Код Горыныча

На самом деле леса, поля и стада принадлежат Змею Горынычу и Змее Горыныче, которые живут во дворце и которых Лиса тоже запугивает скорым приездом короля Грома и королевы Молнии. Спрятаться от Грома и Молнии Лиса советует Змею и Змее в старой колоде. Гости приезжают во дворец, пируют, играют свадьбу, а когда напиваются пьяными, Лиса предлагает им выйти на двор и ради развлечения расстрелять старую колоду.

После расстрела Фома Богатый становится полноправным владельцем всего движимого и недвижимого имущества Горынычей, а Лиса получает пожизненную пенсию — одну овечку из хозяйства Фомы Богатого в день.

Сказка про Кота в сапогах на аналогичных счастливых обстоятельствах заканчивается. Но русская сказка про Фому Богатого делает еще один поворот. Проходит немного времени, и Фоме надоедает платить Лисе ежедневную пенсию овечками. Он говорит: «Не получишь больше овец». И когда Лиса начинает возмущаться, Фома травит ее собаками.

Тот самый кобель Серко, который в начале сказки составлял практически все имущество Фомы, гонит Лису по нолям, пока не загоняет в нору. Из норы нет выхода. Лиса обречена. В попытке спасти себя она решает пожертвовать псу ненужный свой хвост, дабы сохранить остальные, нужные части своего тела. В знак капитуляции и в качестве контрибуции она высовывает хвост из норы. Ухватившись за хвост зубами, верный Серко вытягивает наружу и самое Лису. Волочит Лису по полям и разрывает ее в мелкие клочья.

Только после этого Фома Богатый может действительно наслаждаться легитимностью своего богатства.

Великая загадка сказки про репку

Всякий раз, когда по иску швейцарской компании «Нога» арестовывают за границей какое-нибудь российское имущество, меня берет оторопь. Меня особенно беспокоит в названии этой компании ударение на «о», ибо именно такое ударение ставит в слове «нога» исследователь Харитонов, записавший в Архангельской губернии больше ста лет назад сказку про репку.

Коротенькая сказка про репку общеизвестна в основном благодаря литературному переложению Алексея Толстого: посадил дед репку, выросла репка большая-пребольшая… И так далее, и потом вся семья, включая собак и кошек, репку тянет, пока не вытягивает совместными усилиями. Однако же сказке про репку самая, на мой взгляд, загадочная, самая необъяснимая, самая таинственная во всем русском фольклоре.

Вариантов этой сказки всего четыре (обычно у сказок бывают десятки или сотни вариантов). Три варианта отличаются друг от друга только числом зверей, которые выстраиваются друг за другом, чтобы вытянуть из земли гигантский корнеплод: дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, сучка (не жучка, конечно, никакая) за внучку.

Но в четвертом варианте (никак не моту отделаться от мысли, что он первый и главный) после того, как репку не смогли выдернуть из земли дедка, бабка, внучка и жучка, на помощь к ним приходит — нога. Потом приходит вторая нога. Потом третья. Потом четвертая. И выдернуть репку удается, только когда к этой странной компании примыкает пятая нога, наконец.

Что это за ноги — неизвестно. Гадать можно до бесконечности. Имеют ли эти пять ног какое-то отношение ко всяким бессмысленным в русской фольклорной традиции предметам, которые нужны, говорят, «как собаке пятая нога»? Нет ответа.

Сами по себе существуют эти ноги или на них стоит кто-то по отношению к бабке и дедке огромный? Нет ответа.

Связаны ли эти ноги каким-то образом с ногами Соловья-разбойника, которые, как известно, были обе левые? Нет ответа.

В родстве ли эти ноги с омниподами, придуманными Умберто Эко? Нет ответа тоже.

Можно вдаваться во всякого рода фрейдистские спекуляции. Можно обратить внимание, что репку вытягивают дедушка, бабушка, внучка и всякое зверье, а родители девочки в сборе урожая не участвуют. Можно предположить, что первые две ноги принадлежат девочкиной, например, маме, третья и четвертая нога — папе, а пятая нога — это не нога вовсе, а… Бог знает, до каких догадок можно допредполагаться, размышляя о существе пятой ноги и о связи этой бессмысленной пятой ноги с плодородием. Полагаю, никакому Рону Джереми в страшном сне не привидится складывающаяся конфигурация. Цитирую: «Дедка за репку, бабка за дедку, внучка за бабку, сучка за внучку, одна нога за сучку, другая нога за одну ногу, третья нота за другую, четвертая нога за третью, пятая нога за четвертую — и вытянули репку». Когда репку вытягивают таким образом из земли, мне думается, она должна кричать, как корень мандрагоры.

