Ко времени моих слёз

Он поднял руки, отступил.

И упал лицом вниз от очередного удара в спину от разъяренного, пришедшего в себя Резуна. Его начали бить ногами, и спасительное беспамятство приняло разлившуюся по телу боль.

Очнулся он, уже в который раз, лежащим ничком на кровати, но без браслетов на руках и ногах, что удивило и обрадовало; вероятно, враги посчитали его положение безнадежным. Прислушался, не шевелясь.

Разговаривали двое.

– Мне это надоело, – раздраженно сказал Резун-Змей. – Он не поддается дрессировке. Вы же видели, как он держался. И даже после ваших манипуляций майор отказался сотрудничать, практически на подсознанке. Предлагаю списать его в расход.

– Он нам нужен как приманка для более крупного зверя, – возразил Эрнст. – Только через него мы сможем выйти на Гольцова.

– В качестве приманки нам хватит и дочери экзора.

– Так будет верней.

– Как хотите, дело ваше. Но я бы все-таки не стал рисковать. Этот человек опасен, его надо контролировать.

– А вот это уже ваши проблемы, майор. Извольте держать его на поводке, не спускайте с него глаз.

– Нет ничего проще.

– Ну да, полчаса назад он вас едва не кастрировал. Снова понадеялись на свой опыт и знание кунгфу?

– Я последователь другой системы боя.

– Оно и видно. Этот парень сделал вас как любителя, а ведь он был на игле, я всадил ему пять кубиков уроксевазина. Представляете?

– Нет.

– Он должен был чувствовать себя в раю и целовать нам руки. Как ему удалось нейтрализовать наркотик в крови? Вот, смотрите, анализатор показывает всего ноль три промилле.

– А вот это уже ваши проблемы, полковник, – огрызнулся Змей. – Похоже, майор заразился от Гольцова какой-то экстрасенсорикой.

– Чушь!

– Чушь не чушь, а магические приемчики он знает. Перед тем как напасть на нас… на меня, он так посмотрел, что я потерял ориентацию.

– Ерунда, не может быть.

– А вы испытайте его приемчики на себе.

– Чепуха, – повторил Эрнст уже менее уверенно. – Никакой экстрасенсорикой или магией заразиться нельзя. Разве что…

– Договаривайте, я никому не скажу.

– Разве что кто-то помог ему разбудить паранормальный резерв организма. Это легко проверить.

– Вот и проверьте.

Тишина, шаги, дыхание склонившегося над кроватью человека.

– Сержант!

Скрип двери, топот.

– Камфармин, метронидазол, метамизол, нохайнмал.

– Слушаюсь.

Пауза, шорох одежды, ворчание. Скрип двери, тяжелые шаги санитара, позвякивание, хруст ампул.

– В плечо.

Толстые грубые пальцы взялись за предплечье Максима, приподняли. В тот же миг он повернулся на бок, открывая глаза, мгновенно сориентировался, вырвал из руки санитара шприц с молочно-белой жидкостью и всадил ему же в щеку. Санитар ухнул, отшатнулся, хватаясь за лицо. Максим, продолжая движение, не давая ему опомниться, рванул халат на его груди, выхватил пистолет:

– Получи, мразь!

Рукоять пистолета влипла в переносицу гиганта, и тот без звука отлетел к стене, сполз на пол, теряя сознание. Из носа на грудь толчком выплеснулась кровь: удар, очевидно, сломал носовую перегородку парня. Но Максим не почувствовал ни капли сострадания, санитар тоже бил его в полную силу, без жалости, а долг, как известно, платежом красен.

Кожу на спине всшершавил ледяной ветерок опасности – сакки, как говорят японцы, «ветер смерти».

Максим отпрянул в сторону, и пуля, выпущенная из пистолета Львом Резуном, прошла мимо, всего в паре миллиметров от уха. Ответный выстрел он сделал одновременно с выстрелом Змея. Не попал. Впрочем, промахнулся и противник. Змей тоже умел «качать маятник» и «сходить» с линии прицела.

Еще два выстрела и еще.

Пули разбили окно, плафон, с визгом срикошетировали от браслетов на стене.

И снова Максим – вот она, цена пробитой головы! – упустил из виду третье действующее лицо схватки.

Полковник Эрнст не дремал, а так как он был не просто врачом, но «подселенным» очень высокого ранга, с программой полного включения пси-резерва, в сущности – магом, то и оружием воспользовался магическим – метнул в Разина свой «звуковой шар».

Увернуться Максим не успел, лишь подставил плечо, что, естественно, остановить энергоудар не помогло, и соорудил «защитный зеркальный шлем», памятуя советы Шамана.

Это был настоящий взрыв! Внутри головы!

Казалось, взорвалась граната, начиненная не осколочным материалом, а сильнейшим грохотом! Череп разлетелся на мелкие брызги, мозги струями потекли через нос, уши, рот! Максим даже попытался остановить руками это «мозгоизвержение», но уже спустя мгновение боль затопила голову огненной пеленой, и он потерял сознание, растворяясь в собственном крике…

Темнота, каменный тоннель, содрогающийся под ухом, какие-то неясные шумы, налетающие то слева, то справа, то снизу, напоминающие шорох прибоя.

Он прислушался, пытаясь определить источник шума, и понял, что слышит гул бегущей по сосудам крови и неровные толчки сердца. Сосредоточился на сердце, заставляя его работать равномерно. Шум в ушах ослабел. Зато стали слышны другие шумы, вне тела: шелесты, скрипы, далекие неразборчивые голоса, стеклянное пощелкивание, похрустывание и позвякивание.

Максим попытался настроить слух, но что-то мешало, словно в ушах торчали ватные тампоны. Он пошевелился, дотягиваясь до ушей невидимыми руками… и как воздушный шарик всплыл из тоннеля сквозь толщу камня в море света. Зажмурился, но тут же открыл глаза.

Над ним склонилось знакомое лицо.

– Эрнст!

– Очнулся, герой, – донесся чей-то скрипучий и дребезжащий – и опять же как сквозь вату – голос. – Удивительное здоровье, даже завидно.

– Нам бы таких добровольцев… – послышался другой дребезжащий голос.

– Что имеем, то и пользуем. Поработает и так, линейщиком.

– Где… я? – вяло поинтересовался Максим. Попытался подняться, но руки и ноги не слушались, голова кружилась, заполненная дымом и пеной, проколотая каким-то острым шипом от затылка до лба. Этот шип не давал думать, и стоило Максиму напрячь волю, заставить себя анализировать ситуацию, как голову пронзала странная боль – словно шип пускал во все стороны тоненькие колючки.

– Не дергайся, майор, думай о приятном. Скоро ты забудешь, что такое свободная жизнь, станешь как все.

– Вытащите… вату…

– Что?

– Вытащите… вату… из ушей…

Пауза.

– Похоже, у него лопнули барабанные перепонки.

– Ничего, это излечимо. Сержант, уроксевазин, анальгетик, три кубика кортикона. Когда заснет, перевезите его в шестую палату и сделайте томографию головы. У него две серьезные травмы на затылке и на виске.

Плечо укусила оса.

Волна онемения побежала по руке, достигла головы, и Максим погрузился в дремотное состояние, не в силах ни двигаться, ни думать. Последней в голове погасла мысль о Марине. О Кузьмиче, попавшем в засаду вместе с ним, он даже не вспомнил…