Коэффициент интеллекта (сборник)
Шрифт:
– То есть ты хочешь сказать, что полоса препятствий…
– Конечно! Стимуляторы – ключ к выживанию в этом заповеднике садизма.
– И где ты их возьмешь? Фон Клее вышлет посылкой?
– Меньше сарказма, больше доверия, дружище, смотри сюда, – я достаю из кармана плоскую коробочку и подбрасываю на ладони, – что скажешь на это?
– Это… то, что я думаю? О чем ты говорил? САС?! Можно посмотреть?
– САС, САС, не ори ты так… – раскрываю коробку и передаю ему.
Астер чуть ли не выхватывает ее и жадно разглядывает содержимое: в ячейках лежит дюжина шариков размером с горошину из армированного силикагеля. Материал почти прозрачный, с легкой опалесценцией. В глубине, на просвет, различима паутина проводников и темно-зеленые крапинки бескорпусных интегральных схем. Наружу выходят игольчатые контакты – три заостренных волоска. По-моему, внешне это больше всего похоже на заурядный набор булавок. Тем не менее приятель теряет дар речи. Легонько встряхиваю его:
– Астер, очнись!
– Насколько можно повысить тактовую частоту, если… – бормочет он, не отрывая взгляда от коробки.
– Совсем сбрендил? Я же говорил, это – не компьютерная приставка к мозгу. Внутри генератор вихревого поля, центральная шина – излучатель. В области его действия повышается электрическая проводимость аксонов.
– Прости, – приятель наконец очухался, – я действительно что-то… с эмоциями переборщил. У этих штуковин батарейка внутри?
– Нет, термопары, вот эти два контакта по бокам. Работают
– Понятно, значит, лишний раз стучать по ним нельзя. Управление?
– Никакое. Это же лабораторный макет, да и не силен я в автоматике.
– Можно поправить, я у себя как раз ваял и программировал субмикронные чипы, не проблема. А крепятся как?
– На выводах – зубчики, как у гарпуна, видишь?
– Ну.
– Вот на них и держатся.
– В смысле?
– Загоняются в кожу и там торчат, пока «с мясом» не вырвешь.
– Блин, садюга, как будто ничего другого нельзя было придумать. Мышки не жаловались? – Астер недовольно морщится.
– Там применялась другая модель. А то, что сейчас перед тобой… Как только опыты в пробирке дали первые положительные результаты, я начал проектировать и собирать эти макеты. Думал испытать на себе. Не мог дождаться, когда дадут добро перейти от мышей к чему-то посерьезнее. Но до призыва – так и не решился. Оставлять дома или на кафедре показалось жалко. Сам видишь, много места они не занимают. Сунул в карман, всего делов. Базовый комплект: шесть стимуляторов, второй – резервный.
– Хм, если эти штуки работают, ты – гений! Что собираешься с ними делать?
– Использую по назначению. Можешь поверить, я способен на большее, чем беготня по плацу под окрики сержанта! Мне нужен публичный демонстрационный опыт и поддержка, государственная или корпоративная. Генеральский смотр – отличная возможность. При очевидной перспективности прибора хватит получаса переговоров с кем-нибудь из крупных шишек. Дело так закрутится, не остановишь!
– Можешь рассчитывать на меня! – Вид у Астера боевой: так и пышет энтузиазмом.
– Тогда поможешь. При установке возможно нарушение нервной проводимости.
– Парализует?!
– Да. Но это обратимо, если немедленно удалить стимуляторы. Понятно?
– Не дурак. В успехе уверен?
– Процентов на девяносто.
– Неплохо. Тем более что шансы прожить неделю на этой безумной полосе не выше, чем пятьдесят на пятьдесят. – Астер улыбается. – Знаешь, Тулип, я тоже хочу заниматься тем, что у меня получается лучше всего. Так что, если тебе не жалко второго комплекта, или, скажем, для статистики – записывай меня в соучастники!
– Когда нафаршируешь САС своей электроникой, запишу в соавторы. Благодарю за поддержку, коллега, – я подмигиваю ему и отвешиваю церемонный поклон, – для начала раздобудем спирт.
– Выпить за наш успех?
– Нет, балда, кожу протереть перед проколом.
– Санитар в медчасти – старый знакомый, на соседних горшках сидели. Отольет пузырек без проблем.
– И еще вот что. Сам понимаешь, Както про эти игры знать не обязательно. Чтобы не засветиться раньше времени, давай из шкуры вон не лезть и рекордов не ставить.
