Код лихорадки
Шрифт:
– Стивен.
Рэндалл уронил голову на ладони, потом усталым шепотом произнес:
– Давайте.
Что там синяки и царапины. Внутри взметнулась боль неведомой силы, неописуемая, непостижимая. Она проникала в вены, разрывала мышцы. Будто издалека он услышал собственный крик, а потом мозг спас его от боли – Стивен потерял сознание.
Тяжело дыша, весь в поту, он очнулся на том же стуле – только теперь привязанный к нему кожаными ремнями. Каждый нерв еще звенел от боли, вызванной Рэндалловой штукой.
– Что… – попытался сказать Стивен.
– Я же говорил тебе, Томас, – с грустью или даже с жалостью произнес Рэндалл. – Объяснять долго некогда. Мне очень жаль. Правда. Придется повторить. Думаю, теперь понятно, что тут не шутят.
Он отвел взгляд и уставился в пол.
– Как вы могли сделать мне больно? – проговорил Стивен, преодолевая боль в горле. – Ребенку? – Прозвучало жалко.
Стивен знал, что, когда взываешь к жалости, взрослые реагируют двумя способами: или добреют и начинают обращаться с тобой лучше, или, сжигаемые чувством вины, наоборот, свирепеют. Рэндалл выбрал второе – он покраснел и заорал:
– От тебя только имя требуется! Ну же, я не шучу. Как тебя зовут?
Стивен был неглуп – ладно, он притворится.
– Томас. Меня зовут Томас.
– Врешь, – ответил Рэндалл; в глазах его плескалась темнота. – Еще.
Стивен открыл было рот, чтобы ответить, однако Рэндалл обращался не к нему. Боль вернулась, причем сильнее и быстрее, чем прежде. Едва он это понял, как снова потерял сознание.
– Как тебя зовут?
– Томас, – еле проговорил Стивен.
– Опять врешь.
– Нет, – простонал он.
Ни боль, ни последовавшая за ней темнота уже не были неожиданностью.
– Как тебя зовут?
– Томас.
– Не вздумай забывать.
– Нет, – дрожал он от рыданий.
– Как тебя зовут?
– Томас.
– А раньше звали по-другому?
– Нет. Томас.
– Теперь запомнишь? На другое имя отзываться не будешь?
– Нет.
– Ладно. Еще раз, напоследок.
Он лежал на кровати, сжавшись в комок. Вокруг стояла тишина, мир за пределами комнаты будто не существовал. Слез больше не было, ощущений тоже, только противное покалывание в горле. Словно во сне он видел перед собой Рэндалла с перекошенным от злости, похожим на ужасную маску лицом, Рэндалла, в котором чувство вины и раздражение породили беспощадную ярость.
Никогда не забуду, – клялся он себе. – Ни за что.
Он повторял это снова и снова. Однако что-то уже изменилось, вот только что…
Томас, Томас, Томас. Меня зовут Томас.
Глава 3
Дата: 222.2.28 Время: 9.36
– Посиди спокойно.
Врач был не злой и не добрый. Просто равнодушный. А еще непримечательный: среднего возраста, среднего роста, среднего телосложения, с короткими темными волосами. Томас закрыл
глаза – проколов кожу, игла проникла в вену. Он так боялся этого каждую неделю, но боль длилась мгновение, а потом резко становилось холодно.– Вот видишь? – сказал врач. – Совсем пустяк.
Томас покачал головой. После того случая с Рэндаллом ему не хотелось говорить. Спать и есть тоже. Вообще ничего не хотелось. Только в последние дни он начал понемногу приходить в себя. Любые мысли, связанные с прежним именем, приходилось гнать из головы – вдруг опять станут мучить болью. Пусть будет Томас.
Кровь, темная, почти черная, текла по узкой трубочке в пробирку. Зачем его опять колют, Томас не знал – анализы брали то каждый день, то раз в неделю.
Кровь перестала ползти, врач запечатал пробирку.
– Ну вот, с этим все. – Он вынул иглу. – Теперь в сканер, на мозг глянем.
Томас замер, грудь сжала тревога. Всегда, когда говорили про мозг, ему становилось страшно.
– Ну-ну, – сказал врач, заметив, что Томас напрягся. – Мы же каждую неделю смотрим. Обычная процедура – чего бояться? Надо мозговую активность отслеживать. Понимаешь?
Томас кивнул, крепко зажмурившись. Хотелось заплакать, но он лишь вздохнул поглубже.
Они прошли в другой кабинет, где стояло огромное устройство, размером, наверное, со слона, с трубой посередине и с торчащей из нее лежанкой.
– Залезай.
Томас проделывал это уже в четвертый или в пятый раз, спорить не было смысла. Он забрался на лежанку, лег на спину и уставился на яркие лампы.
– Услышишь постукивание, не пугайся. Так и должно быть.
Аппарат щелкнул, скрипнул, и Томас поехал в раззявленную «пасть».
Томас сидел за партой. У доски стоял учитель, мистер Глэнвилль – угрюмый человек в сером, абсолютно лысый; вся его волосяная растительность, похоже, перебежала в кустистые брови. Шел второй час после обеда. Томас пальцы бы на ноге отдал, лишь бы прилечь, да хоть прямо на пол, хоть на пять минут.
– Итак, повторим то, что проходили вчера. Что такое ИСКРА? – спросил мистер Глэнвилль.
– Информационно-статистический Комитет по Разрушениям.
Учитель довольно улыбнулся.
– Очень хорошо. Идем дальше. – Он написал на доске буквы КНП. – КаЭнПэ, Комитет по Наведению Порядка – преемник ИСКРы. Как только получили сведения по странам и созвали представителей, специалисты смогли приступить к ликвидации последствий катастрофы, вызванной солнечными вспышками. Комитет занимался сбором информации об ущербе и пострадавших, а Коалиция приступила к ликвидации последствий. Ты меня слушаешь?
Томас вздрогнул и выпрямился – наверное, задремал на секунду.
– Извините. – Он протер глаза. – Извините. ИСКРА, КИП, я понял.
– Слушай, сынок. – Мистер Глэнвилль подошел ближе. – Не сомневаюсь, что есть предметы куда интереснее. Естествознание, математика, физкультура. – Он склонился над Томасом и посмотрел ему в глаза. – Но свою историю знать важно. Зачем мы здесь? Что нам делать? Как узнать, куда идти, если не знаешь, откуда пришел?
– Я понял, сэр, – покорно ответил Томас.