Когда любовь рядом

Сара долго смотрела ему вслед. Безымянные страхи все еще реяли, как стая черных ворон, над ее головой, но она уже не боялась, что Гай не любит ее – или что она не любит его. Они доказали это своей страстью и тем, что понимали друг друга без слов, почти как если бы читали мысли друг друга.

И все же временами ей казалось, что они по-прежнему стоят на краю огромной расселины, наполненной предательскими водами, и их берег с противоположным соединяет только самый ненадежный из всех мостов.

Повернувшись, Сара увидела выходящую из дома Рейчел, облаченную в одно из самых лучших ее платьев. Хотя платье не было ни модным, ни новым, кузина выглядела потрясающе; яркое утреннее солнце так и сияло в ее золотистых локонах.

– Кажется, Гай уехал?

– Ненадолго. Он обещал, что завтра мы отберем Бэрри у лорда Мурфилда, но сперва купим себе новые туалеты.

– Да, новое платье мне не помешает. – Рейчел подобрала юбки. – Твои вещи такие скучные, вряд ли в них можно произвести впечатление на знатного лорда! – Она задумчиво посмотрела на дорогу. – А знаешь, он, пожалуй, женился бы на мне…

Эти слова больно укололи Сару.

– Когда вы жили в доме с трубами, Гай сделал тебе предложение?

– Нет, но определенно сделал бы. Он любил меня.

– Но ведь ты уже любила Клода, не так ли?

Изящные пальчики кузины смахнули внезапно навернувшуюся слезу.

– Я бы могла ждать его вечно, но мне было так тяжело – ведь он не ответил ни на одно мое письмо! Мне даже пришлось продать медальон, который подарил Клод. Несколько месяцев я думала, что потеряла наше дитя, и это было ужасно, но я старалась не поддаваться панике, даже когда мне было очень тяжело выносить все это одной.

Сара схватила кузину за руку:

– Я все понимаю, но почему ты поехала в Хэмпстед?

– Миссис Лейн пригрозила, что прогонит меня, так что оставаться на Купер-стрит я не могла. Как раз в это время девушка, работавшая на кухне в «Трех бочонках», рассказала мне о Найтс-Коттедже, где ее сестра работала раньше. Клод уехал в Египет, и мне было все равно, где жить.

– Когда деньги кончились, ты отправилась искать Гая, так?

Рейчел кивнула.

– А что еще мне оставалось? Я знала, что он меня не прогонит, но не хотела, чтобы он помогал мне из милости, и легла с ним в постель.

– Так это была твоя идея?

– Ну конечно! – Рейчел слегка покраснела. – Кстати, все получилось очень мило: Гай хорош собой и невероятно заботлив. Если бы мое сердце было свободно, он с легкостью покорил бы его. В ту ужасную ночь, глядя на заиндевевшие окна, я начала опасаться, что Клод умер, и от этого я чуть с ума не сошла. Если бы тогда Гай попросил меня выйти за него, я наверняка согласилась бы, хотя я никогда не любила его и не полюблю. Как-то раз, когда я чувствовала особенное отчаяние, я заставила его пообещать, что он всегда будет заботиться обо мне…

– И он обещал?

– Конечно, обещал! Разве он мог отказать?

– Но теперь ты абсолютно уверена, что Клод жив, верно?

– О да! После того как я узнала о Бэрри, он мне приснился, и тогда я поняла, что Клод жив. Если я смогу отвоевать наше дитя, он непременно приедет за мной.

Рейчел внезапно повернулась и, рывком открыв дверь, исчезла за ней.

Гай возвращался в дом священника, когда рыжеволосая женщина в кремовом платье появилась между двумя огромными гранитными глыбами.

Повернув лошадь, Гай соскочил на землю и, перебросив поводья через толстую ветку, оглядел зеленую лужайку, над которой среди каменных стен росли кусты утесника. Это место больше походило на комнату, потолком которой служило небо.

Сара стояла на тропинке, поросшей низкой травой, и, прищурившись, смотрела в небо. На руке ее висела изящная шляпка. Она смотрела в небо.

– Говорят, когда отцветает утесник, кончается время для поцелуев, – весело сказал Гай.

Сара оглянулась и встретилась с ним глазами.

– Между прочим, утесник цветет почти круглый год…

– Вот именно! – Гай подошел к ней, схватил ее в охапку и поцеловал с таким пылом и отчаянным желанием, как будто его могли вот-вот призвать в крестовый поход.

Когда они прервали поцелуй, чтобы отдышаться, Гай заглянул Саре в глаза:

– Предлагаю заключить наш личный священный союз прямо здесь и прямо сейчас.

Сара оглянулась; лицо ее пылало. Лучи солнца прорывались между поросшими лишайником камнями, золотили все вокруг, словно подчеркивая, что они здесь совершенно одни.

Внезапно она рассмеялась.

– Нельзя, – сказала она. – Не здесь же!

– Нет, можно.

Гай принялся снимать с себя фрак и жилет. После тоге как он спустил с плеч подтяжки, бриджи для верховой езды едва держались у него на бедрах.

Сара смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Нельзя, Гай! – повторила она. – Не здесь!

Он сдернул с себя галстук, затем стянул рубашку, а она продолжала ласкать взглядом его нагое тело.

Гай швырнул рубашку на землю, потом подошел к Саре и прижал ее к камню.

– Любовь моя, никто не увидит нас здесь. Тебе даже не придется раздеваться. – Он провел пальцами по ее затылку, а потом по груди.

– Я не могу… – Сара чуть не задохнулась. – Боже, я не могу отказать тебе!

Гай крепче сжал ее соски, стараясь сделать наслаждение еще сильнее, и Сара, вздохнув, закрыла глаза. Прервав поцелуй, Гай хрипло произнес:

– Повернись!

Сара повиновалась.

Наклонив ее над небольшим камнем, Гай поднял юбки к талии, затем погладил нагие бедра, встав на колени, принялся лизать ее и целовать. Так он довел Сару до самого края взрыва, и тогда она беспомощно опустилась на камень.

После этого он поднялся и глубоко вошел в нее, обхватив руками ее груди и теребя соски.

Сара отдавалась Гаю всей душой, всем телом, она снова и снова испытывала оргазм, как вдруг он остановился.

– Я полагаю, – проговорил Гай, тяжело дыша, – на этот раз ты не взяла с собой твою губку?

– Нет, нет! Теперь это не имеет значения.

– Увы, любовь моя, имеет. – Поцеловав Сару в склоненную шею, Гай медленно вышел из нее, и тут Саре вдруг стало стыдно. Она опустила юбки и повернулась; ноги ее дрожали, тело ныло от наслаждения.