Когда боги спали

И с этими словами скрылся.

До Сафара из внутреннего кармана мантии донеслось хихиканье. Гундара сказал:

— Хорошие же у тебя приятели, господин. Да и мне удача улыбается. Когда тебя убьют, у меня будет-компания намного лучше.

Затем он переключился на близнеца:

— Заткнись, братец! Оставь это для демонов. Твоя очередь скоро настанет.

Сафар хлопнул по выпуклости кармана и услыхал, как ойкнул Гундара.

— Не шути со мной, — предупредил Сафар. — Я, может быть, всего лишь и студент, но обращению с Фаворитами учат уже на первом курсе. Первое правило, если верить моему наставнику, лорду Умурхану, заключается в том, чтобы никогда не доверять Фавориту. Правило второе: держать его в ежовых рукавицах. Я во многом не согласен с Умурханом, но твое поведение заставляет меня прислушаться к его советам. — Он вновь хлопнул по выпуклости. — Я достаточно ясно выразился?

— Хорошо, хорошо, — сказал Гундара из кармана. — Как скажешь, повелитель.

Близнецу же он сказал:

— Заткнись, Гундари! Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Письмо, хоть и написанное на дорогой бумаге, прокоптилось дымом лагерных костров и потрепалось, будучи передаваемо через многие руки.

Калазарис разгладил его на столе и поближе подвинул масляную лампу, чтобы и другие два человека могли все ясно видеть.

Вот что гласило послание:

«Мой дорогой Сафар.

Все, предсказанное тобою, оказалось правдой и свершается гораздо быстрее, чем я ожидал. И сейчас, когда я пишу это письмо, весь мой лагерь пьян, радуясь очередной грандиозной победе. Вновь наши потери невелики, а враг пострадал жестоко. Моя армия с каждым днем все растет и приобретает опыт. Но вот что я скажу тебе, дружище. Я выяснил, что успех иногда бывает гораздо опаснее провала. С каждым захваченным городом, с каждой перейденной границей растет необходимость двигаться дальше. Ведь если я остановлюсь, у моих врагов появится время, чтобы объединить против меня свои силы. Но самая большая проблема, с которой я столкнулся, заключается в том, что я окружен эгоистичными советниками, работающими на себя, и я был бы последним дураком, если бы доверялся их словам и преданности.

Но тебе, друг мой, я знаю, могу доверять. Мы доказали наше единство в той битве с демонами. Ты больше, чем другие, знаешь о моих намерениях, о моих помыслах. Как и я знаю о твоих.

Я прошу тебя, Сафар: немедленно приезжай ко мне. Чтобы ускорить твое передвижение, я перевел солидные суммы на твое имя в гильдию торговцев Валарии.

Я отчаянно нуждаюсь в тебе, друг мой и кровный брат.

Да смилостивятся боги к тебе и твоей семье в Кирании».

Когда люди закончили читать письмо, Калазарис сказал:

— Я проверил подпись. Вне всяких сомнений, это писал Ирадж Протарус.

— Очень тревожная новость, джентльмены, — отозвался король Дидима. — Несомненно, очень тревожная.

— И чертовски обескураживающая для меня, — сказал Умурхан. — Можете представить, что я чувствую? Подумать только, все это время я пригревал гадюку на своей груди.

— Ну, ну, Умурхан, — сказал Дидима. — Никто вас не обвиняет. Откуда вам было знать? Опять же, этого молодого человека рекомендовали по столь высокому разряду.

Трое этих мужчин заседали в личном кабинете короля. Их совместное управление длилось давно — с равным дележом власти и богатства, — и они свободно чувствовали себя в этой компании. Поставив себе цель, они научились идти на компромиссы ради достижения цели. Дидима был коренастым мужчиной, с толстыми руками и ногами и бочкообразной грудью. Его круглое, как дыня лицо оттеняла темная густая борода с седыми прядями. Умурхан до кончиков ногтей воплощал собой мага, из-под колпака кудесника сверкали серые глаза. Дополняли картину густые брови вразлет и сверкающая белым борода.

— Спасибо, что доверяете мне, ваше величество, — сказал Умурхан. — Хотя должен сказать, что последнее время я действительно подозревал юного Тимура. Я хотел исключить его из школы, но не хотел обидеть его покровителя, лорда Музина. Я собирался просто провалить его на предстоящих экзаменах. Таким образом я бы избавился от него без скандала.

— Я поговорю с Музином, — предложил Дидима. — Он будет даже благодарен за то, что мы дадим ему возможность откреститься от этого маленького предателя.

