Код Горыныча

Вопроса о том, вознеслась ли таки душа невинно убиенного петуха на небо, сказатель не ставит перед собой. В сказках нет неба. Ни души нет, ни неба, только прах и колдовство.

Старая хлеб-соль

Мы уже отмечали неоднократно, что русские сказки (как, впрочем, и любой, вероятно, фольклор на свете) совершенно чужды морали. Они вовсе не учат добру, как принято о них думать и как принято говорить о них на школьных уроках литературы. Они бесстрастно констатируют, что мир замешен на зле, на подлости, на обмане, на предательстве. Мы, глядя на мир, описываемый сказками, сказали бы, что он ужасен, он избирателен. Но сказка не знает оценок. Сказка просто говорит: мир — таков. И это, заметим к слову, роднит сказку с современными средствами массовой информации.

Имеющие отношение к благодарности или неблагодарности тропы (сюжетные кирпичики, из которых, как из детского конструктора, складывается народное творчество) демонстрируют в складывании своем печальную закономерность: благодарность возможна только в волшебных сказках, т. е. не без вмешательства потусторонней силы, тогда как в бытовых сказках благодарности не бывает, а бывают лишь подлость и обман. Волшебная яблонька, например, укрывает детей от гусей-лебедей за то, что дети давеча освободили яблоньку от тяжести плодов. Но бытовые старик со старухой, которым бытовая лисица привела заблудившуюся в лесу бытовую внучку, травят в благодарность лисицу собаками.

Хотелось бы ошибаться, но я не встречал примеров благодарности в бытовых русских сказках. Однако же даже на фоне привычной этой аморальности сказка «Старая хлеб-соль» шокирует меня. Всеобщая неблагодарность, всеобщее вероломство, всеобщая подлость непросто констатируется этой сказкой, а активно насаждается главным героем, как если бы мир у человека рухнул, появись благодарность на свете.

Начинается сказка со сцены охоты. Охотники гонят бирюка (т. е. матерого волка). Спасаясь от преследования, бирюк выбегает в поле, где мужик молотит зерно тяжелым цепом. «Спрячь меня в мешок», — просит волк крестьянина. И тот прячет волка в мешок, и охотники проходят мимо, не отличив мешок с волком от лежащих на гумне мешков с зерном. Как только охотники уходят, крестьянин развязывает мешок, выпускает волка, и зверь, сообразив, что спасший ему жизнь человек один и без оружия, вознамеривается спасителя своего сожрать.

«Я ж тебя выручил, а ты меня съесть хочешь», — мужик пытается воззвать к совести волка.

«Старая хлеб-соль забывается», — парирует волк в том смысле, что нету такого обычая — испытывать к благодетелям своим благодарность.

Насилу крестьянин уговаривает волка повременить немного со съедением и спросить у прохожих, забывается ли старая хлеб-соль или нет. Разумеется, им встречаются старый пес и старая лошадь, которых после многих лет верной службы хозяин выгнал из дома. Наверное, в тысяче сказок бродят по дорогам эти пес и лошадь, доказывая каждому встречному, что благодарности не существует. Разумеется, и мужику с бирюком пес и лошадь говорят, что «старая хлеб-соль забывается» и что быть, следовательно, мужику съеденным.

Но затем мужику и бирюку встречается лиса.

«Как же ты залез в мешок?» — удивленно спрашивает лиса волка. «Да вот так и залез». — «А ну покажи, — сомневается лиса. — Не верю».

Ради лисы устраивается следственный эксперимент. Волк забирается в мешок, как забирался, прячась от охотников. Крестьянин завязывает мешок, как завязывал на гумне. И лиса говорит мужику: «А теперь покажи мне, как ты молотил».

Догадливый крестьянин принимается молотить тяжелым цепом увязанного в мешок волка. И молотит до смерти. А лиса стоит рядом и смотрит. Последний удар цепа спасенный лисою крестьянин обрушивает лисе на голову.

Он убивает ее одним ударом со словами: «Старая хлеб-соль забывается». Убивает потому что иначе не только старая лошадь и старый пес ходили бы по миру со своими сказками о неблагодарности, а ходила бы и лиса, проповедуя справедливость. И весь замешенный на зле и обмане сказочный мир рухнул бы.