– Заметано, по крайней мере до генеральской показухи. До тех пор включаем САС только для спасения своей жизни. А через неделю – врубаем на полную, пусть знают своих героев!
– Делаем! Глядишь, из мясорубки этой выберемся, не без пользы. – Я закрываю коробку и прячу ее в карман. – Кстати, герой, вот твоя швабра. Если хочешь успеть на обед, машем быстро, в темпе вальса: и раз, и два, и три!
Астер хохочет вместе со мной. Мы кружимся по залу, как два сумасшедших волчка. На мокром полу играют солнечные блики.
Над зеленым полем, замершим по команде «Смирно!», взошли золотые звезды. Генерал-майор Руббер Плант останавливается в десяти шагах перед строем, отдает честь. Молодчики в первых рядах застывают статуями. Я вместе со всеми преданно поедаю пламенным взором высокое начальство. Оркестр, сияя надраенной медью, исполняет государственный гимн. Знамена гордо развеваются, как им и положено. «К торжественному маршу!» – звенит в динамиках. Не зря нас гоняли до седьмого пота. Четко, как отрепетировано, ровные коробочки каре проходят перед трибуной. Чеканим шаг, вбивая в асфальт подошвы. Буц-буц, буц-буц – на два счета, пока не ушлепали на приличное расстояние, даже музыка с плаца еле доносится.
– Теперь переодеться в боевое и на полигон. Покажете генералу, как горят ваши тушки, придавленные грудой кирпичей. В казарму, бегом – марш! – радостно орет сержант.
– Похоже, сегодня у Както праздник, сияет как именинник, – пыхтит на бегу Астер.
– Если все сделаем как надо, тоже порадуемся, главное – не проморгать и встать в одну пару, – бурчу в ответ я.
– И по башке пощелкать не забудь!
– Смейся, смейся…
Для показательных учений полосу препятствий подновили: стало меньше ржавчины и похабных надписей. Закопченные стены и барьеры побелили, теперь они похожи не на обгорелые руины, а на кусочки рафинада. Как будто бы ребенок, играя, вытащил их из сахарницы и сложил угловатые домики. Потом плеснул в середину солярки и поджег. Интересно, сержант Както в детстве был таким же уродом, как сейчас? И во что любил играть, в солдатиков?
– Тулип, ты чего замечтался, мы следующие, – Астер толкает меня в бок.
– Все нормально. Пошли на исходную.
Проверить оружие. Порядок. Чуть ослабить ремень каски и уже привычным движением нащупать под ней горошины стимуляторов. Включить. Снова затянуть ремень. Старт. Мы срываемся с места.
Хруст гравия. Прыгаем через ров. По наклонному рельсу – на второй этаж. Оскал битого стекла. Качнулись, зацепились за стену. Есть. Плиты пола раскрошены. Сетка арматуры над дымными языками пламени. Быстрее, пока не поджарились. Проволока растяжки в дверном проеме: не задели, перескочили. Шахта – соскользнули по ржавому шесту. Кувырком в соседний зал. Теперь – наоборот: вверх по такой же железке. Черт, кто сюда солидола ляпнул?! Скорее на площадку. Поднимаются мишени первого рубежа. Огнеметы готовы. Шестьдесят выстрелов в минуту? Без пауз: десять мишеней – десять ампул – десять костров. По лестнице в подвал. Дальше – в открытую траншею. Грязи по колено. Выбираемся по раскисшему склону. Над землей сетка из колючей проволоки – не пробежать. Падаем. Извиваемся под ней, как два ужа. Высокие барьеры, три штуки подряд. Залезаем в паре. Я подсаживаю Астера. Он вытягивает меня. Внизу яма с водой. Скоты, ее раньше не было! Несет керосином. Могло быть хуже. По пояс в бурой жиже – на второй огневой рубеж. Выезжают, не останавливаясь, еще десять целей. Упреждение. Плавно потянуть спусковую скобу. Еще. Еще. Мишени – как факельное шествие. Выскакиваем из ямы. Бежим в лабиринте искореженных труб. Налево-направо-вперед, налево-направо-вперед… Ускориться по прямой. Четкий финиш: раз, два! Остолбеневший сержант стоит с открытым ртом. Секундомер в потной ладони. Нажать на кнопку. Минута и четырнадцать секунд. По каске – хлоп, отключаем стимуляторы. Все.
