Код бикини. Часть 2

Благодаря наступившей безлунной ночи и разыграв-шемуся шторму, удалось проскочить мимо восточных пог-ранцов, и катер на подходе к Любеку перехватили уже бундесы.

В семидесятые годы многие прорывались на Запад, поэтому польский рыбак Максимилиан Клумек, бежавший от преследований АBW, не вызвал больших подозрений.

Переплавка килограммовых банковских брусков в мелкие слитки оказалась хлопотным делом - этому в училище не обучали. Пришлось раздобыть тигель, формы и почитать кое-какую литературу. Золото было высшей про-бы, ювелиры и зубные врачи платили за него хорошие деньги...

– Прекратите медитировать, пан Фабиус!
– Людик прервала энергичные движения и повернула раскраснев-шееся лицо к Максимилиану Фабиановичу.

– В конце концов, для кого я стараюсь?

Максимилиан Фабианович открыл глаза и благожела-тельно улыбнулся. Людик удвоила усилия, и вскоре резуль-тат был достигнут. Максимилиана Фабиановича охватила блаженная легкость. Явилось несвойственное закаленному воину желание понежиться в постели.

– Ну, я пошла!
– Людик в полной экипировке стояла у кровати.

– Да-да...

Максимилиан Фабианович достал из-под подушки массивный портсигар, пробежался пальцами по экранчику на крышке и приложил к нему большой палец правой руки. Из боковой щели портсигара с жужжанием одна за другой выехали несколько денежных купюр.

– Вот это да!
– восхитилась Людик.
– Целый банкомат под подушкой.

– Омниа меа мецум порто, - кротко улыбнулся Макси-милиан Фабианович.

– Это на идише, что ли?

– По латыни. Все свое ношу с собой.

– Я же говорю - ты пупсик что надо!

Максимилиан Фабианович только вздохнул.

– Пока!
– донеслось из прихожей.
– Ты никуда из Моск-вы не уезжаешь? Я заскочу на неделе!

Дверь хлопнула, возвещая наступление полного покоя. Максимилиан Фабианович снова прикрыл глаза. "Надо же, связной агент Людик, - усмехнулся он про себя.
– Это кто ж кого в итоге завербовал...".

Сон снова окутал его сознание. Явилась клиника пластической хирургии под Гамбургом - серый особняк с колоннами, спрятанный в дубовой роще на склоне холма, врач с длинными, как у пианиста, пальцами, сисястые медсестры, стекло и никель операционной. Через три недели сняли повязки и принесли зеркало. Добрый рязан-ский нос утратил сходство с картофелиной и обрел благо-родную римскую горбину. Еще недавно круглые, отлогие уши заострились кверху, плотно прижались к голове и наполовину спрятались под отросшими волосами. Подбо-родок из квадратного превратился в овальный и обзавелся аккуратной круглой вмятиной, словно в него вдавили горошину. Смягчилась линия рта, попухлели губы, налились впалые щеки, сгладился хищный излом бровей. Прежним остался только цепкий взгляд желтых рысьих глаз. Впро-чем, умение гасить остроту взгляда, делать его рассеянным входило в число давно усвоенных навыков, а нужный цвет глаз достигался с помощью набора контактных линз. Все это тоже отрабатывалось в училище и на курсах повыше-ния квалификации комсостава. Владение специальными навыками должно было защитить их обладателя от ведущих активную охоту сослуживцев...

Картинка сна сменилась. Помимо изменения внеш-ности требовался резервный комплект документов - это были азы выживания нелегала. Нужный человечек сыскал-ся в необъятном муравейнике Гамбургского порта. Ориентироваться в маргинальной среде в свое время научили все те же отцы-преподаватели родного училища. После войны теоретические знания были закреплены на практике в одном из мордовских лагерей. Владение криминальной психологией, подкрепленное золотом, срабо-тало безотказно, и польский беженец Максимилиан Клумек обзавелся дополнительным паспортом на имя гражданина ФРГ Макса Клумке.

Еще одним условием выживания были регулярные пе-

реезды с места на место. На одной из квартир появилось ощущение слежки, и пришлось на время притвориться сумасшедшим, который целыми днями поливает искусст-венные цветы на подоконнике. Это давало возможность вести постоянное наружное наблюдение.