Поэтому мужик и убивает лису ударом цепа.

Начальник зверей

Многочисленные русские сказки про обыкновенного серого кота, попавшего в лес и ставшего владыкой над всеми лесными зверьми, хорошо было бы изучать на заседаниях Союза промышленников и предпринимателей, штудировать на корпоративных тренингах крупных компании, просто читать на ночь всяким людям, считающим себя сильными и влиятельными, — ибо вот отчетливый способ мелкому зверьку подмять под себя всех сильных и влиятельных разом.

В большинстве вариантов сказки кота выгоняют из дому за воровство. В наказание за то, что кот ворует сметану в погребе, хозяин сажает его в мешок и относит в лес — так далеко, чтобы кот не нашел дороги домой. Кот пробавляется в лесу мышами и мелкими птичками, пока однажды не встречает лису (барана, козла или другого какого-нибудь помощника). Если в соответствующих вариантах сказки с бараном и козлом у кота складываются чисто деловые отношения, направленные на рейдерский захват всего леса на корню, то в варианте с лисой от ношения еще и эротические Лиса в этой сказке — девушка. Так или иначе, все лесные звери циничным образом используют лису для удовлетворения минутной похоти, и только про маленького серого кота лиса может думать, что тот будет с ней ласков. Кот представляется лисе не простым котом, а сибирским и врет, будто его прислали в лес «бурмистром».

— Ну, тогда женись на мне, — говорит лиса.

И кот женится, тогда как любой другой зверь ограничился бы с лисою короткой половой связью.

Теперь лиса чувствует себя защищенной. Она рыщет по лесу в поисках еды для мужа, принявшегося лениться с самого дня свадьбы, но теперь уж она не так доступна, как привыкли думать медведи и волки. Встреченный на лесной тропинке волк попытался было привычно потискать лисичку, но та отвечает гордо:

— Что ты тискаешь меня, серый? Я теперь не девушка, а мужняя жена.

И медведю, привычно сграбаставшему лисичку в объятия, красавица отвечает:

— Не лапай меня, косолапый, я теперь не девушка, муж у меня бурмистр.

Естественным образом, медведь и волк (в некоторых вариантах сказки еще барсук и сурок) высказывают желание взглянуть на хваленого мужа, ради верности которому лисичка перестала быть благосклонной к ним. Но лиса отвечает, что муж у нее очень строгий, что если звери явятся представляться ему без подарка, то он просто разорвет их.

И вот в назначенный день волк является представляться «бурмистру» с бараньей тушей, а медведь приноси в подарок быка. Однако же лиса и тут продолжает пугать медведя и волка грозным своим мужем. Она предлагает медведю залезть от греха подальше на дерево, а волку схорониться в куче валежника: муж, дескать, съест быка и барана и подобреет, тут-то можно будет вылезти из укрытий и представиться «бурмистру» но всей форме.

Никаких причин прятаться у медведя и волка нет. Ничего плохого коту они не сделали. Они прячутся из осторожности, просто на всякий случай, ибо осторожность вообще свойственна всякому, кто считает себя влиятельным и сильным. Медведь карабкается на дерево, волк прячется в куче хвороста, а лиса идет звать мужа.

Выходит кот. Набрасывается на баранью тушу, и спрятавшемуся в куче хвороста волку мурчание его кажется словами «мало, мало». Волк видит, что зверь невелик, но со страху приписывает ему богатырские какие-то свойства, ибо что же за чудовищем должен быть зверь, если ему одному мало на обед быка и барана. От потрясения волк даже привстает в своей куче валежника, сучья шуршат, коту кажется, будто в валежнике шуршит мышь, и недолго думая «бурмистр» на валежник прыгает.

Волк под валежником думает, что кот прыгает в хворост с целью разорвать его, волка. И бросается наутек. А кот, испугавшись неожиданно выскочившего из-под хвороста волка, карабкается на дерево — на то самое дерево, куда спрятался медведь. И медведю кажется, будто кот, едва не задрав волка, лезет теперь на дерево разодрать его, медведя. Путей к отступлению нет. Медведь прыгает с вершины сосны вниз. И, раненый, уползает прочь, рассказывая всем встречным, как страшен простой серый кот, выгнанный из дома за мелкое воровство.