Код бикини. Часть 2

– А як же ж, херр Загребский, - загоготал в ответ лохматый.
– Мы тут все как один - сплошная немчура. Давай, подымайсь на этаж, не томи. Опосля трех королей душа горит.

– Не смущайтесь, - подмигнул Загребский Миле.
– Это общежитие для переселенцев. Сейчас я вас устрою в лучшем виде.

Алик и Мила миновали стеклянный портал и оказались в длинной кишке коридора. Загребский щелкнул замком одной из дверей и пропустил Милу вперед.

– Алик сейчас вернется, - заверил он ее.
– Только раз-

грузиться поможет.

Задыхаясь, Алик дотащил ящик с пивом до третьего этажа. Из дверного проема на него снисходительно взирал лохматый Павлик. У него во рту среди редких коричневых пеньков вызывающе поблескивал золотой зуб.

– Пауль, - надменно представился он, не делая попыт-ки помочь.
– Давай заноси.

Алик с облегчением опустил тяжелый ящик в прихожей.

– Тарань сразу в зал, студент, - распорядился Павлик-Пауль, и Алик покорно внес пиво в неприбранную комнату.

За столиком, покрытым газетой с сухими рыбьими скелетами, отекший толстяк разминал в пальцах сигарету.

– Ну, как там, в России? Небось все так же пьют без просыху?
– высокомерно спросил он, щурясь от табачного дыма.

– Бывает, - дипломатично ответил Алик.
– Но больше работают. А вы чем занимаетесь?

– Мы-то? Мы, ясен перец, на социале, - расплылся в улыбке толстяк.
– Нам государство поддержку оказывает. Помогает адаптироваться на чужбине.

– Дает возможность изучить язык вероятного против-ника, - глумливо добавил Пауль.

– А вы разве не немцы?

– В какой-то степени мы, конечно, немцы. В паспорте

же чего попало не напишут, - он подмигнул толстяку и хрипло захохотал.

– Немцы, не немцы - какая разница?
– нахмурился толстяк.
– Нас это государство фашистских рабочих и кре-стьян по-любому должно по гроб жизни обеспечивать. Зря, что ли, наши отцы и деды освобождали Европу от корич-невой чумы? Напрасно на полях сражений кровь проли-вали?

– Харош философствовать, - махнул рукой Пауль.
– Да-вайте к столу, завтракать пора.

Он опорожнил пепельницу на газетный лист, скатал бумажный шар и выбросил его в форточку. Толстяк постелил новую газету. Загребский с треском скрутил крышечку с "Горбачева". Пауль сноровисто откупорил пивные бутылки. Движения всех троих отличались чистотой и слаженностью.

– С приездом!
– провозгласил Загребский, протягивая Алику стакан.
– Добро пожаловать на гостеприимную немецкую землю!

– А как же наши планы, - растерянно оглянулся Алик.
– Да и Миле ничего не сказали...

– Ну ты даешь, студент, - неодобрительно покачал головой Пауль.
– Не успел приехать, а уже косяк упорол. Тебе коллеги уважение оказывают, а ты физиономию воротишь. Не убегут твои планы. И бабетта твоя никуда не денется. Пусть отдохнет с дороги.

Алик покорно принял в себя полстакана водки.

– А закусить что-нибудь найдется?
– выдохнул он.

– Что ж вы по дороге ничего не прихватили, - укориз-ненно заметил толстяк.
– На-ка, пивком полирни.

Пауль вытянул из-за занавески связку мелкой сушеной рыбы.

– Вот лучшая закусь, - он оторвал несколько рыбешек и бросил на газету.
– Натуральный российский продукт. Местные фрицы такого в жисть не произведут. Только в русском магазине и купишь.

Алик осторожно разломил иссохшее, покрытое соляны-ми кристаллами рыбье тельце. Веером разлетелась сизая чешуя.

– Погоди, коллега, еще успеешь брюхо набить, - тол-стяк налил еще по полстакана.
– Между первой и второй промежуток небольшой.

Новообращенный "коллега" механически вылил в рот водку и глотнул из протянутой Паулем пивной бутылки.

– Три короля любят троицу!
– провозгласил толстяк и одним движением, не потеряв ни капли, виртуозно опорожнил бутылку в стоящие плотной шеренгой стаканы.

– Вы же это вчера отмечали...
– язык едва повиновался Алику.

– А мы сами - чем не короли?
– захохотал Пауль.
– Щас вторую одолеем - вообще императорами станем...

Алик очнулся еще затемно. Не найдя выключателя, он

дрожащей рукой чиркнул зажигалкой и принялся подби-рать с пола одежду. В голове кто-то мерно бил кувалдой по чугунному рельсу.

– Погоди!
– услышал он уже на пороге.

В дверном проеме показался Загребский с растре-панными волосами и всклокоченной бородой. В залитой предутренним сумраком прихожей его сходство с Карлом Марксом было пугающим. Прыгая на затоптанном полу, он пытался продеть в штанину толстенькую ногу. Алик закрыл глаза, не в силах вынести резонанса ударов в голове и прыжков Загребского.

– Ну их на хрен, пьянчуг этих, в самом деле, - Загреб-ский наконец перестал прыгать и застегнул штаны.
– Надо выходить из этого клинча. Попраздновали трех королей и хватит. Давай в бане оттянемся. Шлаки выведем. У тебя деньги еще остались?

Алик нащупал в кармане кредитку.

– Сначала я должен увидеть Милу, - сказал он, с тру-дом разлепляя губы.

На двери Милы белел приколотый кнопкой листок.

"Свинья!
– прочел Алик.
– Дождись меня, не смей никуда уходить".

– Ерунда!
– энергично воскликнул Загребский, комкая бумажку.
– Мы сейчас убьем сразу двух зайцев. Рядом с баней живет Фрида - одна из Гретиных танцорок. Мы и здоровье поправим, и дело сделаем. Возьмем, так сказать, первое интервью.

Алик угрюмо кивнул.

В бане им снова овладело дежавю. Раздевалка со мно-жеством шкафчиков и резиновыми ковриками на полу в целом напоминала отечественную. Но отличие имелось и здесь: повсюду было чисто и ни один замочек не был сломан.

Алик облачился в зеленый халат с прорезями вместо рукавов и толкнул дверь. Сходство с родиной мгновенно закончилось. Обшитый светлым деревом коридор выводил в обширный холл с выгнутой гигантской подковой барной стойкой, обставленной высокими грибами-табуретами. Дальше шла череда парных. На каждой двери была обозначена температура и влажность воздуха.