Когда погасло солнце

– Меня бы хватил удар, – смеется Хинеш. – Когда он очнется, то уже не забудет твоих слов, да, Кас?

Кассиус не отвечает. Он откидывается на спинку. Я возвращаю ему кинжал и вновь вижу привычное суровое выражение на его лице.

– Поройся в его карманах, – говорит Хинеш.

– Нет, спасибо, мне чужого добра не надо, своих денег хватает, – разглядывая ногти, отвечает Миата.

Хинеш садится и, порывшись в карманах, достает толстый кошель. Подняв голову, он смотрит на Миату с улыбкой.

– Ты бы была ко мне более благосклонна, будь я богат.

– Даже если бы у тебя были все деньги мира, то вряд ли, – Миата ухмыляется.

– Будь у меня все деньги мира, милая, я бы выкупил нам обоим свободу.

– Когда это случится, тогда и подумаю, – сладким голосом говорит она.

– Поехали, – Кассиус выглядывает из кареты, и наши плечи соприкасаются.– Хватит болтать. Здесь могут быть лишние глаза.

– Вряд ли тут кто-то пойдет, – отвечает Хинеш, но послушно подходит к карете и подает Миате руку.

Она садится рядом со мной, и Кассиус закрывает дверцу. Для троих в карете теперь куча места. Она словно расширилась. Едва Хинеш трогается, и все остается позади, дышать становится легче, даже несмотря на узкое платье.

Все закончилось.

Мы едем в тишине, и я радуюсь, что Хинеш остался снаружи, и мне не придется слушать его разговоры о чужих кошельках, об ужасе, который испытает мужчина, когда очнется и увидит своего товарища мертвым, о свободе, которую Хинеш выкупил бы. Но я знаю, что это только мечты. Будь у него даже все деньги мира, он бы не смог. Мы убийцы короля. Мы его грязные руки. Мы лишь часть его тела, которой отдают приказ. И выбора у нас нет. Подчинение или смерть. Как бы сильны мы ни были, тот, кто сверху, всегда сильнее.

Когда мы подъезжаем к воротам гарнизона, темнота сменяет сумерки.

Ворота открываются, и мы въезжаем внутрь. Я отодвигаю край шторы. Фонари освещают широкий двор. Карета останавливается, и Хинеш помогает Миате выбраться. Я вжимаюсь в сиденье и жду, когда выйдет Кассиус. Мне представляется, что чем дольше я просижу здесь, тем дольше смогу сохранить чувство, что я не останусь здесь, а поеду дальше.

– Мне нужно ехать, – говорит Кассиус.

Я киваю и затем пододвигаюсь к выходу.

– Доброй ночи, Халеси.

– Доброй ночи, – Не оборачиваясь, я вылезаю из кареты.

Просторный двор гарнизона кажется обманчиво пустым и тихим. Я вдыхаю прохладный летний воздух.

– Идем, – Миата тянет меня за руку. – Умираю от голода.

В столовой людей в разы меньше, чем обычно. В дальнем углу, как всегда, играют в кости. От запаха мяса желудок настойчиво сжимается, хотя аппетита нет. Миата набирает еды так много, что ее хватило бы накормить половину присутствующих. Каждый раз удивляюсь, как она при этом остается худой.

– Не могу забыть ту картину, – говорит Миата, покончив с последней порцией. – Он и правда был хорош собой. Ну, до того, как Хинеш…

Я поднимаю на нее взгляд и качаю головой.

– Ох, прости! – Спохватившись, Миата прикрывает руками рот.

Я возвращаюсь к своему блюду и продолжаю ковырять вилкой большой кусок мяса. Пахнет жаркое вкусно, но аппетита по-прежнему нет. Но мне нужны силы, поэтому я заставляю себя есть.

– О чем же нам говорить, если ничего другого у нас и нет? – вздыхает Миата, отставляя пустую тарелку в сторону.

Я пытаюсь придумать честный ответ, но ничего не приходит в голову, а врать совсем ей не хочется.

– Я буду ждать тебя в комнате, – Миата встает. – Может, пока буду одна, то смогу что-то найти.

