Когда исчезает страх
Шрифт:
— Эх, трусы, — бормотал Ян. — Я вам покажу, как надо осаживать таких молодцов!
Ширвису хотелось скорее помериться силами с чемпионом Норвегии.
«Вот будет бой, — думал он, ощущая зуд боевой лихорадки. — Победа над таким создаст европейское имя».
Из лагеря в многоместной машине они поехали обедать к скалистым обрывам Осло-фиорда. По пути Штоль представил Ширвиса трем чемпионам конькобежного спорта, имена которых Ян еще раньше знал по газетам. Когда-то эти люди были для него образцами человеческого совершенства, а теперь он запросто жал им руки, сидел рядом и говорил как равный
Они всей компанией уселись на террасе ресторана, приютившегося на вершине скалы. Внизу виднелись зеленоватые, спокойные воды фиорда. Летали чайки, скользили вдали белые паруса яхт.
За обедом появился ром. Ян попробовал отказаться, но вся компания начала уговаривать его.
— Не будьте ребенком! Глоток рома никогда не повредит боксеру, — убеждал Штоль. — Вред имеет напиться в день матча, а до этого… Прошу вас.
— За бокс!
Все потянулись к Ширвису чокаться.
Ян выпил рюмку за бокс, вторую за мастеров ледяной дорожки, от третьей решил воздержаться, но потом передумал: «А черта мне сделается!»
Штоль был доволен. Он изощрялся в придумывании новых тостов и следил за тем, чтобы рюмка боксера не пустовала.
В гостиницу Ян вернулся в полночь. Ребята давно уже спали, бодрствовал лишь Сомов. Он встретил Ширвиса в коридоре:
— Ты опять так поздно?
— Лечил зубы, — солгал Ян. — И был на тренировке Берлунда.
«Пьян, подлец», — понял Владимир Николаевич. Не желая больше с ним разговаривать, он строго приказал:
— Иди спать, протрезвись.
— А вы не очень-то, — попытался хорохориться Ян. — Я вам не Кочеванов, меня сразу подхватят и вам нос натянут.
«Что же мне с ним делать? — заперев Яна в номере, размышлял Сомов. — Затевать новый разговор при всех — только возбуждать и взвинчивать ребят перед решающей встречей. Лучше поберечь нервы. Погожу до возвращения домой. Но одно ясно: такого опасно выпускать на ринг».
Утром Ян ждал вызова на общее собрание и тягостного разговора при ребятах.
«Не дамся. Упрусь, скажу, что зубы лечил, и все! — решил он. — Кто меня в ресторане видел? Не пойман. А Сомову могло показаться».
До завтрака к Яну в номер зашел только капитан команды и сказал:
— Один никуда не отлучайся. Главный тренер категорически запретил.
— Всем?
— Да. На тренировку выезжаем в девять, собираемся в вестибюле.
Ян вместе со всей командой был на разминке, бегал в парке и два часа работал на снарядах в арендованном спортивном зале.
— В пять едем на прогулку, — перед отдыхом сообщил ему капитан.
«Кажется, обошлось, — обрадовался Ян. — Разговора не предвидится. Теперь до матча капли в рот не возьму. И помалкивать буду, а то еще не выпустят».
Настал день матча. Столичные газеты вышли праздничными: цветные заголовки и портреты боксеров украшали первые страницы.
После крепкого сна Ян чувствовал себя бодрым, способным выстоять против любого боксера.
Солнце ярко светило в раскрытые окна номера. Легкий ветерок колыхал портьеры, приятно холодил тело.
— Сегодня я им покажу, как надо драться, —
вслух говорил с собой Ян. — Никакая слава не спасет Берлунда. Меня ничто больше не гнетет. Штоль уладит дела с Лэйном.За обедом, видя, как Сомов холодно поглядывает на него, Ширвис забеспокоился. «А вдруг наши передумают, выставят против Берлунда Кирилла? Нет, не может быть, чепуха, — успокаивал он себя, — Кириллу не справиться».
Проглотив суп и жаркое, он раньше других поднялся из-за стола, прошел в номер и лег на диван.
«Все же почему со мной не разговаривает Сомов? И ребята как-то странно ведут себя: болтают о пустяках, о скором отъезде, а о матче ни слова. Перед боем не рекомендуется, что ли? Или, может, думают, что я выдохся, после нескольких рюмок потерял боевую форму? Чудаки! Сегодня я постараюсь удивить всех. Дядя Володя кинется обнимать меня. Правда, я, кажется, нагрубил ему. Но зато я видел Берлунда на тренировке и знаю, чем его пронять».
Ян больше часа лежал, рассуждая наедине, потом поднялся, не спеша уложил в чемодан бинты, трусы, перчатки, халат и стал ждать, когда подадут автобус.
Автобус пришел в седьмом часу. Боксеры расселись по местам и с любопытством стали смотреть в окна.
На улицах Осло, ведущих к стадиону, было необычное оживление: люди густым потоком двигались на мотоциклах, автомобилях, велосипедах, пешком.
Полиция, видимо собранная со всего города, с трудом сдерживала напор толпы у входов на зимний стадион.
Улицы и переулки, прилегавшие к стадиону, сотрясала боксерская лихорадка. У закрытых касс стихийно возникали «черные биржи». Билеты перепродавались из рук в руки по невероятным ценам. Заключались пари, работали официальные и тайные тотализаторы.
Автобус с советской командой насилу пробился к стадиону. Нужны были ловкость и опытность устроителей соревнований, чтобы боксеры могли незаметно пробраться в раздевалку, у дверей которой стоял наряд полиции.
И вот здесь, слыша за стеной гул толпы, заполнявшей двадцать тысяч мест стадиона, Ян с затаенным волнением подошел к Сомову:
— Когда пойдем взвешиваться?
— Вам взвешиваться не надо.
— Как?
— Мы сделали замену.
— По какой причине?
— Вы, несмотря на все предупреждения, опять нарушили режим. Мы не имеем права рисковать в таком матче, — сухо объяснил Сомов.
Он держался официально, в глазах его был холод.
Ян онемел. Он ждал воркотни, выговора, но не отказа. Не выступить на таком матче? Нет, он никому не уступит своего права, он не зря ехал такую даль. Он честно готовился последние дни, делал все для того, чтобы побить Берлунда.
— Вы ответите за проигрыш, — с трудом выговорил Ян. — Я не прощу, подам рапорт, пойду в Высший совет физкультуры…
Лицо Сомова не менялось, — на сегодня он запасся особой выдержкой.
— Успокойтесь и постарайтесь вести себя не хуже других, — сказал он. — Иначе никогда больше не попадете на международные матчи.
Ян готов был наброситься на Сомова с кулаками. Ведь правильно Гарибан говорил, что этот сумасброд будет притеснять за границей. Почему не послали понимающего человека? Евгений Рудольфович не обратил бы внимания на небольшой загул. А за разведку противника он похвалил бы.