Кодекс смерти
Шрифт:
— Ты слышишь меня, Дрюм? — Голос Лаксдала звучал спокойно, негромко.
Фредрик попытался сесть поудобнее. Он полулежал в углу, сырость и холод от камней пола и стен пронизывали его измученное, искалеченное тело. Он проник наконец в эпицентр кошмара. Страшное место, где соединились худшие пережитки античности и средневековья, где современная алчность владела рычагами. Его окружали не декорации к кинофильму, а мрачные атрибуты каббалистической древности.
— Может быть, мне следует представиться? — осведомился по-норвежски Лаксдал.
— Не беспокойся, — выдавил из себя Фредрик. И продолжал: — Андреа, твой муж лежит тяжело раненный в одном из коридоров.
Андреа поднялась со стула, испуганно уставилась на Лаксдала.
— Ты ничего не сказал… почему…
— Валяй,
Андреа со слезами бросилась туда, куда указал ей Лаксдал.
— Итак, теперь нас трое. Наконец. — Лаксдал покрутил пальцами лежащий на конторке перед ним револьвер. — Умник Дрюм, надо думать, во всем разобрался? Соображает, что я предпочел бы не тратить пулю на его толстый череп, это может вызвать излишний шум, чего я, как тебе известно, предпочитаю избегать.
— Тебе конец, Лаксдал. Я рассказал все Ромео Умбро. В любую секунду он может появиться здесь. — Голос Фредрика звучал не слишком убедительно.
Больше всего сейчас ему хотелось бы уснуть, погрузиться в густой мрак, где нет места ни мыслям, ни боли.
— Ха, ха, ха, — произнес Лаксдал. — Нас не обманешь. Джианна сообщила мне, что ее отец — в Кротоне, вернется только через два дня.
Он написал что-то на листке бумаги, показал глухонемой девушке, и она энергично кивнула.
— Скоро ты попадешь в Гармониум и потанцуешь там под музыку моей возлюбленной. Уж я послежу за тем, чтобы ты не сбился с ритма. Но прежде хотелось бы знать, как ты выяснил, что это я все затеял?
— Мне следовало понять это давно, — Фредрик тяжело дышал и нарочно говорил медленно, чтобы выиграть время, хоть немного собраться с силами. — Ромео Умбро с такой яростью говорил о норвежцах. Сперва я не мог понять — почему. Теперь-то ясно, что ты ходил в замок свататься и получил пинка под зад.
— Только не от Джианны. — Лаксдал широко улыбнулся и обнял девушку одной рукой. — Мы полюбили друг друга с первого раза, как встретились во время раскопок.
— Еще мне следовало насторожиться, когда доктор Витолло Умбро при нашей первой встрече сказал что-то вроде того, что никакие знаменитые соотечественники не заменят… Женевьеву. — Он еле слышно произнес ее имя. — Но по-настоящему я заподозрил неладное после телефонного разговора с твоим бывшим коллегой в Бергене, который сообщил, что ты основательно разбираешься в музыке и что ты вовсе не занят на раскопках в той части Италии, где тебя будто бы видели. И уж окончательно я понял, что к чему, когда увидел на стоянке наверху машину, взятую тобой напрокат в Риме, и услышал в гостинице Гаррофоли твою итальянскую речь с норвежским акцентом. Наконец, самое важное: только четверо были знакомы с фрагментом № 233 XII «Кодекса Офанес».Профессор Донато д'Анджело, я, Юханнессен и ты.
Фредрик глотнул, подавляя позыв к рвоте.
— Фрагмент № 233 XII. — Лаксдал взмахнул руками и рассмеялся. — Есть еще фрагменты № 233 X, XI, XIII и XIV. Но о этом известно только мне.Я первый развернул свиток и понял значение содержимого. А потому укрыл часть свитка, сказал, что его не удалось восстановить, а д'Анджело получил номер XII. Ха, ха! Если бы знали, какие дивные мелодии содержатся в других фрагментах! Музыка Жизни и Музыка Смерти.
— Алчная свинья! — прорычал Фредрик; ему удалось сесть поудобнее. Во что бы то ни стало надо было сохранять ясность мысли, слушая, что ему говорят, соображая, как отвечать. — Может быть, ты…
Его перебило появление рыдающей Андреа. Она несла ведро с горячей водой, перевязочный материал. С этой ношей нырнула в коридор, где лежал Гаррофоли.
— Ты не хочешь помочь ей? — повысил голос Фредрик.
