Когда мир изменился

Боль вцепилась множеством когтей, пошла драть, люто и бешено, так, что помутилось в глазах; зелёное пламя словно тянуло собственную кровь из некроманта, кровь и костный мозг.

Отец Виллем, надо отдать ему должное, не растерялся. Двое послушников подхватили упавшего рыцаря, ещё один встал плечо к плечу с Фессом, сам же монах, вскинул палицу, ринулся прямо на лича.

Костяные серпы конвульсивно дёрнулись, словно колдун пытался вырваться, распались чёрным пеплом; лич отскочил к дальней стене мавзолея, зашипел, засвистел, обе костяные конечности ударили в каменный пол, взломали его, ушли под; миг спустя длинные пальцы пробились сквозь плиту, ухватив связанную Этию за горло, сдавили. Брызнула кровь.

Отец Виллем успел вперёд всех. Без замаха коротко ткнул булавой-шестопёром, дробя ожившие кости; вторая лапа колдуна вынырнула из мрамора, словно из-под воды, вцепилась монаху в щиколотку, рванула. Тот молча упал, отмахиваясь шестопёром, и тут в бой ринулись трое его послушников.

Они что-то выкрикивали, не то молитву, не то общее заклятье-инкантацию; толчок силы отбросил колдуна к дальней стене, но костяные пальцы на горле девы Этии не разжались.

Боль терзала некроманта по-прежнему, но дело было сделано — колдун оказался там, где должен, и занят другими.

Тогда, в лесу у караульни он, Фесс, пытался остановить мёртвого, оживившего самого себя чародея, привычным оружием. Уже потом, многократно прокручивая в голове тот бой, вспоминая учение и в Ордосе, и в дома, в Долине Магов, Кэр Лаэда понял свою ошибку.

Махать глефой хорошо, но именно к таким соперникам и был готов этот лич. Фесс кое-как, превозмогая обжигающую боль (на это он совершенно не рассчитывал!) наклонился, и текущее из глаз черепа зелёное пламя коснулось фитилей, тщательно укрытых среди обломков камня. Огненные змейки молниями метнулись к стенам, угасая в трещинах.

Миг, и другой, и третий ничего не происходило. Ну, если не считать судорожных попыток отца Виллема освободиться, да внезапно рухнувшего послушника — то ли споткнулся, то ли ещё что.

Лич внезапно убрал руки. Точнее, он их просто сбросил, словно ящерица хвост. Вытянутый череп с жидкой чёрной бородой вскинулся, глазницы взглянули прямо в душу некроманту и сейчас в них не горели огни.

Нет, это были нормальные, человеческие глаза, и Фесс даже запомнил их цвет — карие.

Стены тяжело охнули, магические заряды сработали, лича опрокинуло, вбило в пол, однако тело его уже плавилось, словно лёд на солнце. Кости и всё остальное чернело, оседало, растекалось, впитываясь в камень.

Догорел последний фитиль.

Зелёный огонь рванулся из-под каменных плит, чёрная жижа яростно зашипела, прямо в воздухе на миг проявился силуэт лича, которому не дали ускользнуть; колдун завизжал, заверещал, падая обратно — человеческая гортань не в силах издать подобные звуки — и там, где схватились, где сошлись огонь с тьмой, появилось сияющее, пламенеющее зеркало портала.

Отвалившиеся руки колдуна, оказывается, способны тащить добычу; они рывком свалились в провал, увлекая за собой бесчувственную деву Этию.

Второй из послушников инстинктивно попытался ухватиться за неё и не удержался. Рухнул в портал, и оцепенел, застыл, повиснув в полыхающей пустоте. Овал запульсировал яростным лиловым светом, однако не исчез и не закрылся. В склепе сильно запахло грозой, но дева Этиа осталась тут, по эту сторону портала.

Некромант с трудом поднялся. Череп уже не извергал пламя — он подрагивал, ёрзая на острие посоха, точно ему не терпелось с него соскочить.

Последний из оставшихся послушников кинулся поднимать отца Виллема.

— Не стоит, — прохрипел тот, отталкивая юношу. — Эй! Сударь некромаг! Что это было?.. и что это перед нами?..

Фесс осторожно приблизился к полыхающему порталу, вгляделся в замершего послушника — тот висел над страшной пропастью, словно время для него остановилось. Он застыл вполоборота, глаза расширены от небывалого ужаса; а там, внизу, под ним…

— Город… — выдохнул отец Виллем. — Peccatum urbe… Город греха…

Да, там далеко-далеко виднелись ало-лиловые пирамиды и зиккураты, расчерченные математически правильными квадратами улицы или, по крайней мере, то, что очень напоминало улицы. Далеко-далеко вздымались исполинские горы — одинокие пики-терриконы.

Позади застонал и заворочался рыцарь Конрад. Дева Этиа лежала без чувств.

Некромант, отец Виллем и последний из послушников молча, оцепенев, глядели на открывшееся им.

— Что за «город греха», святой отец?

— Город греха… есть такое еретическое учение… что мир наш не благ, и сотворён не благим Господом… — с трудом выдавил монах. — Что есть оборотная сторона вещей, греховная, грязная сторона… отверженная… И вот там — столица всего и всяческого зла… Ох… мы, Святая Конгрегация, боролись с неупокоенными и смеялись над «инквизицией», считали их бездельниками и неучами, а порой и того хлеще — а они оказались правы!

Послушник испуганно таращился на своего наставника.

— Правы или нет — неважно, — Фесс глядел в бездну. — Важно то, что мы нашли путь.

— Путь?.. Но Йоханн, бедняга… — монах указал на окаменевшего. — Завис, застыл, и что с ним теперь?

— Прежде всего — что со всем этим погостом?

— А, ну да. Святая Конгрегация об этом позаботится. Да и его милость господин виконт может помочь. — Монах шагнул к третьему своему спутнику, нагнулся, оттянул веко. — Упокой, Господь милосердный, душу верного чада своего… — Идёмте, сударь некромаг, у нас, похоже, будет бурный остаток дня…

— Ой… — раздался слабый голосок Этии. — Ч-что… что это было?.. Г-где я?..

У его милости виконта Армере дворцов имелось не один и не два, даже не три, а целых пять.

Речной дворец, на чистом притоке Армере, на острове посреди реки.

Лесной, он же охотничий дворец — в густых пущах к северо-востоку от города.

Летний, на роскошном озере Лох Лавей к югу.

Цитадельный, самый старый, в сердце крепости Армере, где размещался арсенал и гарнизон.

И, наконец, дворец Новый — на просторной площади, с парком, фонтанами и местом для общественных гуляний.

Его милость виконт слыл правителем просвещённым и народ свой любил.

Именно сюда они и явились — некромант Фесс, также известный под прозвищем «Неясыть», и святой отец Виллем, член Конгрегации.

Сопровождал их всё тот же сержант Джиро, причём в строгой тайне — завёл в неприметный дом, откинул подвальную крышку; за ней открылась лестница, потом был низкий, кирпичом обложенный ход, закончившийся тоже в подвале, но уже в дворцовом.

— Следуйте за мной, святой отец, и ты, сударь некромаг.