Когда мертвые оживут

Как я уже упоминал, Лоррейн стала учительницей. Поскольку в душе она оставалась маленькой девочкой, ей нравилось находиться рядом с детьми. Она жила в большом, красивом многоквартирном доме, и все соседские детишки считали ее замечательной. Кое-кто из жильцов смотрел «Ферму не-мертвых», и они всегда рассказывали друзьям и знакомым, что их соседка — кинозвезда. Иногда смотревшие фильм называли ее Арлин. Ей это не нравилось, однако Лоррейн улыбалась в ответ, чтобы не показаться невежливой. «Эй, Арлин! Мамочка, помоги мне» — так ее постоянно приветствовал жиртрест, обитавший парой этажей ниже. Лоррейн, если видела его издалека, всегда старалась обойти «поклонника» стороной.

В какой-то момент она начала встречаться со школьным уборщиком, и все друзья Лоррейн над ней смеялись; они шутили, что любовники наверняка выбирают для свиданий местечки вроде бойлерной или еще что-то в этом духе. Симпатичный уборщик по имени Курт, лет тридцати пяти, имел фигуру настоящего атлета. И, сказать по правде, эти двое действительно порой уединялись в укромном уголке. В комнате Курта. На двери красовалась табличка с занятным наименованием «Специалист по охране окружающей среды», однако уборщик — он уборщик и есть.

Однажды, находясь в его «офисе», Лоррейн заметила ключ, висящий на гвоздике позади стола. К кольцу была прикреплена бирка, а на ней шариковой ручкой написано «ЧЕРДАК». Лоррейн дождалась, когда Курт повернется к ней спиной, схватила ключ и спрятала в кармане.

Даже в тот момент, когда Лоррейн тянулась за ним, она не понимала, зачем ей понадобился этот ключ. Просто знала: он нужен. После уроков она задержалась в школе, дождалась, пока все уйдут, и только тогда поднялась на чердак. Туда на протяжении многих лет сваливали никому не нужные вещи, о которых потом забывали.

Помните, где малышка Арлин съела родителей? Правильно — на чердаке. Там они пытались укрыться от зомби. В фильме на чердаке стояла кровать, в которой обычно спала Арлин. Лежа в ней, девочка произносит те свои четыре слова. На школьном чердаке среди прочего хлама валялась сломанная детская кроватка. Еще там можно было увидеть обтрепанные учебники, теннисные туфли, мешки с той мягкой розоватой гадостью, которой посыпают блевотину, чтобы впитать ее и удалить запах. Лоррейн почти час бродила среди пыльных ящиков и тюков, смотрела на паутину, кипы старых газет и глобусы с государствами, которых уже давно нет. Ей пришло в голову, что ни разу за долгие годы, прошедшие после съемок фильма, она не поднималась ни на один чердак. Родители всегда жили в многоквартирном доме, в колледже она занимала комнату, расположенную на первом этаже. Жизнь проходила без чердаков. И теперь Лоррейн странным образом почувствовала, что попала домой… вот только хороший ли это был дом?

Когда Лоррейн спустилась с чердака, вышла из школьного здания и направилась к машине, ей показалось, что мир вокруг изменился.

Будто немного обесцветился.

Мгновением позже Арлин Шабовски впервые в своем мире вечной ночи увидела красное. Обычно кровь жертв блестела черным цветом. Но вот она смотрит на автостопщика, которого только что разорвала на куски, и видит красное, всюду — красное. Потом она замечает, что ее платье «украшают» не просто пятна различных оттенков серого, но частички плоти, сгустки крови, еще неизвестно что. Красные, желтые, коричневые, зеленые цвета — настоящая радуга смерти. От этой мысли Арлин улыбается.

Прошло несколько дней, и Курт был совершенно сбит с толку подарком, который вручила ему Лоррейн по случаю дня рождения.

— Рейни, — сказал Курт (так он называл возлюбленную), — этот галстук… Не пойми меня неправильно: я думаю, он замечательный. Из шелка — должно быть, стоит кучу денег. Но пурпурный? Не знаю, подойдет ли мне такой цвет…

— Да? Он пурпурный? — улыбнулась Лоррейн. — А я думала, цвета темного серебра. Ты уверен, что он пурпурный?