Спекуляции по поводу этой сказки могут быть самые причудливые. На самом деле они не более чем спекуляции. Разгадки нет. Мне кажется, как только я пойму, что это за ноги и что там у этих ног с репкой, дедкой, бабкой, внучкой и сучкой на самом деле произошло, я пойму самое существо русской народной души, и разъясню для себя все извивы отечественной истории, и прозрею будущее отечества, и вообще смогу спокойно умереть.

Но тайна пятой ноги непознаваема. Я спрашивал фольклористов. Они тоже не знают. Иногда мне кажется, что архангельская бабушка (или дедушка), более ста лет назад рассказывавшая исследователю Харитонову свои уникальный и необъяснимый вариант сказки про репку, просто была пьяна или откровенно издевалась над городским чудаком в очочках, всерьез записывавшим сказки, которых даже дети не слушают внимательно. Может быть, так оно и было.

Но с тех пор вся жизнь наперекосяк.

Съеденная лошадь

Во многих русских сказках у лисы (или как вариант — у волка) появляется лошадь с телегой. Некоторые сказки даже не скрывают, что лошадь краденая, но из сказок не понятно, как именно собирается лиса лошадку использовать в хозяйстве. Пахать ли, перевозить ли какие товары — неизвестно. Покамест лиса просто радуется привалившему ей вдруг богатству и разъезжает на лошади по лесу, чтобы покрасоваться. Ей встречается заяц, просит покатать его, и лиса отвечает: «Садись, косой дурак», т. е. понимает, с кем имеет дело. Потом им встречается волк и тоже просит, чтобы его покатали. «Садись, серый вор», — отвечает лиса, демонстрируя трезвую оценку морально-нравственных качеств волка. Наконец, им встречается медведь, тоже просит покататься и получает ответ: «Садись, сиволапый». Лиса и по части достоинств медведя не питает никаких иллюзий.

Лошадь и телега, на которых звери катаются, всем хороши, только вот у телеги с самого начала надломлена оглобля. А когда на телегу взгромождается медведь, оглобля ломается и вовсе. Казалось бы, не беда: и новую оглоблю можно смастерить из любого подходящего деревца.

Вот лиса и просит медведя зайти в чащу и выломать оглоблю. Медведь ломает множество деревьев и через сколько-то времени притаскивает огромное бревно. Отставив сиволапого от столь серьезного дела, как модернизация основного средства производства (то бишь телеги), лиса отправляет в чащу волка. Но и серый вор приносит несоразмерно большое бревно. Надо ли говорить, что, когда лиса посылает за оглоблей зайца, косой дурак приносит прутик, годный разве только на то, чтобы пасти гусей.

Приходится лисе самой идти за деревом. Однако же, пока лиса в чаще трудится над модернизацией телеги, волк и медведь сжирают оставленную на их попечение лошадь. Надо отдать, им должное: они не просто съедают бедное животное. Пожирание лошади волк и медведь обустраивают как серьезный проект. Съев лошадиное мясо, серый вор и сиволапый мишка набивают лошадиную шкуру сеном, соломой и живыми воробьями. Со стороны могло бы показаться, что медведь и волк тоже участвуют в модернизации — таскают сено, собирают солому, ловят воробьев…

А лиса, вернувшись из чащи с оглоблей, поначалу даже радуется тем изменениям, которые претерпела лошадь. Лиса видит, что у лошади из гузна торчит сено, и радуется, что вот, дескать, какая у нее лошадь сытая. Отсутствию волка, медведя и примкнувшего к ним зайца лиса тоже скорее радуется. Она радуется, что исчезли незадачливые ее и ненадежные компаньоны.

Она прилаживает оглоблю к телеге, берет вожжи в лапы, торжественно хлопает вожжами по лошадиным бокам и кричит: «Ну!» От удара вожжами лошадиная шкура, мгновение назад походившая на живую лошадь, лопается, и воробьи, которыми чучело набито, разлетаются весело чирикая.