Когда мертвые оживут

Некоторые сайты еще работали, и Саймон с головой ушел в их изучение. Простейшие операции — напечатать адрес, подвинуть мышку — теперь отнимали целую вечность, и он едва справлялся с этим делом. Но ему все же удалось приспособиться, и он убил несколько часов, бесцельно лазая по разным ресурсам, как всегда делал при жизни. Дженис шумно возилась на кухне; в конце концов Саймон оторвался от компа и пошел проведать жену.

Проходя мимо гостиной, Саймон заглянул к Натану. Выглядел мальчик плохо: ноги и руки отекли и представляли собой сплошную гематому, кожа приобрела неестественный сине-зеленый оттенок, рот был приоткрыт, струйка тягучей желтовато-коричневой слюны стекала по подбородку и пачкала его любимую футболку.

— Все в порядке, сынок? — спросил Саймон, которому пришлось какие-то время вспоминать, как это — говорить.

Натан медленно поднял голову и взглянул в сторону отца:

— Скучно.

— Ты посиди здесь немного, — выдохнул Саймон, бредя по холлу. — Мы с мамой разберемся, что делать.

При виде Дженис он не смог сдержать удивления: супруга надела купленное накануне платье.

— Ты тоже мог бы переодеться, — сказала она.

— Выглядишь здорово, — машинально заметил Саймон, хотя это было далеко не так.

Всегда нужно говорить жене комплименты, даже после смерти. Но, если по правде, от вида Дженис ему стало нехорошо. При жизни это облегающее платье очень ей шло, но теперь оно только подчеркивало сильные изменения, которые претерпело ее тело. Лодыжки, как и у Натана, распухли и посинели — происходит это, как Саймон прочитал в Интернете, оттого что кровь, которая больше не циркулирует по сосудам, скапливается в конечностях. Живот раздулся: опять же если верить Интернету, из-за выделяющихся при многочисленных химических реакциях газов. Некогда красивые крепкие груди теперь безобразно отвисли и напоминали два мешочка с мукой. Вот Дженис вышла на свет, и Саймон мысленно поблагодарил смерть за то, что лицо его сейчас представляло собой застывшую маску и скрывало настоящие чувства.

В целом Дженис смахивала на неудачную карикатуру. Лицо она покрыла толстым слоем тонального крема, и выглядело оно даже более неестественно, чем когда на нем проступали желтоватые пятна разложения. Тени для век, губная помада были нанесены непослушными руками кое-как, а тушь для ресниц в основном попала на глазные яблоки. Больше всего Дженис сейчас смахивала на пьяного клоуна. Саймон не знал, что сказать, поэтому почел за лучшее промолчать.

— Я просто хотела снова нормально себя ощущать, — объяснила Дженис. — Да, я умерла. Но это не повод забывать, что я женщина.

Несколько секунд супруги молча глазели друг на друга, стоя на нетвердых ногах в разных концах кухни.

— Пытался тут узнать, что будет, — нарушил тишину Саймон.

— О чем ты?

— Что будет с нами. Насколько все это далеко зайдет…

Дженис дернулась: видимо, слышать это ей не хотелось. Она пошла к посудомоечной машине, посуду из которой после смерти еще не вынимала.

— Не хочу знать, что…

— Нужно об этом думать. Быть к этому готовыми.

— Знаю, — хрипло выдохнула Дженис. Разочарованно скосила глаза на фарфоровую тарелку, которую взяла в руки и снова при этом испачкала, потом машинально поставила ее в буфет. — Сколько времени у нас будет, перед тем как…

— По-разному — Саймон догадался, о чем спрашивает жена. — Может быть, полгода. Надо, чтобы в доме было прохладно, сухо…

Она едва заметно кивнула, прекратила разгружать посудомоечную машину и тяжело привалилась к ближайшему шкафчику.

— Нам в самом деле повезло, — заметил Саймон, набрал в легкие воздуха и продолжил: — За шесть месяцев мы успеем попрощаться.

К середине дня на улице неожиданно возникло сумбурное движение. По мере того как день набирал силу, все больше и больше мертвецов выползало на свежий воздух. Саймону показалось, что некоторых он узнал, хотя от прежних людей остались только бледные тени.

Интересно, на что они надеялись? Давно уже пора было понять, что в данных обстоятельствах никакой надежды не осталось. Никто вам не поможет, подумал Саймон, глядя на оживших покойников. Смерть невозможно вылечить или облегчить; всем этим людям нужно взять себя в руки и разойтись по домам. Некоторые вступали в перепалку и даже начинали драться, не в силах по-другому отреагировать на свое безвыходное положение. Большинство просто бродило туда-сюда без всякой цели.

Саймон видел в окно, что все без исключения передвигаются одинаково, словно куклы: медленно, неуверенно и оступаясь на каждом шагу. В этом создатели ужастиков действительно попали в точку. Во всех остальных деталях бытия оживших мертвецов они сильно ошибались, но вот с болезненной медлительность и неуклюжестью зомби угадали.

«Зомби, — подумал Саймон и печально улыбнулся про себя. — О чем я вообще думаю?»

Он разругал себя на все корки за то, что употребил такое слово. Он не был зомби. И Дженис с Натаном не были.

Кстати, где Натан?

Дженис по-прежнему находилась в кухне: переставляла вещи с места на место, пыталась привести себя в порядок, но вот сына Саймон уже давно не видел. Он попытался позвать мальчика, но голоса не было. Внизу Натана не оказалось, а осилить подъем по лестнице, чтобы поискать в его комнате, Саймон в своем нынешнем состоянии не смог бы. Он прошел на кухню.

— Где Натан?

Дженис прекратила расчесывать свои грязные волосы и подняла взгляд на мужа.

— Я думала, он с тобой.

Саймон обогнул мертвую супругу и побрел в прачечную, располагавшуюся позади кухни. Держась за стены и опираясь на стиральные машины, он протиснулся в узкий коридор и осмотрелся. Дверь в сад была широко открыта. Весь дом к этому моменту уже наверняка выстудился, но никто из троих этого не заметил — ведь теперь они больше не чувствовали температуры, влажности, давления и всего остального. Саймон прищурился и решил, что видит Натана в дальнем конце обширного сада. Да, там определенно кто-то шевелился.

Саймон вышел на улицу и, с трудом удерживая равновесие в высокой мокрой траве, побрел проверить, кто же там. Постепенно очертания фигуры прояснились. Это действительно оказался Натан. Он полз, отталкиваясь от земли локтями и коленками.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Играю, — ответил Натан, продолжая ползти и даже не замечая, что безрассудно забрался в кусты ежевики. — Вот, мячик потерял.

— В дом, — скомандовал Саймон, наклонился и попытался ухватить сына за воротник.

Натан неохотно подчинился. Он дал задний ход и медленно выполз на дорожку, обвешанный не желавшими его отпускать колючими ветками ежевики. Поднялся, но тут одна нога подкосилась, и он повалился на спину. Снова встал.

— Что ты делаешь? — вопросил Саймон.

Он набрал в легкие так много воздуха, что голос прозвучал достаточно грозно.

— Было скучно. Хотел поиграть…

Саймон схватил сына за руку и потащил к дому. На полпути остановился и поднес обескровленную кисть мальчика к своему лицу. Тонкая, точно бумага, кожа была вся исполосована колючими ветками и шипами. Лодыжки находились в еще худшем состоянии: куски кожи болтались по обеим сторонам ног, будто слишком большие носки.