Кофе с корицей
Шрифт:
– О чем ты задумался?
– А том, что я обесточил автомобиль!
– И что?
– Его могут украсть!
– Кому он нужен?
– А вдруг? Нужно вернуть клеммы на место!
– Успеешь! Договорим, выпьешь кофе и вернешь свои клеммы на место!
Я скрежетнул зубами. Попытка была, но явно не в ту сторону. Душевные силы покидали меня. Я барахтался, как мог, готовый звать на помощь.
– Кофе! Да… Кофе! – я пошел к плите.
– Мне с корицей! – сказала супруга. – Кофе с корицей поднимает настроение и приводит внутреннюю вселенную в гармонию! А сейчас это особенно необходимо!
С
– И будь, пожалуйста, умничкой, милый! – продолжала говорить моя жена. – Не делай глупостей! Не принимай опрометчивых решений! Это сделает меня несчастной!
– Хорошо… – сказал я, почти сдаваясь.
– Ты же не хочешь, чтобы я была несчастна?
– Нет…
– Вот и молодечик! Мой любимый!
С ее стороны это был запрещенный прием. Она знала, что я готов на все, лишь бы она была счастлива. Так было всегда… За исключением моего закидона с машиной. О котором я уже начинал жалеть. Значит, наступлю на горло своей лебединой песне и отнесу свои принципы в ломбард вместе с серьгами. Авось накинут пару рублей.
Я полез за баночкой с корицей… И, о ужас! Ее не было… Нет! О, чудо! Баночка-то была. А вот корицы в ней не было. Вот она, спасительная жилетка.
– Корица…– разочарование мое было неподдельно.
– Что с ней? – подхватила Милена.
– Она закончилась… Но утром же была…
– Вот я дырявая голова. Синнабоны сегодня готовила, всю корицу использовала. А купить забыла.
– И что же теперь делать? – я молил о чуде.
– Что делать? Что делать?.. В магазин бежать!
И чудо свершилось. Милена выносила меня из горящей избы своими собственными руками.
– Как же мы кофе без корицы пить будем? Нервные клетки свои восстанавливать и от стресса избавляться? А утром как же? Нет, это не дело. Надо идти в магазин. Ты же не заставишь свою любимую пить утренний кофе без корицы?
– Конечно, нет!
– Можешь заодно и клеммы накинуть! Маньяк ты мой автомобильный!
Вот она, та пауза, о которой я так мечтал. При чем моя супруга сама же на ней и настояла.
Меня мучил один вопрос… Точнее, меня разрывало от тысячи вопросов, но один сейчас был самый животрепещущий. Как флагшток в ураган. И задать его надо как бы мимоходом. Завуалированно. Не акцентируя внимание оппонента. Как будто вскользь и невзначай… Достаточно эпитетов, кажется… Но при этом надо иметь маневр для отступления… Как эвакуационный выход в самолете или, на худой конец, дверь на лестничную площадку, через которую можно быстренько покинуть поле боя и улепетнуть на улицу. Коридор,
по-моему, подходил по всем характеристикам. А если еще спрятаться за бытовым действием, то все может пройти совершенно безобидно.Я вышел в прихожую и начал завязывать кроссовки. Хотя обычно я влезаю в них при помощи… Хотел сказать, ложечки. Но это было бы ложью. Никакой ложечки. Они старые и растянутые. Сами надеваются на ногу. Стоит только рядом встать. Вставил ступню, придавил задник, продвинул ногу глубже, другой ногой поджал, пятку поднял-опустил… И вся недолга. Три секунды… Ну, четыре. А сейчас надо было создать видимость… Туфли? Нееет! Идти в магазин в офисных кандалах? Спасибо!!! Итак! Кроссовки. Я присел на пуфик. И развязал первый…
– Милен, ты не занята?
– Нет, а что? – донеслось с кухни.
По голосу я понял, что она погрузилась в телефон.
– Просто я хотел узнать… – Я даже покряхтел для натуральности, изображая муки завязывания шнурков. – Скажи, пожалуйста, – еще покряхтел, – а эти серьги действительно дороже машины?
Звуки. Звуки. Звуки. Мир звуков. В детстве мы играли в такую игру: Догадайся, что происходит в соседней комнате, по звукам. И сейчас я превратился в слух, потому что на кухне возникла тишина. Это настораживало. И я уже готов был натянуть второй кроссовок и исполнить спринтерский забег с низкого старта. Ее телефон лег на стол. Я напряг икры. Ее ноги обулись в тапки. Я развернулся к двери.
– Может быть, и дорогие… – протянула Милена.
Идет в коридор. Но в голосе нет угрозы. Я жду, держа второй кроссовок наготове. Милена облокотилась о стену.
– А может, и нет. Это я так сказала… Образно выражаясь.
Я посвятил всего себя зашнуровыванию старой раздолбанной спортивной обувки. Я весь – одна большая шнуровальная машина. С холодеющими пальцами-хватальцами. Старые задубевшие шнурки не понимали, что от них хотят, и не желали развязываться. Но я был настойчив. А Милена продолжала.
– Да сколько бы они не стоили. Я же знаю, во что это все аукнется. Никакими деньгами ущерб не оценишь. Выхаживай потом тебя. Кто мне мои нервы вернет? Потраченные силы? Смотреть на тебя, как ты страдаешь? Да ни за какие миллионы!
Я с благодарность взглянул на жену.
– Спасибо…
– Ну, за миллионы, это, может, я и перегнула. За миллион бы я согласилась выхаживать тебя. А вот за триста тыщ нет… А они, наверно, так и стоят. Хотя я могу ошибаться. Похоже на антик, но, может быть, и китайская подделка. Вот как кроссовки твои. Им два года, а выглядят, как будто рота солдат до тебя носила…
– Это не те! – я осмелел, потому что Милена сама сменила тему. – Эти ты мне подарила на втором курсе! Помнишь?
– Я же говорила, что это вещь! Настоящие! А те, что ты купил в прошлом году?
– Вот их-то я и выбросил…
– Потому что китайское барахло… А насчет сережек надо выяснить. Но я тебе еще раз говорю, твое нытье дороже встанет. Чисто морально! Понимаешь? Я не хочу, чтобы ты лежал на диване месяц и переживал, закатывая глаза от горя: «Ну, почему я опять тебя не послушал». Пожалей нас!.. А чего ты вдруг затеял эту возню со шнурками? Ты же эти кеды через голову можешь одеть… Сидишь, пыхтишь над старьем…
Конец ознакомительного фрагмента.