Я улыбаюсь ей, и она уходит, собирая по пути похотливые взгляды мужчин. Быстро расправившись с едой, я встаю из-за стола. Сидеть здесь одной не хочется.

За восемь лет, что я живу здесь, гарнизон так и не стал моим домом. Скорее, это стало клеткой, из которой нельзя выбраться.

Яркая луна освещает пустующий двор. Гарнизон состоит из множества зданий и пристроек. Армия, королевская стража, убийцы – все мы живем вместе. Часть гарнизона, в которой обосновались королевские наемники, стоит с краю, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но от нас и так все стараются держаться подальше. Они знают, что однажды нас могут отправить и по их душу.

Я останавливаюсь перед темным коридором и вслушиваюсь, а затем шагаю внутрь, быстрым шагом дохожу до нашей комнаты и три раза стучу в дверь.

– Входи, – раздается голос Миаты, и я толкаю дверь.

Она сидит за столом возле небольшого окошка и зашивает рубаху. Я задвигаю засов и дважды дергаю дверь.

– Всегда запирай дверь, Миата, – напоминаю я.

– Мы в гарнизоне. Я была и в местах похуже этого.

– Всегда запирай дверь, – повторяю я. – Всегда.

Миата откладывает рубаху и поворачивается ко мне.

– Халеси, – выдыхает она. – Я подумала… Может, нам стоит поговорить об этом?

В ее голосе больше нет сладости. Это Миата, которая не заигрывает и не притворяется. Это Миата, которая несколько месяцев назад выбралась из места, где она была лишь товаром, за который хорошо платили. Это Миата, которая была сломана. Это Миата, которая бы меня поняла.

Глядя в ее ясные глаза, я сжимаю губы. Ночь двухлетней давности всплывает в памяти и заставляет внутренности сжаться.

Я забыла запереть засов. Четверо наемников ворвались в мою комнату. Никогда не забуду ужас, что я испытала, когда осознала, зачем они пришли. Холод сковал тело, и сколько бы я ни билась и ни кричала, все оказалось тщетным. Я не смогла спастись, и никто не пришел мне на помощь. Уже тогда я была одной из лучших, но не могла справиться с ними.

Я борюсь с желанием покачать головой и киваю.

– Ты же видела, каким взглядом на тебя здесь смотрят. Не думай, что гарнизон – безопасное место. Были случаи, когда людей избивали свои же, а иногда и чего похуже. Если не начнешь запирать дверь, то и с тобой может что-то случится, – я сажусь на постель. – И мне не хочется пострадать из-за твоей беспечности.

– Я всегда буду запирать дверь, – Миата поворачивается обратно к столу и что-то ищет на нем.

– Может, теперь поговорим о том, сколько правды было в тех рассказах о твоем отце? – спрашиваю я.

– Все. Лучшая ложь всегда основывается на правде, – она поворачивается ко мне и протягивает мне конверт. – Тут для тебя письмо.

Я встаю, беру его в руки и подношу к лампе. На конверте – королевская печать. Я разрываю ее и достаю сложенный вдвое лист.

Мой отец хочет, чтобы завтра я явилась в замок.

Глава 3. Тизерия

Я лежу на огромной кровати, завернутая в полотенце и плед. Прикрыв глаза, я слушаю, как Лина раскладывает платье. Ткань шуршит еле слышно. Лина почти все делает быстро, осторожно и практически бесшумно. Но я несколько лет пролежала в кровати и просидела в кресле, вслушиваясь в происходящее вокруг, и научилась различать многие звуки. Я научилась различать людей по их шагам, научилась по голосу понимать их настроение, научилась, едва проснувшись, угадывать погоду, еще не посмотрев в окно. Вот что происходит с человеком, который слишком долго лежит, будучи предоставлен лишь сам себе. Конечно, многие люди пытались составить мне компанию – мой брат, бесчисленные лекари, горничные, гувернантки и учителя, но я быстро уставала, и мне требовался отдых, поэтому я лежала в своей постели, читала, пока в руках хватало сил перелистывать страницы, слушала звуки, доносящиеся из сада под окном, и очень много думала. А когда я уставала от мыслей, и поток в моей голове начинал уносить меня в страшные места, я словно отключалась и вновь прислушивалась к окружающему миру.