Застывший строй сломался, рассыпался. К нам подбегают. Кто-то треплет за плечо, кто-то кричит матерно и радостно, кто-то недоверчиво трет глаза и пытается ущипнуть – сначала себя, а потом нас. Както закрывает рот, снова открывает, словно рыба, выброшенная на берег. Хрипит:
– Каскадеры хреновы! … на …, вас …! … в …! … шапито …!
– Рады стараться, сэр!
От наблюдательного пункта к нам – звездная
метель. Генерал впереди, свита торопится за ним. Стереотрубы, бинокли, камеры наблюдения: они отлично видели эту безумную гонку.– Становись! – орет опомнившийся сержант.
Рота кое-как вытягивается в линию. Мы с Астером – по уши в грязи, довольные собой, украшаем середину строя. Руббер Плант подходит быстрым шагом. Отрывисто – сержанту:
– Последняя пара на полосе. Кто такие?
– Рядовой Астер, рядовой Тулип, сэр!
– Выйти из строя, орлы. – Генерал явно доволен. Сияет ярче своих погон.
Синхронно покачнувшись, делаем два шага вперед. Замираем столбиками.
– Порадовали, нечего сказать. Образцовые бойцы. Благодарю за службу!
– Служим Родине, сэр! – рявкаем от души.
– Кем были до призыва? Спортсмены?
– Никак нет, сэр. Аспиранты университета.
– Вот как? – Генерал явно не ждал такого ответа. Поворачивается к адъютанту, вполголоса: – Запросить личные дела. – Снова к нам: – Молодцы! Отличившимся – награда! Просьбы есть?
Переглядываюсь с Астером. Тот кивает.
– Разрешите полчаса аудиенции, сэр!
Похоже, что генералу уже давно не приходилось удивляться, по крайней мере не так часто. Переварив наши слова, он принимает решение:
– До приемной далеко. Я сейчас на заставу, – Плант кивает на штабную машину, – поедете со мной.
…Обратно нас подвозят прямо к казармам. Вылезаем довольные, только все еще грязные, как черти. Вокруг – ни души, только дежурный офицер запирает двери.
– Вы откуда, рядовые, из свинарника?
– Никак нет, сэр! С инспекции генерала Планта, сэр! – бодро рапортуем на два голоса.
– Пахал он на вас, что ли? Значит так: летите к себе, умываетесь, перепрыгиваете в парадную форму и – пулей! в клуб. Там, через пять минут, в кинозале общий сбор полка. Дорогу знаете?
Мы согласно киваем и мчимся наверх в полном недоумении.
Запыхавшись, прибегаем на место. Я здесь раньше не был: высокие потолки, ряды кресел заполнены солдатами – не отличишь от грядок с рассадой, аж в глазах зеленеет. Вот наша рота. Удачно сидят, с самого края. Пригнувшись, прошмыгиваем на свободные места. Народу собралось: гул стоит, как в трансформаторной будке. Сбоку от полотна экрана – трибуна с парой микрофонов. К ней выходит кто-то из больших чинов: внушительная фигура в белом кителе. Шум в зале стихает. Оратор выдерживает паузу, обводя собравшихся взглядом исподлобья, затем начинает говорить, медленно и увесисто роняя слова:
– Полковник Клавел. Начальник отдела пропаганды штаба округа. Можете не вставать, мы здесь не для того, чтобы упражняться в отдаче воинских приветствий. Многие из вас, особенно это касается новобранцев, понятия не имеют, зачем их оторвали от гражданских радостей и привезли сюда. Не буду ничего объяснять. Просто покажу вам видеозаписи, сделанные нашими разведчиками в системе Кентавра. Вы все поймете сами. – Полковник нажимает на кнопку, в зале гаснет свет, зажигается радужный луч проектора.
На экране появляется первая картинка. Прокатывается восхищенный вздох: планета позирует камере разведывательного зонда, словно красотка – курортному фотографу. Яркие краски миллионами оттенков переливаются между лазурью и бирюзой – небом и океаном. Мы подаемся вперед, стараясь оказаться поближе к волшебной стране: ощутить прохладу воды, почувствовать свежий ветер и ласку солнца на коже.
Камера замедляет полет, пока не останавливается совсем. Изображение поверхности становится крупнее, приближается… Я удивленно привстаю вместе с половиной зала – экран заполняют местные жители.
Похоже, что на планете процветает множество рас: с разными цветами и оттенками кожи, высокие и низкие, коренастые и худые, как проволока. Но совершенно ясно – они похожи на нас! За тридевять земель, в далеком космосе, нашлись братья и сестры! Мы аплодируем, радостно вопим, стучим по полу и уже готовы от избытка чувств повскакать с мест, но замираем, словно примороженные.
