гладкие плети закатаптичек шершавая горстьне убивайте солдатаон не хозяин а гостьтолько ошибся порогомношу не ту захватилспутал кривую дорогувыбился быстро из силплещется тьма затаенностраха холодное дноплечи давно без погоновруки отмыты давноноги не держат босыепуть бесконечен к жильюне убивайте родныепросто примите в семьюесли же чем виноватыйдайте спокойно уйтине убивайте солдатаэтим его не спасти
«Мой
странный век, живущий впопыхах…»
Мой странный век, живущий впопыхах,с антеннами порезов на руках —сиротское наследство восковое.Кормилица и плачет, и поет,и водку пьет, но это все пройдет.Дай различить, что тут еще живое.Как обустроить ветхое жилье?Опять тряпье, дреколье и ворье,и улица – как площадь вечевая.Выходишь утром – бьется под рукой,не заглушить ни криком, ни тоской,а молчаливым стол не накрывают.Как прорастает кожа в орденахпокойники вещают на стенах,и дурачье внимает неустанно.Помазанник, усатый и слепой,безумный голубь бьется над толпой,и сладкий дым плывет из Туркестана.
*
Не может быть, мы что-то пропустили,когда красиво ели, тяжко пили,вповалку спали, яростно дыша.Держали время, и оно не сбилось.Чуть-чуть поистаскалось, износилось —чесотка, золотуха и парша.Мордасти-страсти, гусли расписные,и ездовые заднеприводные,наддай, судьба, поддай еще парку!Качается треска в текучем дыме,горчит еда, и водка молча стынет,и каменеют кони на скаку.Вот мальчики, готовые на завтрак,с кольцом в носу идущие на запах —отечество и поит, и палит.Туда дрова, обратно только дроги.Слепой ведет безруких и безногихи глаукомным оком шевелит.
«волшебное чудо-юдо…»
волшебное чудо-юдонепривычное среди зимыпялится с каждой страницыс наших газетных прилавковон выловлен в красном мореподвешен за влажный ротон рыба-кит рыба-щит-и-мечсерп и молот огонь и ледон почти как подводная лодканарушившая законв нейтральных водах бившаяполосатым хвостомвсе источники сходятся на одномувидев его каменелисвидетели и из этих свидетелейне вытащить больше ни словаа еще говорили тонконогий смерчходил по воде поутрупоедая холодные водыи это тоже был онодни говорили что этоозначает конец времендругие – грядет холодное летоа третьи что будет войнапрости нас странная рыбапрости нам наше невежествомы готовы верить любомупринесшему весть о знамениинам все равно что ты рыбабудь рыбой будь трижды рыбойбудь нашей рыбой надеждысделай хоть что-нибудь
«небо знаменьями полно…»
небо знаменьями полнолюди внизу как в огнене растворяется полночьзатвердевает во сненет инструмента разрушитьсмерзшийся кокон пустойчерной границей по сушебритвой морской налитойспит безмятежное племятихо в безумном краюангелы дремлют над темикто на учете в раюмечутся сонные птахипадает пыль с одеялкто-то проснется на плахедаже не вспомнит что спалтлеют бескровные лицазвездные тают огниспи ничего не случитсяспи моя радость усни
«Существует множество свидетельств…»
Существует множество свидетельств.Некоторые видели своими глазами.Описания разнятся – человеческая память несовершенна.Но были
и фотографии,сделанные с разных ракурсов, подробные и не очень,датированные по-разному.Некоторые еще черно-белые,но к ним доверие даже выше,как говорили специалисты.Описаны тысячи деталей,все восстановлено до мелочей.Сняты фильмы, написаны книги,каждая привнесла что-то свое.Но еще живы те, кто помнит и можетподтвердить.По крайней мере, живы те, что помняттех, которые помнили.Так что даже не сомневайтесь.Передайте потомкамчистую правду,не исказите ни единого слова!
«кто вышел из этой шинели…»
кто вышел из этой шинелитот вечный должник у зимытакие большие качелитакие ничтожные мына ветхом шестке осторожномбочком да сверчком да молчкомв посуде угрюмой порожнейистекшей густым молокомв запечье угрюмом и пряномв чулане где стынет едаза веником вытертым баннымнас всех сохранит от суданичто никогда не случитсяи точно не будет войнызажмурься сильнее – и птицыи даже они не страшны
«Положи мне яблок, похожих на белых мышей…»
Положи мне яблок, похожих на белых мышей,А в карман – пятерку и ниткой зашей.Чуешь, воздух, как колокол, в теле гудит, как вздохну.Не хочу идти на войну.У меня пять детей от этой страны,У них сладкие пальцы, сладкие сны.Каша плавит плиту, и огонь гудит, как труба.Для кого геройская эта судьба?Я хочу мое солнце, оттаявшее поутру,Полотенце, щебечущее на ветру,Я верну все то, чего не знаю в дому.Не отдавай меня никому.
Гимн провинциалу
«…не убоюсь ни пафоса, ни крови:вторична ложь, все остальное внове».Провинциал достал чернил и плачет.Над ним закат отравленный маячит,над ним шумит вселенская вражда.Его томят предчувствия и страхи,и кровь горит и тает на рубахе —пылающая едкая вода.Пророчество клокочет у гортани,простынный морок душит мирозданье,горчичный пластырь мучает и жжет.В предсердии клубится умиранье,глаза белы, и яд течет по ране.И сестры вяжут, и зверье снует.И мир горяч, и выждать не дает.
«когда она спустилась сверху словно огненный шар красна…»
когда она спустилась сверху словно огненный шар краснаткань небес разошлась по шву это лопнула тишинавсе рассыпалось пылью и свет пропал навсегдаи огонь превратился в воду и пламенем стала водаи побежали крича не веря своим ногамзабывая дышать не думая смерть врагамогонь насквозь продувал их тела и таяли эти телаи ветер не знал куда дуть и тоже сгорел дотла
«Он давно вернулся с войны…»
Он давно вернулся с войныИ думать забыл где войнаИ растут-вырастают его сыныИ дочь подрастает однаИ все хорошо и густеет туманВечерами в полях внизуИ тимьян цветет и растет бадьянИ роса дрожит на весуИ смородина яхонтом светит с кустаИ дожди обильны как снедьИ закат каждый день в четыре пластаИ река под закатом медьА под вечер огурчики хлеб виноТелевизор во тьме слюдаТолько к ночи одно и то же киноИ не выйти уже никудаСнова дом его полон людьми и зверьемИ безглазо чернеет лицоЗа толпой не видать где стена где проемРазомкнуть не выходит кольцоИ с чего-то не вскрикнуть томит тишинаЧто там дети цела ли семьяОтпустите простите моя ли винаНе моя не моя не мояТы давно уж свободен отпущен прощенУходи говорят уходиНе уйти не вернулось сердце ещеИ дыра холодеет в груди
