Кочевые дороги

— Это боотуры Улахан Тойона рода Белого Коня, — заявляет вдруг Сандра.

Я вопросительно вздернул бровь.

— Бунчук, — лаконично пояснила девушка.

Ну, вот и ОМОН прибыл. Дождалися, все глаза проглядели. Может я зря нарядился, как павлин? Может хитрые и жадные спецназовцы скрутят сейчас меня в бараний рог, позарятся на цацки – и в колодец. И свидетелей в живых не оставят. Всадники окружают наш лагерь большим полукругом. Приступом, что ли оазис брать собрались? Уже видно, что это вполне себе регулярные части. У всех единообразная одежда и даже кони в масть. Вижу их начальника. В богатом халате, лисьем малахае, и лошадка покрасивше. А на заднем плане – кого я вижу! — сбежавший главарь шайки контрабандистов. Руки его привязаны к натянутым веревкам, которые держат два всадника, оттого главарь похож на распластавшегося белого орла. Его, видать, так хорошо прокатили брюхом по земле, что он уже не шевелился. Суровые здесь нравы, однако.

Лучники уже наложили стрелы на луки, сабли оголили, и вид совсем серьезный. Ну, ребята, не надо морщить лоб, все равно умнее не станете. Но что-то бойцы мнутся, на приступ не идут. Вот, появились.

Осторожно приближаются, вертя головами. Боятся, что ли чего-то? Мне бы не попасться под горячую руку, а то нынче лекарства дороги. Мыслимо ли, настойка пустырника стала 136 рублей стоить, его что, из Канады завозят? И коньяк недавно подорожал. Я, как до цивилизованных мест доберусь, построю себе самогонный аппарат. Все русские попаданцы первым делом строят баню и мастерят самогонный аппарат. Это у нас менталитет такой, архетип. Имманентно присущая нам программа поведения, несмотря на двести литров водки, что у меня в заначке. Потом, как водится, переспать с принцессой, спасти мир и прочие глупости. И всё по пьянке.

— Хэй, макаки! — я решил обратить на себя внимание, — кого ищем?

Главное, изобразить надменный вид, будто одолжение делаешь, когда разговариваешь с простым сотником. С суконным рылом, да в калашный ряд. Мало ли было таких, что хотели выглядеть лучше, чем есть на самом деле? Вот и я типа такой же. Путешествующий нувориш, разбогатевший на армейских поставках. Это по любому лучше, если они меня опять за абаасы примут и начнут месить, не спросив местной прописки. Если я ошибся, то моя жизнь будет стоить не дороже рваного презерватива. Девочки возятся возле тюков, но я их недооценивал. Каждая подгребла к себе поближе лук и колчан со стрелами.

— О, доблестный боотур! Сойди на землю и выпей со мной водки! Ты меня уважаешь, помесь шакала и овцы? Эй, ты! Иди сюда! Ком цу мир, корявая рожа! — я начал брать инициативу в свои руки. Тронул коня, подъехал ближе к главарю шайки, а руку с пистолетом держу под курткой. Левой рукой махнул ему, и повторил:

— Иди сюда, боотур! — уже на местном языке.

Герой вышел из ступора и подъехал ближе. Узкое, худощавое лицо с невысокими скулами, глаза светло-карие, почти жёлтые, усы свисают, как у настоящего козака. Выбрит. Типаж, сильно отличающийся от круглолицых бойцов. Халат неброского коричневого цвета, но дорогой. Видно вытканных птиц и драконов, по цвету едва отличающихся от основы.

— Меня зовут Магеллан из рода Белого Ворона! — лицо всадника тут же вытянулось от удивления. Я что-то не то сказал? — Носитель Священного хомуса моих предков, да будет к ним милостив Тэнгри! — я вещал с пафосом Левитана, объявляющего о полёте Гагарина в космос, — Милости прошу к нашему шалашу! — и подтвердил слова широким жестом.

Развернулся и поехал к источнику. Вообще-то он должен был первым представляться, запоздало подумал я. Мужик прифигел от такого напора, потом очнулся, и двинулся за мной. Тут ему открылась прелестная картина вселенского побоища. В живописном беспорядке раскинулись трупы, стая обезьян сбилась в кучку вокруг, уже ставшей родной, цепи. Невдалеке маячат любопытствующие мордашки девушек. Нет, драть их надо, непослушных, драть, днём и ночью.

— Меня зовут Талгат, — наконец мужик соизволил придти в себя, — я быр-быр-быр Улахан Тойон Рода Белого Коня. Мы ищем Магеллан и абаасы.

— Я Магеллан, — повторяю для прапорщиков советской армии, — опора Императора и Тень Мордора на земле.

