Код Омега

— Кто сказал, что есть невозможное? Оно настолько лишь присутствует, насколько ты ему позволишь. Не сомнения, преграды хозяева твои — ты их хозяйка. Отринь их, посмотри вокруг. Прозри, отринув оковы разума, и цепи догмы скинь.

Стася вздрогнула и обернулась: они стояли на вершине и одновременно над ней. На всем просторе никого, лишь лес, река и облака.

Сон!

— Свобода. Посмотри, как прекрасен мир, твой мир.

— Где замок, люди?

— Здесь, — махнул рукой в сторону, и Стася увидела знакомую террасу, шпили башен. Но их же не было лишь миг назад!

Иллюзия?

— Это мир иллюзий, — прошептала, понимая, что только это может что-то объяснить.

— Не правда. Что есть иллюзия? В какой момент она превращается в реальность, а реальность превращается в иллюзию? Где разница и где граница, та четкая черта, что разделяет их. Здесь? — прикоснулся пальцем ко лбу женщины и улыбнулся. — Нет, здесь, — коснулся своей груди у сердца. — Творишь душой сперва, она дает те краски, что оживят мечты. Разум не способен помочь, способен лишь убить любой росток свободы. Хозяйничает он с воли человека, но без души его, разум пуст, ничто он, пшик, пустое определение. Душа начало мысли и идеи, душа плодит, а воплощает плоть. Она итог, а не начало, но, проявляясь, мнит себя всегда превыше всех и первенство свое над миром оглашает, что строила и рисовала душа. А та молчит. К чему ей спорить? Глупо претить пустяку. Пусть его, он миг, она же вечность. Рука, рисующая на листе картину, всего лишь исполнитель, и что худого в том, что думает она иначе и мнит себя царем листа, творцом рисунка? Смешно же, право, вступать с ней в спор. Сейчас рисует, восхищается собой, но ты подумай, порвет свое гениальное творенье и так же будет уверена — ее желание, она рвала. И вся суть плоти. Душа же не зависит от нее.

Стася отпрянула — все верно, все ясно, но…

— Отпусти меня, отпусти, пока я не сошла с ума!

Николас внимательно посмотрел на нее и нехотя согласился:

— Хорошо. Надеюсь, что, побыв одна, ты поймешь, что я не держал тебя. Однако перед тем, как ты, сломя голову, помчишься по кругу, позволь настоять на твоем сопровождении.

— Зачем?

— Чтоб ты не увлеклась бегством от себя и не зашла на опасную для тебя территорию. Ты многого не ведаешь, отталкивая то, что уже ясно, а срок, после которого я был бы спокоен за тебя, еще не минул. Поэтому возьми сопровождение и помни — я жду тебя.

— Кто же кандидат в спутники? Твой палач Йохан?

— Он твой дядя, — улыбнулся лукаво Арлан. — За что такой эпитет «палач»?

— Он убивал невинных, он убийца… и ты.

Улыбка мужчины стала мягче и нежней, но не поблекла:

— Глупышка милая, здесь смерти нет.

— Смерть есть везде.

— Нет, вовсе нет, — он засмеялся и смолк, увидев как растерянно поникла Стася в попытке осмыслить, что он ей сказал. Взгляд тусклым стал, лицо бледнее луны. — Прости, — ладонями лицо обнял, с сочувствием в глаза взглянув. — Твой страх по-прежнему цепко держит тебя в своих объятьях, а я ничуть тебе бороться с ним не помог. И не смогу, здесь власть твоя и только. Объяснения пусты, достаточно оттенка мысли, чувства, как ты уже все поняла, но надо же еще принять, а это отчего-то больно для тебя. Что ж, желаешь уйти — иди, твоя тут воля, твое желание. Возможно путь привычный для тебя послужит лучшим помощником, чем я. Не думал, что ты упрямица такая, и решусь рискнуть одну оставить, когда срок еще не вышел. Но вижу, здесь тебе все хуже… Иди.

Отодвинулся и рукой взмахнул. Мелькнула тень, и с облака на землю ворон ринул. Прошелся по траве, смешно переваливаясь на лапах и открыв клюв:

— Ну, что опять?