— К черту этого Гаррофоли. Все равно ему не жить. Что до Андреа, то ее место в монастыре. Я больше не нуждаюсь в ее помощи. Я и Джианна… Как только с помощью ее музыки оба Умбро погрузятся в вечный сон, мы с нейстанем всем заправлять здесь в Офанесе. У нас будут замок, виноградники, усадьба — все. И я стану
знаменитым, опубликую со своим комментарием сведения о неизвестном ранее философском учении, о фантастических теориях в области музыки, основы которых заложил Пифагор и которые развили Хирон и Эмпедокл, а затем Эмпедесийские братья сохраняли традицию со времен Древнего Рима вплоть до наших дней. Мне обеспечена всесторонняя поддержка возрожденного монастыря, его основание — тоже моя идея. Да здравствует Эрметика Хирон!Властолюбие. Жадность. Слепая любовь к красавице Джианне. Коварство. Безнравственность. Изощренный ум. Отсутствие сдерживающих центров. Смесь этих качеств, это алхимическое зелье — вот суть сидящего перед ним человека. Арне Фридтьова Лаксдала.
— Сколько наемных убийц в твоей шайке? Кем были псевдополицейские, которые столкнули меня с обрыва? Кто убил Донато д'Анджело? И кто бросил зажигательную бомбу в «Кастрюльку»? — У Фредрика сорвался голос.
— Отдохни, болван. Ты все узнаешь, прежде чем отправишься на тот свет. И вытри рот, противно смотреть на эту кровь. — Лаксдал отвернулся, чтобы не смотреть.
Фредрик стер кровь. Его рукава были в красных пятнах. Эгак он и вовсе скоро истечет кровью… Он чувствовал страшную слабость, перед глазами будто роились светлячки. Скоро конец…
— Так вот. — Лаксдал закурил сигарету. — Деньги Джоанны пригодились мне. Я щедро платил своим парням, хотя никто из них не видел меня лично. Я надежно застрахован. Эти болваны, что столкнули тебя с обрыва, сицилийцы, разумеется. Они не изучили толком здешнее побережье, думали, ты полетишь прямиком в море. Чертовски досадная промашка. Вообще-то я не так уж и хотел тебя убивать, потому и предоставил тебе шанс вчера уехать домой в Осло. Там один из моих парней бросил в твой ресторан зажигательную бомбу после закрытия, когда все разошлись. Надеюсь, никто не пострадал? Но ты не уехал. Не использовал свой единственный, последний шанс. Я вынужденбыл убрать профессора д'Анджело. Он слишком хорошо разбирался в античных учениях. Мог сложить два и два и получить верный итог. Это покушение было ловко организовано, все грешат на правых экстремистов.
Фредрик сидел с закрытыми глазами. У него не было сил больше слушать. Он не желал больше слушать. Слова Лаксдала доходили до его слуха, словно эхо в металлическом цилиндре, словно вращающиеся диски, которые били по барабанным перепонкам болезненными электрическими разрядами. Но Лаксдал не унимался, упиваясь возможностью хвастать своими подвигами перед человеком, который никому уже ничего не расскажет.
— Офанес — в самом деле Umbilicus Telluris, пуп земли. Он стал им с незапамятных времен. Посмотри на эту надежно скрытую келью — здесь есть почти все необходимое, чтобы постичь, по-настоящемупостичь знания, которые добыли античные мудрецы и которые утрачены современной цивилизацией. Коридоры, ходы — архитектурный шедевр, скрытый от глаз под землей. Только избранные будут посвящены. Эмпедесийский орден снова станет большим и могущественным. Его песни и музыка прославят его, Но только мнеизвестна сокровенная тайна этой музыки, только я знаю аккорды, дарующее подлинную власть. Эту тайну я и мои потомки будем охранять, восседая в замке на холме. Сокол будет изгнан, его заменит Орел.
Если бы Джианна могла слышать, и если бы она понимала норвежский язык, она поняла бы, что влюбилась в безумца, одержимого злыми чарами. Но глухонемая Джианна, должно быть, восхищалась им, веря,что из его уст выходят одни только красивые слова. Фредрик сейчас, хоть и слышал его, уже ничего не воспринимал.
— То, что нашли эти юные дурни и сторож, синьор Лоппо, могло все мне испортить. Из разговоров людей я понял, что сделана важная находка. Сторож, старый болван, видимо, где-то ее закопал, но я постараюсь, чтобы она больше никогда не была обнаружена. Ха, ха. Ты слушаешь, Фредрик Дрюм? Нет? Тогда пора тебе отправиться в последний путь. Давно в Гармониуме не звучали такие мелодии. — Он взял револьвер, встал, повесил на плечо сумку с ремнем и подошел к Фредрику.