Коэффициент интеллекта (сборник)

Так и повелось: все, что ниже колена, мы называли травой или паутинкой, а заросли приличной высоты, с многочисленными «стволами» и «кронами», аллеями, галереями, завалами, – лесом или паутиной.

– Подлетаем! – обернулся к нам пилот.

– Погодите! – встрепенулся я. – Вы говорили, что этот ваш… свидетель… ну, он издалека видел нападение. Откуда именно?

– Вот с этого холма.

– Мы можем опуститься на холм?

– Нежелательно! Еще один взлет тучу горючки сожрет, а пешком вам до места далековато будет.

– А надо! – я миролюбиво улыбнулся. – Очень-очень надо! Можете даже не садиться, просто зависните в паре метров.

Пилот чертыхнулся, но недовольство никак не отразилось на его профессиональных способностях: завис он не в паре метров, а буквально у поверхности. Воспользовавшись такой щедростью, я все же выпрыгнул наружу, огляделся. Далеко-о-о-о сзади на горизонте мерещилось нечто темное – комплекс, конечно же. Между ним и холмом, на котором я стоял, – десять километров дикой природы: ни дорог, ни построек, сплошные рощицы да ложбинки.

– Куда ж ты шла-то, девонька моя? – прошептал я себе под нос и продолжил осмотр.

Пройдя у подножия холма слева, ребенок попадал на свободное от зарослей пространство – так сказать, луг стометрового диаметра. Ребенок почти пересек луг, когда его сверху заметил… кстати, что свидетель делал на холме? Ага, вон мачта-ячейка. Стало быть, свидетель тут связь налаживал. Итак, свидетель видит сверху идущую вдаль девочку. Куда? Куда она идет? Наверное, свидетель недоумевает так же, как и я сейчас, и задает себе точно такой же вопрос. Прямо по курсу – опушка леса, дальше – непролазные заросли. Что могло там понадобиться шестилетней девчушке??? Что заставило пройти десяток километров бездорожья? Додумать свидетель не успевает, потому как в этот момент на ребенка набрасываются скотины.

Стоп! Как именно набрасываются? Откуда – спереди, из зарослей? Нет, даже отсюда я вижу деформированную паутинку слева и справа от места нападения. Взяли в клещи и атаковали с двух… нет, с трех сторон – одна из скотин зашла со спины. Скорость атаки бешеная – «трава» взрыта, вспахана, содрана до грунта в месте старта каждой твари, прыжки – многометровые. Один миг – и вот они! Проскочив добрую половину луга, скотины… Скотины делают что?

Что про это говорит свидетель? А свидетель – мужик! Настоящий. Поняв, что с такого расстояния он нападающих пристрелить не сможет, свидетель мчится вниз по склону. Лавирует между «деревьями», ныряет в сросшуюся «кронами» аллею, на несколько секунд теряя из виду место происшествия. Когда он выбирается на открытое пространство – луг уже пуст. Совершенно. Нет ни девочки, ни животных.

Я оценил склон холма. Ну, наверное, все-таки не несколько секунд, а побольше минуты – даже если лететь строго по прямой, наплевав на мешающую растительность. Итак – что можно успеть за минуту? Растерзать и проглотить без остатка? Сцапать и утащить в заросли? Свидетель, хоть и настоящий мужик – но мужик впечатлительный, с богатым воображением. Он уверен в первом и потому в состоянии шока, и потому ему что-то там вкололи медики.

Я склоняюсь ко второму. И на то есть несколько весьма серьезных причин.

Обернувшись к высунувшемуся из вертолета напарнику, я спросил:

– Грязев, куда она шла?

Пока главный инженер тщетно боролся со следами недоумения на лице – ничего-ничего, пусть тоже подумает! – я вернулся на место, захлопнул люк, дал отмашку пилоту.

