! У неё срок два месяца, она родит моего первенца, и с тобой я разведусь в ближайшие дни. Запрет на ЭКО я написал вчера, они должны были тебе позвонить. Мне тоже от тебя ничего не нужно. У Эли есть приличная квартира, машина моя, разойдёмся, как взрослые люди! Без истерик. Подпиши бумаги!
— Нет! Ты не можешь так со мной поступить!
— Уже поступил! Ты зациклилась на беременности! Я не хочу от тебя ребёнка, вот и всё! Завтра в десять утра жду в суде, адрес на конверте. В больнице клянчить и упрашивать не советую, я им пригрозил судом! Катя, между нами
Он процедил это таким ледяным голосом, что показалось сейчас всё вокруг замёрзло, и рассыпается на миллионы острых осколков.
Дотянуть до того дня, когда я должна лечь в клинику, вот же сумка стоит больничная, меня вчера девочки на службе проводили в отпуск. Я ждала от мужа цветы, а дождалась конверт и удар в самое сердце…
— Я хотела детей от тебя! Когда счастливая Эльвира зациклится на беременности, ты ей так же скажешь, как мне сейчас?
— Она это другое, там настоящий ребёнок. А то, что там врачи создали в лаборатории… Всё, закончим этот разговор, мне даже думать об этом противно! Завтра после суда приеду за вещами! Заведи кота, Катя! Всё, пока, я с этого дня живу у своей новой жены…
— Катись на все четыре стороны, не жалко! Но останься мужиком! Выполни то, на что подписался!
Фыркнул, развернулся и вышел, так сильно хлопнув дверью, что всё в квартире вздрогнуло и зазвенело.
После него осталась пустота и боль…
Я никогда не верила, что словом можно убить, но Анатолий смог, ему удалось вытащить мою душу, растерзать её и впихнуть обратно.
Ушёл без сожалений, как трактор по клумбе, оставив чёрные комья грязи вместо цветов, вместо нашей семьи. Больше десяти лет жизни оказались ложью…
Не помню, сколько просидела в состоянии шока, потом спохватилась, как-то собралась, вызвала такси и в клинику. Может быть, это ошибка и он не имеет права запрещать мне.
Эта спасительная мысль гнала меня через милый парк перед медицинским центром, пробежала по сияющему холлу, и без стука ворвалась в кабинет главврача.
Всё оказалось так, как и предсказывал Толя: клянчить, упрашивать бесполезно!
— Послушайте, если вы родите, он через суд потребует сделать тест ДНК, и подтвердится отцовство, то он нас засудит. Отказ действительно подписан, наш администратор должна была вас оповестить. Сожалею, но я бессильна. Дайте себе время, сейчас этот кошмар сбивает вас с толку, но позже придёте, и мы сможем решить эту проблему.
— Этот кошмар не сбивает, он убивает меня… Вы прекрасно знаете, если я сейчас упущу время, то потом всё придётся начинать снова, а мне уже тридцать восемь. И я не хотела ребёнка от кого попало. Нет, донорство не для меня. Нет…
Врач вся такая идеальная, шикарная женщина виновато улыбнулась и всплеснула руками, показывая своё абсолютное бессилие в этом вопросе.
Не помню, как вышла, прохладный ветерок остужает моё лицо. Щёки пылают, руки дрожат, хочется рыдать, забиться в тёмный угол, спрятаться от мира.
Не понимаю, почему это случилось со мной. Почему какая-то Эльвира беременная, а я не имею права на малыша? Она мне запретила? Какая-то стерва забрала у меня всё! Это она внушила мужу отвращение к ребёнку, рождённому через ЭКО, ведь Анатолий никогда раньше так не говорил, всё принимал как данность и тоже ждал этого дня. Ждал и трахал какую-то Эльвиру…
— Подавись! Надеюсь, тебе эта жестокость аукнется, — прошипела сквозь слёзы и поспешила домой, мне нужно выпустить пар…
Зря
я в таком состоянии побежала по широкой дороге, не глядя под ноги. Неплотно закрытый люк, как монстр из фильмов ужасов подкараулил меня, стоило наступить, и вот я уже лечу в темноте, очень долго лечу вниз, так долго, что показалось, успела постичь смысл слова «бесконечность».Нет жизни после смерти, ведь нет же!
