Когда командует мужчина

– Дурачишься, да?

– Нет. Я совершенно серьезно, – с невозмутимым спокойствием подтвердил Люк.

Именно это спокойствие сразу ее отрезвило. О чем она думает? О том, что между ними было? Было и сплыло. И если Люк полагает, что отпустил милую шутку, то ей не смешно.

– Ты, верно, спятил! Мы четыре года в глаза друг друга не видели.

– Точно четыре года? Значит, ты считала? – сказал он, поддразнивая ее. Этим тоном все было сказано.

– Если ты не собираешься говорить о деле всерьез, я прекращаю разговор, – заявила Хиллари, разъяренная его бесцеремонностью. Как он посмел! Неужели она впрямь когда-то страдала по этому наглецу? Должно быть, была не в своем уме.

Но не успела она сделать и двух шагов к двери, как его ладонь, опустившись на плечо, задержала ее.

– Не спеши. Ты еще не сказала мне, какой у тебя план. Как-никак я человек разумный. – И, пропустив мимо ушей ее сердитые доказательства обратного, заключил: – Выкладывай свои соображения. – И удерживающая ее ладонь мягко соскользнула к локтю.

Резко высвободив руку, Хиллари смерила собеседника недоверчивым взглядом. Что он задумал? Чего добивается?

– Садись, – пригласил Люк и, отступив, подхватил стоявший в стороне стул для себя. Развернув его спинкой вперед, он ловко оседлал его.

Люк в своем репертуаре, отметила про себя Хиллари, – даже если всего-то надо принять сидячее положение, он сделает это по-своему.

– Валяй. Что ты там придумала? – сказал он, положив руки на спинку стула.

Убедившись, что он на самом деле готов ее слушать, Хиллари опустилась на край стоящего рядом стула и принялась излагать свой план:

– Прежде всего нам, по-моему, нужно собрать как можно больше информации – выяснить, с чего. это у них началось. Ты об этом хоть что-нибудь знаешь?

– Почти ничего, – пожал плечами Люк. Широкими, мощными плечами. Студентом он занимался плаванием, входил в команду, которая была чемпионом штата, и тренировки не прошли даром для верхней части его торса. О нижней Хиллари и думать боялась, благо спинка стула скрывала от нее расставленные под углом ноги, оседлавшие сиденье. Ей и без того хватает, незачем еще любоваться, как обтягивают Люка джинсы. Она отвела взгляд и сказала:

– Я тоже почти ничего. И в этом вся беда. Прежде чем решать проблему, необходимо о ней как можно больше знать. Я пыталась говорить с папой, но ничего не добилась. Он уходит от разговора. Пошла поговорить с твоим отцом, но он даже . не вышел ко мне. Одна я ничего не добьюсь, но если мы объединим усилия – сможем кое-что раскопать и выяснить точно, что послужило причиной этой нелепой вражды.

Придав лицу глубокомысленное выражение. Люк секунду-другую сосредоточенно смотрел на Хиллари, словно вникая в сказанное, но затем резко покачал головой.

– Не-ет. Мой план мне больше нравится.

Хиллари гневно сверкнула глазами.

– А ты с самого начала был настроен против моего. Скажешь, нет? Не трудись отвечать. Это ведь, насколько мне помнится, главная твоя черта. Уж ты такой! – с сердцем проговорила она. – Ты принял решение, а там хоть потоп, хоть светопреставление, но быть но сему. Ты не отступишься, даже если то, что надумал, бред собачий.

– Похоже, мы ушли в сторону от предложения, которое я тебе сделал. А?

– Ты сделал мне предложение? Ты отдал приказ. К тому же неосуществимый.

– Вполне осуществимый, – возразил он. – На редкость практичный. Мы у наших родителей единственные дети. Мы женимся, и вражда прекращается сама собой.

– К твоему сведению, брак не прекращает вражды. Напротив. Вражда уничтожает родственные связи. Ты никогда не слышал о Ромео и Джульетте?

– Литература, – хмыкнул Люк, отклоняя этот довод взмахом руки. – А в жизни специально заключают браки, чтобы прекратить вражду, даже войны. Этим пользовались коронованные особы, главы государств на протяжении всей истории.

– Учитывая твое стремление быть главой, я думаю: подражание коронованным особам тебе по нраву, – отвечала она. – А вот мне – нет. Он на ее шпильку не отреагировал.

– Раз мы поженимся, моему предку и твоему придется воленс-ноленс, прекратить грызню, хотя бы ради благополучия внуков…

– Внуков!

– Чтобы выглядеть пристойно, – продолжал он как ни в чем не бывало, – твой папаша и мой пожмут друг другу руки и покончат с этим вздором, переключатся на другие занятия. На гольф, может быть.

– У тебя богатое воображение! К твоему сведению, в жизни браки, как правило, только разжигают семейные распри, а не наоборот.

Люк нахмурился.

– Откуда ты взяла? Замуж собиралась? За кого?

– Тебя это не касается.

– Очень даже касается: ты не сегодня-завтра будешь моей женой.

– Не буду. Ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков.

– Значит, ты вовсе не хочешь прекратить эту вражду?

– Нет, хочу. Очень хочу, – возмутилась она. – Не смей клепать на меня.

– Ты заявляешь: хочу покончить с враждой. Прекрасно. Я предлагаю тебе, как это сделать. Выйти за меня замуж. Если ты отказываешься, я снимаю с себя ответственность за дальнейшее. Учти, вражда эта вполне может разгореться еще сильнее, – предостерег он резко и прямо.

Ну нет, на такой явный шантаж Хиллари не станет поддаваться.

– Учту.

– Что ты ломаешься? – почти с горечью спросил Люк.

– Ломаюсь?

– Словно мы совсем чужие, только сегодня встретились. Кажется, знали друг друга во всех подробностях, – проговорил он голосом, от которого растаяли бы и полярные льды.

– Когда это было… – вздохнула Хиллари.

– Тяга друг к другу осталась. Будто сама сейчас не почувствовала. И я почувствовал.

– Тяга еще не причина, чтобы жениться.

– Причина не хуже другой, – возразил он, вставая с той изящной экономностью движений, которая и прежде всегда его отличала.

– А о том, что женятся по любви, ты не слыхал? – парировала она и тоже встала. Не хотелось, чтобы его высокая могучая фигура нависала над ней.

– По любви? – Люк покачал головой. – Браки по любви редко бывают удачными.

– О да! Ты тут, полагаю, большой знаток.

– Не знаток, но знаю, на чем споткнулись другие. И поберегусь повторять их ошибки.

– Вот-вот. И я поберегусь от ошибки выйти за тебя замуж.

– Никакой тут не будет ошибки. Разреши, я тебе докажу…

И, схватив ее в охапку, поцеловал прежде, чем она успела набрать воздуху для решительного протеста.

При желании Люк двигался с необычайным проворством. При желании целовал так, как никто другой на свете. Он совсем по-особенному накрывал ее рот своим и щекотал языком уголки губ, касаясь их так нежно и настойчиво, что не было сил противиться.