Предпринятые меры оказались эффективными, и постепенно пришло чувство относительной безопасности. Бельский, несомненно, задействовал для розыска гигант-скую, охватившую всю Европу гебешную паутину, но профессиональное чутье подсказывало - сеть эта постепен-но приходила в упадок вместе с породившей ее системой и страной в целом.

Личина торгового агента подразумевала постоянные разъезды, контакты с множеством людей. Профессиональ-ное умение добывать информацию и сводить воедино даже незначительные ее крупицы помогало верно оценивать малейшие дуновения ветра перемен.

Чувство легкой тревоги ненадолго возникло в восемь-десят втором, когда после смерти Брежнева до власти дорвался Андропов, мечтавший расширить КГБ до разме-ров СССР. Его, однако, хватило только на год с небольшим, и в результате он остался в народной памяти не как грозный тиран, а как добрый царь, великодушно пожало-вавший подданным дешевую водку, ласково прозванную "андроповкой". Сталинская трагедия обернулась андропов-ским фарсом.

Но это был лишь небольшой камень, на миг задержав-ший катящееся под гору колесо советской истории. Пришедший следом Черненко вошел в анналы как един-ственный в мире властитель, правивший огромной стра-ной, не выходя из реанимационной палаты. Приборы и аппараты, поддерживавшие жизнедеятельность умирающе-го генсека, разнообразил лежащий на больничной тумбочке "ядерный" чемоданчик. При таком раскладе повышенной активности со стороны бывших коллег можно было не опасаться.

Приход к власти Горбачева окончательно развеял все опасения. Для любой спецслужбы нет ничего страшнее реформ. Консервативная, складывающаяся десятилетиями структура КГБ, пронизанная тысячами невидимых нитей и тайных приводных ремней начала стремительно разрушаться, теряя свое всесилие и вездесущность.

В августе девяносто первого на всех телеэкранах мира плыл, покачиваясь на стропах, памятник Дзержинскому. Появилось ощущение прихода главных перемен. Началась череда странных самоубийств государственных и партий-ных бонз. Застрелился вместе с женой министр внутренних дел Пуго, пустил себе пулю в лоб зампред КГБ Цвигун, пове-сился маршал Ахромеев. Потом выбросились из окна управ-делами ЦК КПСС Кручина, его предшественник на этом посту Павлов и ответственный работник ЦК Лисовец. Когда же шагнул с балкона в небытие генерал Бельский, стало окончательно ясно: пора переходить от защиты к напа-дению. Требовалось найти тех, кто однажды выбросил его в штормовую Балтику с прикованным к запястью чемодан-чиком, отобрать у них все, что они не отдали в Варнемюнде и стереть, стереть их, наконец, без остатка...

Максимилиан Фабианович скрипнул зубами и прос-нулся. Вставать не хотелось, но выпитое накануне заставило его выбраться из постели. Он помочился голубо-ватой от вчерашней "виагры" струей, вернулся в постель и снова погрузился в дремотные воспоминания...

В Москве удалось быстро разыскать обеих баб. Стар-шая по-прежнему татушничала, младшая учила детей танцевать. Непохоже было, что они разбогатели, хотя и не бедствовали. Это означало, что они либо так и не добрались до ценностей, либо до сих пор их прячут. Пришлось понаблюдать. При молодой обнаружился все тот же шуст-рый еврейчик - бывший внештатник Шлёма. Все старался правдами и неправдами обеспечить ей счастливую жизнь. Его напарник Колян - из новой волны блатных спортсменов - пошел на вербовку легко; опыта работы с подобным контингентом было хоть отбавляй. Через него удалось уз-нать, что младшая с еврейчиком вот-вот свалят в землю обетованную, где контролировать их было бы намного труднее.

Эту проблему удалось решить через Коляна. Он под-ставил Шлёму с наркотой, и того надолго закрыли бундесы. Но Колян поступил как настоящий приблатненный дебил, сдав младшую заодно с еврейчиком. Сначала все гнал, что заложил ее для надежности, а потом раскололся, что она ему когда-то не дала, и теперь он ей, вроде как, отомстил. У новых блатарей начисто отсутствует понятие, как надо обращаться с бабами. Видел бы он эту недотрогу на корабле, перегнутую через диванный валик... Правда, ответка ее тогда была жесткой, ничего не скажешь. Но сама же и слабину дала со спасательным кругом. Не довела дело до конца, батончик неразумный...