Кодекс звезды
Шрифт:
— Спасибо, дорогой друг!
— Та нема за що! — тут же откликнулся Макарыч.
Честно говоря, я его мову воспринимаю когда как, в зависимости от настроения. Сегодня совсем никак. И я, чтобы не начать хамить, промолчал. Макарыч хмыкнул:
— Понял. Это для тебя сложно. Ну если совсем по-простому, тогда так: за что ты меня благодаришь?
— Да вот, спустили сверху очередную директиву, — стараясь говорить спокойно, ответил я, — в основе которой лежит
— Ох, чую, хороша была инициативка, — хохотнул Макарыч. — Я к тому, что по плохой директиву бы не издали, верно? Можешь не отвечать. А вот инициативку-то озвучь, я ведь их пачками выдаю, интересно, какая сработала?
Чувствовалось, что моему другу никто ещё настроение с утра не испортил. Счастливчик!
— Я тебе сейчас зачитаю одну строчку из директивы, и ты всё поймёшь. — И я зачитал: «…развернуть в Центральном военном округе учебные центры по подготовке рядового и сержантского состава для Туркестанской Народной Армии (ТуНАр)».
— Хорошая новость! — обрадовался Макарыч. — Меня Духонин заверил, что проволочек не будет, но чтобы так быстро…
— Сука ты, Макарыч! — не сдержался я. — У друга горе. Нет, что бы посочувствовать, так он ещё и радуется!
— Что за горе? — проигнорировав «суку» встревожился Макарыч. — Говори толком!
От возмущения я чуть не задохнулся. Ну и брякнул:
— А ничего, что у меня всего одна рука-то?
Имел-то я в виду, конечно, обилие дел, и что ещё одна забота мне совсем ни к чему. Но Макарыч понял всё иначе.
— Рана открылась?! — Всю весёлость из его голоса выдуло разом. — Ты врача вызвал?!
— Нет. — Я понял, что переборщил, и стал резко сдавать назад. — Не нужен мне врач. И рана меня не беспокоит. То есть, беспокоит, конечно, но так, как обычно. И я совсем не то имел в виду. Просто дел невпроворот, а тут новая забота…
Я замолчал, и в разговоре установилась пауза, поскольку Макарыч только сопел в трубку, видимо слова подбирал.
— Дурак ты, Васич, — наконец произнёс он как-то очень буднично. — Напугал…
Он – «сука», я – «дурак». Квиты! А Макарыч меж тем продолжил:
— Ну чего ты так всполошился? Чем эта директива тебя так напугала?
— Напугать меня, как тебе известно, непросто, — я начал вновь закипать. — Другое дело, я понятия не имею, как эту директиву исполнять…
— С этого и надо было начинать, — укорил меня Макарыч, — а не закатывать истерику по телефону. Ты вот что, сегодня давай не заморачивайся, а завтра я направлю к тебе человека, который поможет разобраться в этом и правда непростом вопросе.
Забыть про директиву я, конечно, не забыл, не в моих правилах, просто отставил в сторону и занялся не менее насущными, а главное, более понятными делами. Потому, когда адъютант доложил, что прибыл некий имам Рашид Турани, я не сразу просёк: кто это.
— Какой имам? Я его что, вызывал?
— Никак нет, — ответил адъютант, — вы его не вызывали. Но он говорит, что прибыл от товарища Жехорского.
Ясно. Прибыл специалист по туркестанской армии. Только почему имам? Ладно, разберёмся.
— Проси!
Мой
ночной кошмар во плоти в моём кабинете. Бородатый тюрок в военной форме с чалмой зелёного цвета на голове. Замер у порога. Похоже, выражение моего лица его смутило. Однако доложил:— Здравия желаю! Комиссар Туркестанской народной армии Рашид Турани. Прибыл в ваше распоряжение!
Теперь разглядел, что на прибывшем форма военного комиссара ГПУ. Комиссар армии? Значит, в одном со мной звании. Неудобно получается. Придётся вновь прикрываться несуществующей рукой.
— Здравствуйте, товарищ Турани! Прошу извинить, если показалось, что неласково вас встретил. Кольнуло в плечо, — встряхиваю пустым рукавом, — от резкой боли не совладал с лицом. Проходите, присаживайтесь!
Надев на лицо улыбку, иду навстречу, жму руку, указываю на стул. Прежде чем присесть, Турани вежливо интересуется:
— Может, отложим разговор, вам, наверное, врач нужен?
— Благодарю за заботу, но уже отпустило. — Возвращаюсь на место. — Так какое у вас ко мне дело?
А он не молод. Вон сколько седых волос в бороде. И морщины. Верно, ему за пятьдесят.
Турани улыбается и мягко говорит:
— Товарищ Жехорский сказал, что у вас возникли вопросы по формированию Туркестанской армии…
Это он так тонко намекнул, что не у него ко мне дело, а у меня к нему. Что ж, он прав.
— Да, — киваю, — есть такое дело. Хочу услышать ваше мнение о том, как нам лучше обустроить учебные центры, где будут проходить подготовку бойцы будущей армии.
Глядит на меня, как мудрый учитель на любимого, но непонятливого школяра. Говорит всё так же мягко:
— Простите, товарищ генерал…
Предлагаю:
— Зовите меня Глеб Васильевич.
— Хорошо. Глеб Васильевич, мне кажется, начать надо не с этого. Вас ведь интересует, почему решать армейские вопросы к вам прибыл имам?
Неопределённо передёргиваю плечами.
— Понимаю, — тонко улыбается Турани. Улыбка вообще не сходит с его лица, разве что оттенки её меняются. — ГПУ не ваша, так сказать, епархия. Ну так я вам скажу, что споры о том, кого назначать комиссарами в мусульманские части, не утихают до сих пор. Товарищ Троцкий продолжает настаивать, что это должны быть представители исключительно большевистской и эсеровской партий.
— А вы считаете, что в этом нет резона? — поинтересовался я.
— Нет, я так не считаю, — пальцы имама неторопливо перебирают чётки. А я даже не заметил, когда они появились у него в руках. — Просто давайте разберёмся, в чём состоит этот резон?
— Давайте, — мне становилось всё интереснее.
— А резон – поправьте меня, если я ошибаюсь, — заключается в приведении солдат к повиновению командирам. И кому этим заниматься, как не тем, кто этих солдат, в своё время, из повиновения и выводил, коли теперь власть у них в руках? — Турани посмотрел на меня, и я кивнул в знак одобрения его словам. — Потому резонно предположить, — продолжал ободрённый моим кивком имам, — что когда будет создана новая армия – а именно этим вы сейчас и занимаетесь – потребность в комиссарах постепенно отпадёт.