— Виваче, — представил Стасе Арлан птицу. — Хитрец, каких мало, но добрый малый.

Ворон.

Она ожидала, что Арлан приставит к ней кого угодно, но птицу? Нет.

— И все?

— Его довольно. Он проследит, чтобы ты не уходила далеко и все-таки нашла себя. Случается подобное немало, его же власть и суть таким, как ты, в исканьях помогать.

— Опять?! — прокаркал ворон, крылья растопырив от возмущения. — Я только что вернулся! Ну, почему опять я, вечно я?! — сделал круг, переваливаясь на лапах. — Токката лентяйка спит, а мне броди и тыкай носом в очевидное!

— Брюзга, — улыбнулся лорд. — Не обращай внимания, любовь моя, он славный, но дерзок и порой ворчлив без меры. Так цену набивает он себе.

— Я попросил бы!

— Умерь свой пыл и помоги моей жене.

— Я отдыхал!

— Не лги, хитрец, твой отдых иллюзия Сомерсби. Что, думаешь, не знаю? При оказии еще придется мне ему попенять за безотказность. Прохвосты оба!

— Сомерсби, тот Теодор второй, что упокоил моего друга? — спросила Стася.

— Упокоил? — клюв ворона стал шире крыльев. — Друг мой, она еще дитя не более полсрока!

— Ей больше тридцати, но в общем-то ты прав. Она ни там, ни здесь. Так помоги ей.

Ворон вздохнул, нелепо выгнув шею:

— Куда же денусь?

— Ай, — отмахнулся, хлопнув крыльями. Уставился на женщину, что настороженно разглядывала его и силилась сказать что-то, но мысли путались и ровной строчкой не ложилось слово. — Ладно, прогуляемся, чего уж. Но, чур, Теодора не трогать! Мы славно общаемся, не нарушай нашу идиллию.

— Договорились, — рассмеялся Арлан, поцеловал онемевшую Стасю и испарился, оставив звон, гудящий в воздухе:

— Я жду тебя.

— Угу, жди, жди, — проворчал ворон, взлетел на плечо женщины, приводя ту в чувство. — Ну, что, куда идем, чего будем искать?

В тоне слышался сарказм, но отчего, к чему?

— Таких, как я, запутавшихся, немало? — спросила тихо, с настороженностью покосившись на него.

— Поверь, больше чем хотелось бы. Порой доходит до абсурда. Возьми тебя: ну, просто натюрморт из папье-маше. Пустое, а ты мнишь, что можно есть.

— Обманка?

— Угу. Ну, что, идем или постоим, поговорим да по домам? Ты к мужу, я к Теодору.

— К Теодору, — кивнула. — Хотела бы спросить с него за друга да побеседовать.

— О чем?

— Вопросов море.

— Спроси Николаса.

— Он путает и в сторону уходит.

— Правильно — сама должна понять.

— Что?

— Ответы сами должны прийти.

— Я их у герцога выпытаю.

— Ага? Кха! Тогда вперед, — взмахнул крылом в сторону леса справа от замка.

— Нет, меня привели оттуда, — рукой махнула в сторону мостика через реку справа.

— Тебе обратный маршрут нужен, именно тот, что ты прошла или Сомерсби, ответы на животрепещущие вопросы?

— Последнее.

— Тогда сюда.

— Но мы там не были. Хочешь завести меня куда-нибудь?

— С чего такая радость? Больно надо!

Стася не верила птице, но решила, сама себе в противоречье, послушаться ее. Пошла, куда он указал.

— Не молчи, говори что-нибудь, пусть даже вздор. Тишина нервирует меня, — сказал ворон.

— Надо же, какие мы ранимые и требовательные. А если мне не о чем говорить?

— Не может быть. Твои мысли хороводят, так отчего б их не озвучить?

— Зачем, если ты их слышишь? Смотрю, здесь телепатия присутствует в норме.

Ворон неожиданно хрюкнул и клацнул клювом:

— Вот умора! «Телепатия»! Словечко-то нашла!

— А как?

— Обычная беседа.

— Мысленно? С птицей?

— Имеешь что-то против?

— Да нет уже. Почти привыкла. С Минором пообщалась и уже не удивляюсь.