Вопрос про абаасы решил оставить открытым. Батыр повернулся к одному из своих бойцов и быстро и резко что-то приказал. Мы спешились. Я вел себя величаво, как и подобает повелителю мух. Начни я суетиться, как тут же меня раскусят. Талгат свистнул в дудку и напряжение в рядах воинства спало. Бойцы стали подъезжать ближе. Сам Талгат стал обходить убитых мною бандитов, что-то бурча себе под нос. Поковырял ножом оковы на ногах пленных. Удовлетворённо буркнул.

В это время один из пленников заверещал по-дикому, обращаясь к командиру спецназа. Часто мелькали слова абаасы, шайтан, жын, аргыы, майдан, тойон Тыгын. Три раза помянул Тэнгри. Следует понимать его так, что злой шайтан, то есть я, напоил водкой добрых людей и он, честный вор в законе, требует суда у местного олигарха. Меня, как злого духа-абаасы, надо немедленно сжечь. Клянётся Тэнгри.

Я поворачиваюсь к горлопану, ударяю ему тупым концом копья поддых и рычу:

— Цыц, баклан. Тебе слова не давали!

Бандит заткнулся. Я обращаюсь к предводителю команчей и говорю:

— Пошли, морда! Майдан, Тыгын, дружба, жвачка.

Точнее, хотел сказать. Получилось "пофли, мовда, Майдан, Тыгын, двужба, жваська. Но в это время в разговор стремительным домкратом встряла Даяна. С её наездом на кардинала мог сравниться только наезд бульдозера на телеграфный столб. Речь, походу, состояла из одних местных идиоматических выражений. Я постарался ухом выцепить парочку, чтобы запомнить. Что-то там про волочащийся по земле сёк вывалянного в навозе пса, покрытый слоем коросты и гноя. Сёк – это мужская писька, кто не понял. Ну и дальше в таком же духе. Талгат тоже прифигел и такой образной речи и стоял, чуть ли не открывши рот.

— Ша! — я останавливал уже Даяну, — успокойся!

Командир как-то странно на меня посмотрел, потом подошел к женщинам и что-то спросил. Опытный, гад, перекрестные допросы устраивает. Хотя он, в сущности, прав. На вверенном ему участке безобразия нарушают и водку пьянствуют, рабов конвоируют, тут надо строго. Если, конечно же, на этой территории есть хоть какая-то власть с законами. Но, если сразу ногами не забили, то есть. Плохой закон лучше никакого, это аксиома. Женщины загалдели, начали ему отвечать, показывая пальцем на моих пленников, срываясь на крик с явно обвиняющими интонациями. На меня тоже ткнули, но как-то так, без огонька. Однако, судя по всему, обвинений в склонении к сожительству мне не предъявлялось. Размахивая руками, представитель законных вооруженных формирований что-то решал с женщинами. Они отрицательно мотали головой, мужик настаивал, они не соглашались. Мне оставалось только молчать и надувать щёки. Глас народа – глас божий. Талгат еще раз прошелся вдоль пленников. Увидал на шее кардинала бронзовую бляху со звездой. Она привела его в сильнейшее возбуждение. Что-то спросил у кардинала, тот ответил и понурил голову. Надо будет позже узнать у Талгата про местное подполье.

Талгат что-то рыкнул своим, один подбежал и повязал руки моим пленникам. Несмотря на то, что я не хотел демонстрировать местной публике тайны резьбового соединения, пришлось развинтить хомуты. Аккуратно, вместе с цепью и болтами уложил их в рюкзак.

Ну ладно, всё хорошо, а ведь отсюда пора сваливать. Наш источник такую прорву лошадей не напоит, да и травы осталось едва-едва. Пленных усадили на коней. Наши тюки сообща принайтовали к вьючным лошадям. Я проверил подпругу, перекинул поводья через шею коня и взгромоздился в седло. Махнул рукой девочкам. Поехали! Навыки тела меня не покинули. В седле я держался вполне уверенно, мастерство не пропьёшь. Вот только внутренние стороны бедер и задница будут болеть, и тут ничего не поделаешь. Терпеть, гвардия умирает, но не сдаётся.

Я ехал на коняшке, напевая "El Condor Pasa", ровная местность успокаивала, тут нет барханов с обрывистыми склонами. Солнце последний раз мазнуло пурпуром по вершинам далёких гор. Надо бы отдохнуть, пока луна не взойдет.

Остановились, развели костерчик. Я поставил котелок с водой на огонь. Чай не пил, какая сила, чай попил, совсем ослаб. Местные чая, оказывается, не знают. Это меня огорчило. Не знают, потому что его нет в природе, или не знают, потому что не знают? Вот еще загадка. Напоил всех чаем. С сахаром. Проще было просто сахара в рот насыпать. Все, поголовно, страшные сладкоежки, сделали себе сироп. Запомнил. Больше сахар не доставать. Чай тоже – они к кумысу привыкшие. Потом все сказали, что чай вкусный. Детский сад.