Закрываю глаза и отключаюсь…
Боль внезапно пронзила тело, заставила выгнуться в каком-то гробу или ящике, судороги винтом выворачивают ноги и руки, а потом ужасная дрожь, животные инстинкты требуют спасения, но не могу даже открыть глаза по своей воле…
— А-а-а! — кто-то сипло стонет, это же я, или нет? Боль не позволяет сосредоточиться. Мне мокро, холодно и невыносимо больно, не могу понять, где я и что случилось.
Вдруг слышу всплеск воды, такой реальный, спокойный, и я смогла заставить себя открыть глаза.
— Эй, очухалась? Ну-ну, не дрыгайся, лодку опрокинешь и грести мешаешь, — яркий фонарь выхватывает в кромешной тьме силуэт мужика, он стоит надо мной и гребёт огромным веслом. Я в лодке?
— К-к-то вы? Г-г-где я? Чт-т-то п-п-происходит? — начинаю хрипеть, голос не слушается, от дрожи заикаюсь.
Я же в колодец провалилась. Там вода была? Меня в реку унесло?
— Ты в карете с моста-то ссыпалась! Я тебя вытянул, сейчас возверну мужику-жениху, он на берегу вопит, что невеста, видишь ли, у него утопла! Сам спрыгнул, а тебя, значит, бросил, на вот глотни, согрейся, — проворчал незнакомец, быстро наклонился ко мне и силой вплеснул в рот вонючую обжигающую жидкость.
Кажется, в меня влили раскалённое железо, и ещё глоток…
— Сейчас полегчает! — спасатель убрал фляжку и снова взялся за весло.
Пойло сделало свою работу, тело всё так же ломит от боли, но озноб и дрожь отпустили, позволив говорить:
— Какая карета, какой жених? Я замужем, и предатель муж меня бросил, ушёл к другой и сделал ей ребёнка! — пытаюсь приподняться под огромным тулупом. Но промёрзшее платье не позволило. Я как в ледяном коконе.
— Так вот, в чём дело! Эт он хитрец-молодец устроил, значит, тебе погибель, а сам с другой обвенчается? А дети есть? — говорит, как-то неестественно, и слова как-то иначе звучат в его речи, протяжно, мелодично.
— Нет! Бог не дал! У меня всё забрали, даже право быть матерью, — стоило вспомнить, что со мной случилось и вновь давящее чувство обиды захлестнуло, лучше бы он меня не доставал и не спасал…
— Ну, с берега недосмотрели, достал я тебя, али нет, темно ужо! Решайся, бабонька, вон там протока, увезу тебя, а на берег крикну, мол, в карете не нашёл никого, и вниз-то по течению поплыву искать. Так что крикнуть? Ты тока это, не вылазь из-под тулупа-то. Лежи смирно! — он говорит очень тихо, даже я не все поняла. Какой берег, какой жених, и почему мы куда-то плывём?
Показалось, что я попала в Аид, и мы плывём по этой, как её, река-то адская Стикс, а лодочник Харон?
Надо же бредятина вспоминается, а как я тут оказалась вообще не понимаю:
— Делайте что хотите, к мужу-гаду не вернусь! Ненавижу его! — в моём сознании внезапно всё перемешалось. Какие-то всплески, событий, ор, крики, это в памяти или со стороны берега?
— Ну как скажешь, отвезу тебя к лекарке, по дому-то умеешь, ей сподручница нужна?
— Да! — шепчу, потому что мне как-то совсем плохо становится. Перед глазами сверкают звёзды, и мутит, голова кружится. Пытаюсь хоть немного прийти в себя, но бесполезно.