Кодекс смерти

Один глаз Фредрика был открыт. Верхнее веко завернулось, и он никак не мог его закрыть. И Фредрик увидел над собой фигуру Лаксдала. Сильные руки схватили его и поставили на ноги. Он убедился, что они его еще держат. Почувствовал, как Лаксдал толчками заставляет его шагать по какому-то коридору. Факелы… Свечи… Фредрик рассмотрел идущую навстречу женщину. Она испуганно прижалась к стене, пропуская их. Он что-то вспомнил.

— Андреа, — прошептал он, опираясь на ее плечо, — надеюсь… надеюсь, твой муж жив. Спасибо… спасибо за предупреждения. Латинские изречения… morituri te salutant… Я знаю, ты опасалась за мою жизнь… хотела, чтобы я уехал, верно?

Складки на лице Андреа разгладились. Она слабо кивнула. По одной щеке покатилась слезинка. Фредрик поднял руку и осторожно стер ее.

— Вперед, болван, не задерживайся! — Лаксдал вскинул в руке револьвер.

— Андреа… обещай мне… ты не будешь монашенкой… я слышал ночью твое пение… за дверью, там, за шкафом… ты горюешь… вы с мужем не подходите друг другу… этот ядовитый порошок на жаровне… я тебя не подозреваю… это Лаксдал, верно? Это он испугал твоего мужа…

— Шевелись, черт возьми!

Сильный толчок в спину заставил Фредрика шагнуть вперед. Каким-то чудом он удержался на ногах.

Подземные переходы… Факелы и свечи в горшках и чашах… Внезапно он уперся в тяжелую каменную дверь.

— Открывай! — Лаксдал ткнул его в спину дулом револьвера.

Не поддается… Слишком тяжела… И Фредрик сел на камни. Безучастно воспринял сильный пинок в бедро.

— Встать, дохлятина! — заорал Лаксдал так, что в коридорах отозвалось эхо.

Наклонясь над Фредриком, он открыл дверь.

Фредрик пополз вперед на четвереньках. Наткнулся на торчащий из пола ржавый стержень. Поднялся. Рассмотрел, что впереди, между лужицами воды и снующими крысами, торчит сплошной лес железных пик метровой длины. Смутно припомнил, что уже видел их раньше. Видел сверху. Со стены.

Гармониум.

За спиной его раскатился хохот Лаксдала. Мимо проскользнула, точно эльф, Джианна и исчезла где-то впереди, у стены.

— За ней! Взбирайся наверх! Я — за тобой. — Лаксдал подтолкнул Фредрика вперед.

Фредрик нащупал железную скобу. Взялся за нее, попытался встать. Словно раскаленное копье пронзило его от груди до пяток; глаза слипались от дикой головной боли. Не в силах думать ни о чем, он стал карабкаться вверх — скоба за скобой, метр за метром — зная только, что будет пронзен насквозь пиками, если сорвется. Он не боялся умереть, но почему-то ему претила такаясмерть. Наконец зацепился пальцами за край кладки и выбрался наверх.

Лаксдал перешагнул через него. Зажег факел на стене над узкой кладкой. Под факелом, на маленькой площадке, напоминающей сцену, стояла Джианна. Она смотрела куда-то в пустоту, прижимая к груди силот. Лаксдал снова перешагнул через Фредрика, направляясь вдоль кладки к двери, той самой, которую Фредрик сжег и синьор Пугги отремонтировал. Несколько досок свободно болтались — здесь каждый вечер проходила Джианна, спустившись из замка, чтобы навестить возлюбленного.

Это она несла свечу, за которой следовал Фредрик. Давным-давно. Неделю, месяц, год назад?

Лаксдал остановился в двери, преграждая выход. Плечистый, плотный, с дьявольской улыбкой на губах. Достал из своей сумки наушники, повесил себе на шею.