Бывало, Лоррейн после уроков поднималась на чердак и читала там книжку. Учеников все больше и больше смущали некоторые фразы, которые произносила их учительница — особенно на уроках изобразительного искусства. Так, она могла подойти к ученику и спросить что-то вроде: «А какого цвета эта лошадь?» Или: «Чудесная у тебя вышла русалка. Каким карандашом ты нарисовал ей волосы?»

В свою очередь, Арлин начала замечать среди серой листвы, когда ее освещали фары едущих по шоссе автомобилей, отдельные зеленые листья. Ей стали попадаться на ее бесконечном пути города более крупные, чем разбросанные по штатам городки, мимо которых она обычно проходила. В одном даже оказался супермаркет. Прячась в кустах, что росли вокруг автостоянки, Арлин наблюдала за входом в магазин, смотрела, как люди торопливо проходят внутрь и выходят обратно. От этого зрелища захотелось есть. Некоторые из покупателей слышали шорохи в кустах и решались подойти, беспокоясь, не сидит ли там потерявшийся ребенок. Правильно они беспокоились. Только не о том.

Лоррейн стала замечать, что дорога от школы до дома с каждой неделей делается немного короче. И машин на улицах становится меньше. Не так много домов стоит вдоль улиц. Меньше учеников в школе, зато больше птиц в бледно-синем небе. В ее мире еще оставались краски, но их было уже немного. Перемены были грандиозные, но все же постепенные. Курт обычно надевал на работу модную рубашку поло и джинсы, но Лоррейн даже не удивилась, когда он стал носить рабочий комбинезон, а его речь стала напоминать говор типичного провинциала. Он даже приобрел привычку называть ее голубушкой.

А Арлин продолжала идти. Это у нее хорошо получалось. Она шла и ела, ела и шла, стараясь постоянно держаться в тени. А тени становились все четче, поскольку вокруг теперь было больше уличных огней. И все чаще Арлин встречались бездомные, так что недостатка в пище она не испытывала. Бесконечные поля уступили место городским окраинам. Небеса начали светлеть, и черная ночь медленно сменялась бледным рассветом.

Видите, уважаемые читатели, что происходит? Лоррейн и Арлин движутся навстречу друг другу. Как по-вашему, почему так случилось? Может быть, из-за того, что Лоррейн проводила слишком много времени на школьном чердаке. Я подозреваю, что чердаки обладают таинственными силами. Они, подобно пирамидам, сходятся к верхушке. Есть в них что-то притягательное, правда? И обратите внимание: фильмы про зомби становятся все более современными, — вероятно, фантазии, благодаря которым стало возможным независимое существование Арлин, привели ее за собой в наши дни.

Лоррейн тоже вело, но в каком-то ином направлении. Вело… куда? Однажды утром ей показалось, что мимо школы проехал комбайн. Позднее в тот же день она явственно услышала вдалеке мычание коров. С Куртом она рассталась. Он теперь все больше напоминал ей сельского жителя, вроде тех статистов, что играли в «Ферме». Курт весь зарос волосами и лишился многих зубов. Иметь такого бойфренда Лоррейн совершенно не хотелось, да и деревенская жизнь ее отнюдь не привлекала. Ей все это не нравилось. Ничуть не нравилось.

Особенно после того случая, когда она вдруг обнаружила, что находится на школьном чердаке, за окнами глубокая ночь, а сама она дожевывает то, что осталось от преподавателя алгебры. Лоррейн даже не помнила, что произошло, как она оказалась здесь со своей жертвой. Хотя это не имело значения. Под ногтями у нее застряли кусочки плоти, а желудок был набит пищей.

Лоррейн не была уверена, что пожилой худой алгебраист в результате превратится в зомби, но решила все же не рисковать. Она спустилась в подсобку, где Курт хранил свой инвентарь, взяла молоток и проломила обглоданную голову покойного коллеги.