Когда он проснется

– На что вы намекаете? – Я почувствовал, как у меня засосало под ложечкой.

Турецкий глянул на меня, и я увидел на его лице тревогу. А если Турецкий тревожится, значит, для этого есть основания. И очень серьезные.

– Кстати, что это за «УНФ»?

– Видимо, Украинский народный фронт или что-то в этом духе. Короче говоря, националистическая организация. Дубовые листья, трезубец… Думаю, Мартемьянова в своих изысканиях по украинской теме как-то задела их. Ну они и решили во что бы то ни стало получить у нее документы.

– Интересно, что это за документы?

– Мало ли что именно может скомпрометировать националистическую партию? Как ты понимаешь, компромата там можно надыбать выше крыши. Ну и, видимо, подобные документы как-то попали к Мартемьяновой.

– Может, она повезла эти документы сейчас? – предположил я.

Турецкий покачал головой:

– Не думаю. Тогда бы им не нужен был цирк с чужими голосами. Тут что-то другое…

Мы уже подъезжали к Большой Дмитровке, когда зазвонил мой мобильник.

В трубке раздались какие-то странные шумы, скрежет, потом я различил человеческий голос:

– Юра?

– Да. Кто говорит?

– Эт-то я…

Человеку явно было трудно говорить. Однако голос показался мне знакомым.

– Это я, Игорь.

Ну конечно, это был Вересов! Но говорил он с большим трудом, делая продолжительные паузы между словами.

– Игорь, я тебя слушаю! Говори! Где ты?!

– Мы здесь… Нас пытались убить… Стреляли.

– Где вы находитесь? Говори! Мы сейчас приедем!

После долгой паузы в трубке раздалось:

– Это на Лосином острове… По Галушкина, за мостом… По дороге к лесу…

– Едем!

По дороге Турецкий вызвал дежурную оперативно-следственную бригаду московской милиции, и мы, не теряя времени, помчались в сторону ВДНХ. Проехав весь проспект Мира, мы свернули на улицу Бориса Галушкина. Минуты через три мы оказались на железнодорожном мосту. За ним, между стоявших в ряд хрущевок, мы выехали к лесу.

– Это наверняка машина Вересова, – Турецкий показал на стоящий прямо на снегу новенький черный «опель».

Дальше ехать было нельзя, мы остановились и выбрались из машины. Затем подошли к «опелю». Машина была пуста. От нее отходили две цепочки следов, которые вели к лесу.

– Да, лучше места для покушения не придумаешь, – на ходу комментировал события Турецкий, которому никогда и ни при каких обстоятельствах не изменяло самообладание.

Искать долго не пришлось. В самом начале леса среди деревьев чернели два больших пятна. Мы бросились бежать к ним.

Это были Мартемьянова и Игорь Вересов.

Елена Александровна лежала на спине, широко раскинув руки. Полы ее длинного пальто разметались по снегу, а лицо выражало не страх, не боль, а какое-то, если так можно выразиться, крайне удивленное недоумение. Из-под ее головы вытекала черная кровь. Пушистый снег уже успел пропитаться…

Первым делом Турецкий потрогал пульс Елены Александровны.

– Мертва, – констатировал он.

Игорь зашевелился и застонал.

– А этот вроде жив. Скажите что-нибудь.

– Да, я жив… – пробормотал Игорь, – пуля попала в плечо…

Снег вокруг того места, где лежал Игорь, тоже был пропитан кровью.

– Сейчас приедет бригада. Давно это случилось?

– Не знаю. Мы пошли по направлению к лесу, как было сказано тобой, – Игорь кивнул в мою сторону, – а потом вдруг Елена Александровна как-то охнула и упала. Потом я почувствовал сильный толчок в плечо и меня отбросило в сторону. Судя по всему, я потерял сознание. Потом очнулся и набрал твой номер телефона.

Я хотел было поднять Игоря со снега, но Турецкий не дал.

– С минуты на минуту подъедет бригада. Киллер наверняка уже очень далеко. А Вересова нужно отвезти в больницу.

Я оглянулся по сторонам:

– Как вы думаете, откуда стреляли?

Турецкий показал на хрущевки:

– Из-за спины. Значит, с той стороны, откуда пришли и мы. Однако никаких следов, кроме тех, что оставили Мартемьянова и Игорь, там нет. Ну теперь еще и наши прибавились. Значит, стреляли с дальнего расстояния.

Он подошел к трупу Мартемьяновой и поднес к ее голове зажигалку. Огонек осветил страшную рану на темени.

– Ну вот, – удовлетворившись беглым осмотром, произнес Турецкий, – стреляли не только сзади, но и сверху.

Мы повернулись. Перед нами стояла хрущевская пятиэтажка.

– Вот тебе и ответ. Могли стрелять с балкона, из окна, которое выходит на лестницу, с крыши, наконец.

– Там могли остаться следы.

– Угу, – без энтузиазма отреагировал Турецкий, – хотя, есть ли они там, это еще большой вопрос. Может, винтовку найдем, может, еще что… Но для такого дела, как убийство депутата, да еще Государственной думы, обычно нанимают опытного киллера. А опытные киллеры, опять же обычно, следов не оставляют. А если и оставляют, по этим следам никого не найдешь. Заказное убийство. Знаешь, какой процент раскрываемости?

Он махнул рукой.

– Там больше нулей, чем цифр. Короче, случилось самое главное, что должно было случиться. Но почему? Зачем они сначала похитили дочь, а потом убили мать? Это абсолютно нелогично.

Что касается меня, то я давным-давно запутался во всей этой истории…

Через несколько минут у машины Турецкого притормозил фургон с дежурной группой. Люди действовали четко и слаженно. Около трупа Мартемьяновой захлопотал судмедэксперт, криминалист и следователь. Через несколько минут подъехала машина «скорой помощи» и Игоря Вересова положили на носилки и увезли в больницу.

– Ну что, Юра, пойдем-ка мы с тобой пока осмотрим дом.

Смотреть на Турецкого сейчас было сплошное удовольствие, несмотря даже на трагичность момента. Глаза Александра Борисовича блестели, щеки порозовели, ноздри раздувались. Больше всего он был похож на ищейку, которая напала на след. «Такой найдет», – думал я, едва успевая за ним. На мгновение я даже пожалел, что ушел из следователей в адвокаты.

Мы вошли в грязный и вонючий подъезд с разрисованными всякой похабщиной стенами, начали подниматься по лестнице. Нас сопровождал оперативник с фонарем. Турецкий вглядывался в каждый угол, в каждую щель. Первый этаж, второй, третий…