— Давайте пока никого не посвящать в дела, — сказал осторожный Калазарис. — Я хочу посмотреть, как обернется ситуация.

— Хороший совет, — сказал Дидима. — Зачем хватать одного смутьяна, когда есть возможность схватить всех. — Он рассеянно обхватил бороду толстыми пальцами. Опасные ныне времена, джентльмены. И я уже не раз говорил об этом. Два года плохих урожаев. Эпидемии чумы среди крупного рогатого скота и овец. В прежние годы не было столько разбойных нападений на караваны. Какая уж тут торговля. И усиливающееся нежелание, связанное, очевидно, со слабыми доходами, граждан платить налоги, которые мы вынуждены увеличивать, дабы удержать королевство в целости и на прежнем курсе. А тут еще этот выскочка, Ирадж Протарус, идет со своей армией варваров, вторгаясь в королевства ни в чем не повинных, миролюбивых королей. Что далеко ходить! Только в прошлом месяце мой старый друг, король Лиман из Шарида, потерял голову от рук этого малого, Протаруса. Город, естественно, был разорен и сожжен до основания.

Дидима дотронулся до горла и содрогнулся.

— Так нельзя, — сказал он, — отрубать королевскую голову. Это ставит под угрозу существование всех тронов.

— Не могу не согласиться, ваше величество, — сказал Умурхан. — И я думаю, мы приняли мудрое решение, вступая в союз с врагами Протаруса — Коралия Каном и лордом Фуленом.

— Придется вновь увеличить налоги, — предупредил Дидима, — чтобы расплатиться с наемниками и за оружие, которое мы обещали нашим новым друзьям.

— Не пожалеем и последнего медяка, — сказал Умурхан, — лишь бы раз и навсегда покончить с Протарусом. Когда-нибудь наши граждане скажут спасибо за то, что мы спасли их от этого безумца.

— Скажут спасибо или проклянут, — проговорил Калазарис, — но платить им придется. Вернемся к прежнему вопросу. Как бы мне ни нравилось разговаривать с моими двумя друзьями всю ночь напролет, но я хотел бы установить наше отношение к Сафару Тимуру. Как мы поступим?

Умурхан указал на перехваченное письмо.

— Как оно попало в ваши руки?

— У меня есть осведомитель в «Трясине для дураков», — сказал Калазарис, — в которой, как вам известно, любят собираться студенты. Сафар — близкий друг владельца, и вся предназначенная Сафару корреспонденция направляется на его имя.

— Я знаю об этом месте, — сказал Умурхан. — Владелец — помешанный, но безвредный старик, не доверяющий властям. Катал, кажется, зовут его. Но, насколько я знаю, он вряд ли принял внезапное решение стать осведомителем в пользу короны.

Калазарис тонко улыбнулся, став еще более похожим на скелет.

— У меня на жалованье его внук, — похвастал он. — Его зовут Земан. Он настолько же глуп, насколько тщеславен. Полон коварства и прочих низменных устремлений. Земан озабочен наследством, но, к несчастью для него, судя по всему, дед еще долго протянет. Мои посланники помогли Земану поверить, что, если он станет сотрудничать с нами, мы ускорим переход его деда в могилу.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал король Дидима. — Чем чернее душа, тем угодливее тело.

Калазарис хихикнул. Звук получился такой же, как если бы кость проскрежетала по кости.

— В случае с Земаном это совершенно справедливо, — сказал он. — Особенно же он ненавидит Сафара Тимура. Не знаю почему. Насколько мне известно, Сафар ничего ему не сделал. Я думаю, из ревности — дед уж очень высоко ценит Тимура. К тому же в «Трясине» есть одна девица, воровка, по имени Нериса, которую он ненавидит столь же страстно, как и Тимура. И опять не могу сказать, почему. Важно заметить, что этот Земан какое-то время по собственному почину собирал доказательства вины Тимура. Видят боги, у нас не было причин подозревать его. А тут пришло письмо, и Земан немедленно дал нам знать.

Калазарис вновь изобразил улыбку посмертной маски.

— Земан умудрился так представить обвинения, что в них оказывается вовлеченным и этот ребенок.

— Вот это да, — сказал Дидима. — Одним ударом двух врагов. Да этот Земан просто счастливец.

— Ну не такой счастливец, каким он полагает себя в случае, если дело выгорит, — сказал Калазарис. — Я полагаю, что, сохранив самую выгодную информацию в тайне, я могу замышлять много.

— А что сказал Тимур, когда вы предъявили ему обвинение в получении письма? — спросил Дидима.