— Вставай, Фредрик Дрюм! Сейчас будешь танцевать! — Голос Лаксдала раскатился в пустоте, высоко наверху заметались летучие мыши. — Ты — в Гармониуме. Здесь исполнялась музыка — высочайшая, чистейшая музыка. Музыка жизни, музыка смерти, звуки, сливающиеся в аккорды, которые казались нам невозможными. Но Пифагор знал толк не только в геометрии. С помощью этого уникального инструмента, на котором моя возлюбленная так замечательно играет, с помощью силота они создавали созвучия, воздействующие на окружающее, в том числе на мозг человека.

Фредрик слышал его слова. Зная, что теперь произойдет, напряг до предела свое внимание. Он лежал съежившись и незаметно для Лаксдала ухитрился достать из грудного кармашка комочки стеарина. Дрожа, с трудом поднялся на колени, поднес руки к вискам.

— Думаю, тебе известно, что определенными звуками можно разбить стекло? Что ультразвук обладает необычными свойствами? Так вот, известные Эмпедесийским монахам аккорды древних греков не менее поразительны, они способны убить человека! — пронзительным голосом вещал Лаксдал. — Способны заставить человека плясать — хочет он того или нет. Сказание о Гамельнском крысолове не так уж далеко от истины, но греки намного его превзошли! Здесь, в Гармониуме, осужденные подвергались испытанию. Их заставляли танцевать. Виновные срывались с кладки вниз, прямо на острые пики, ха, ха! Сейчас Джианна сыграет di thyrambe, так в древней Греции называлась песнь в честь Диониса. А потом она…

Голос Лаксдала пропал. Фредрик медленно выпрямился, не сводя глаз с говорящего. Комочки стеарина легли на место. Он видел своего безумного соотечественника в колдовском свете факела, горевшего на противоположной стене. Видел, как открывается и закрывается рот, словно акулья пасть, видел колючие глаза под светлыми бровями. Видел револьвер в правой руке безумца.

Рот закрылся. Левая рука Лаксдала подала знак Джианне. Затем он быстро надел наушники. Теперь все трое были одинаково глухи. Теперь пусть звучит музыка…

Фредрик повернулся лицом к Джианне. Она стояла на возвышении, точно богиня, точно неземное создание. Вот поднесла силот ко рту, перебирая пальцами струны. «Ты умеешь играть, — подумал Фредрик. — Так ты играла, сидя на винограднике возле раскопа. Так отправила на тот свет двух мальчуганов. Так отправила на тот свет синьора Лоппо. Животных, которые находились поблизости. Там были животные: собака, кошки, свиньи, козы, их тоже убила твоя музыка. Кто сложил их трупы у боковой стены разрушенного здания? И ты сидела днем, когда молчали цикады, подстерегая меня. Но я видел, видел тебя, Персефона, я видел, когда сидел высоко на склоне и ел сардины. Знаешь ли ты, что играешь? Лаксдал тебе объяснил? Ты Персефона — или же ты горемычная дочь синьора Ромео Умбро, которую отец держал на коротком поводке и которая теперь мстит, связавшись с бандитом? Кто ты, Джианна Умбро?»

В голове у Фредрика вдруг прояснилось. Тишина, затычки в ушах умерили боль. Он видел, как играет Джианна, смотрел на нее в упор, но не видел никаких чувств в ее глазах. Ни страха, ни тревоги, ни радости, ни вдохновения… Стоя на маленьком возвышении в двух-трех метрах от Фредрика, она исполняла свой коронный номер, ничего не чувствуя, ничего не слыша.

Он шагнул к Джианне, упорно глядя ей в глаза и не успев толком осмыслить, что делает, одной рукой вырвал у нее силот, другой схватил факел и бросил то и другое вниз, на железные пики.

В кромешном мраке он извлек из ушей затычки и упал плашмя на кладку. Услышал яростную брань, затем грохот выстрелов. Что-то обожгло ему спину, кругом свистели рикошеты. Запахло порохом, раскаленными камнями, и вдруг на него что-то упало. Отползая, он задел рукой чью-то голову — голову Джианны, простреленный влажный, горячий висок. Джианны, убитой пулями возлюбленного. Он отдернул руку, прополз по кладке вперед и замер.

Тишина.

Напрягая зрение, он попытался что-нибудь рассмотреть там, где находилась дверь, где стоял Лаксдал. Что-то там движется?К нему приближаются осторожные шаги?