Кадр меняется. Перед нами монстры. Нелепые, двуногие громадины в диковинной одежде, они возвышаются, как скалы. Но скалы подвижные, агрессивные и безжалостные. При виде того, что они творят на экране, я цепенею от ужаса. Пропускаю через себя чужую боль и страдания. Как это можно терпеть? Не знаю. Чудовища разрывают жертв и режут их на части. Дробят и измельчают в фарш. Окунают в кипяток. Подвешивают за ноги под палящим солнцем. Кидают в огонь раскаленных печей. Смерть, словно обезумевший ливень, хлещет с экрана. Апофеоз: огромное сизое облако накрывает тысячи живых существ. Мгновение спустя – все мертвы. Их тела вповалку, в несколько слоев, валяются на огромном поле. Звука нет. Все происходит в молчании. От этого – еще страшнее и безнадежнее.
Не в силах выдержать этот кошмар, я складываюсь пополам, все плывет, сознание мутится. Тело – будто ватное, мыслей никаких. Все равно что умер.
Зажигается свет. Сидим оцепеневшие и растерянные, кроме тех, кто в обмороке – эти судорожно подергиваются на полу. Откуда-то спешат санитары, пробираются по рядам, поднимают бесчувственные тела, уносят.
– В который раз вижу, никак не привыкну. – Голос Клавела звучит глухо и яростно. – Вы все видели. Теперь у ада, – он показывает вверх, – есть новое имя: «планета Терция». Там живут твари, смысл существования которых – уничтожение жизни. Нашей жизни. Они огромны, невероятно сильны и изобретательны, сметают все на своем пути. Страшно? Вы не знаете главного! Терция привлекла внимание разведчиков не случайно. С нее стартовали космические корабли!
Полковник снова включил проектор, и на экране мы увидели изображение гигантской ракеты. Рядом – туша чудовища в чем-то похожем на… скафандр.
– Вы понимаете, что это значит? – Клавел снова смотрит прямо на нас. – В любой момент к нам в гости могут явиться эти… – он ткнул в изображение инопланетного космонавта. – Дальше развивать мысль нужно? Нет! Наших ресурсов не хватает на то, чтобы ударить первыми. Мы уже давно ни с кем всерьез не воевали. Необходимо вспоминать. Необходимо вооружаться. Каждый, кто дорожит нашим миром, должен защитить его. Любой ценой. Поэтому мы здесь. Следуйте за вашими командирами и будьте готовы к бою. Всегда!
Вместе со всеми, как в тумане, выхожу из кинозала. Вот сержант Както. Тоже ошеломленный, он идет, пошатываясь, с перекошенным лицом. Однако, оказавшись на свежем воздухе, тут же командует построение. Перед рыхлым подобием шеренги объявляет:
– Плохие новости. Да. Жуткие твари. Вы в унынии? Я тоже. – Его голос твердеет. – Прописываю антидепрессант. – И, уже в своей обычной манере, как удар кирпича по пустому ведру: – Упор лежа принять!
Рефлекторное движение, и строй – уже горизонтально – зависает над плацем с опорой на четыре точки.
– Делай – раз! – Тела синхронно идут вниз и замирают, едва не касаясь асфальта. – Делай – два! – Теперь вверх. – Делай – раз!.. Команды «два» не было, крокодил ублюдочный! Держи пузо! Делай – два…
Просто чудный доктор. Настроение роты меняется с каждой секундой: парализующий страх перед чудовищами вытесняется горячей ненавистью к палачу с серебряным шевроном. Мы сопим, как стадо бегемотов, но продолжаем лечиться.
Сеанс эффективной психотерапии прерывается. К нам подскакивает взмыленный лейтенант с кожаной папкой:
– Сержант, рядовой Астер и рядовой Тулип должны немедленно явиться в штаб полка. С этого момента они поступают в распоряжение генерал-майора Планта. Вот приказ.
Както выхватывает листок из пальцев вестового. Просматривает по диагонали. Раздраженно командует:
– Астер, Тулип – встать. Из чернорабочих в яйцеголовые? Поздравляю! – Он кривится, сплевывает. – Проваливайте отращивать задницы. Не забывайте слушать радио. Передадим вам боевой привет, крысы тыловые. Свободны. – И, уже обращаясь к остальным: – Что глаза вылупили? Делай – раз!..
Уходим, не оборачиваясь. За спиной только сосредоточенное пыхтение и отрывистые команды сержанта. Больше мы Както не видели.