Я уже упоминал о бесталанной матушке-природе Пенелопы. Или о гениальной – это как посмотреть. С флорой все элементарно, с фауной – едва-едва сложнее. Фактически у всех живых существ на планете был один-единственный предок. То ли эволюционный путь на сей момент был еще слишком короток, и виды не успели «разбежаться» друг от друга, то ли еще по какой причине – но животные отличались здесь… ну да, размерами, как и сказал мой наблюдательный тезка. Больше всего среднестатистический обитатель Пенелопы напоминал летучую мышь с хоботком вместо рыльца. Эдакое двуногое прямоходящее перепончатокрылое сосущее. Я бы сказал – кровососущее, но тут не все так просто. Самые крохотные местные «нетопыри», размером с комара, сосали сок паутины. Те, что покрупнее, сосали действительно кровь – тех, что размером с зайца. «Зайцы» хоботком засасывали крохотных. В водоемах обитали такие же существа, только крылья их чуть больше напоминали плавники, а ножки выполняли не опорную, а хватательную функцию. Даже расцветка у всех примерно одинакова. Бывает, встретишь какого-нибудь… размером с кулак – и не понять, то ли это детеныш «зайца», то ли вполне взрослая «птица». Разумеется, у каждого вида было длинное и по традиции латинское название, но мы обходились земными ассоциациями: мелкое и летает – мошка, мелкое и плавает – малёк и так далее. Хотя, по сути, тут не было ни рыб, ни птиц, ни насекомых – скорее, породы собак. От тойтерьера до мастиффа.

Особняком стояла скотина. Скотина – зверюга страшная. Помесь комара и вепря. Или нет – помесь комара и саблезубого тигра. Или еще точнее – помесь комара, вепря и саблезубого тигра. Только размером с нормандскую корову. Крылья у скотины были, но практически атрофировавшиеся – передвигалась она в горизонтальном положении, на четырех конечностях, в отличие от своих прочих родственников. Когтищи на лапах – как у тираннозавра, только, насколько мне было известно, не для растерзания добычи, а из-за специфики передвижения по паутине пешим ходом. Летать скотина не могла, но по вертикальному склону забраться или с места, из «болота», прыгнуть метров на дцать – это она легко.

Поначалу мы ловили скотин – с целью изучения, разумеется. Но быстренько это дело прекратили, потому что свирепое создание в клочья разрывало любые путы, а в металлической клетке забивало себя насмерть, пытаясь размолотить лбом прутья. В естественной же окружающей среде скотины были слишком осторожны, чтобы попадаться на глаза, и потому до сих пор изучены мало.

И вот на как минимум трех таких монстров понесся в атаку наш свидетель. Честное слово: восторженный трепет!

К слову: скотины никогда до сегодняшнего дня не нападали на людей.

– А с чего вы взяли, что она куда-то шла? – напомнил о себе Владимир Петрович.

Я невежливо вылупился на него:

– А как же иначе?

– Да заблудилась просто!

– Да как??? Чтобы заблудиться в лесу, нужно как минимум выйти из города. А зачем она вышла? По грибы, по ягоды? Тут же нет ни хрена подобного!

– Ну, может, птенца какого-нибудь увидела, решила поймать, побежала…

– И отмахала десять километров по прямой. Ну-ну…

Грязев помолчал, потом будто нехотя выговорил:

– Знаете, как бывает… Сделал всего пару шагов в сторону – и нет тропинки… – Я хотел возразить, что тропинки тут никогда и не было, но сообразил, что напарник мой не о том говорит. – И кажется, будто вот она, вот здесь, за этим кустом!.. или за следующим, или вот за тем…

– Долго вас искали?

– А? А… два дня. Я маленький совсем был, глупый. Хорошо, что в тех местах хищников отродясь не водилось.

– Да, хорошо. – Я поглядел в иллюминатор – мы уже садились на лугу. – Ладно, «Машенька» так «Машенька».

– Вообще-то она Валя. В честь Валентины Терешковой. Ну, вы понимаете: первая женщина, полетевшая в космос, – и первая девочка, родившаяся в космосе.

– Да, понимаю. Символично. Но я не об этом. Сказки любите? Так вот тут у нас – «Машенька и медведь». Или «Три медведя». Шла-шла девочка, птенцов собирала, заблудилась… и как-то напакостила мишкам. А они вернулись домой и рассердились.

– Каким образом она могла напакостить скотинам?

– А вот сейчас и узнаем! – Я спрыгнул на паутинку, но тут же сунулся обратно, позвал пилота: – Скажите, а в первый раз сюда вы прилетали? Все осмотрели – и ничего?