Когда порвется нить

Бену всегда было странно наблюдать, как его родители командуют классом, видеть, что есть на свете другие дети, которые тоже должны слушать его родителей, учиться у них, и он иногда ревновал и немного обижался, не желая делить маму и папу с незнакомцами. Но ярче всего ему запомнилось, как он сидел в дальнем углу класса, набрасывая в блокноте, который повсюду носил с собой, очертания крошечных, непропорциональных домов, а над ним вились старшеклассницы.

— Кто живет в этом домике? — ворковали девочки. — Эльф или фея?

Бена тянуло дерзко объявить, что он слишком взрослый, чтобы верить в эльфов или фей, но ему очень нравилось внимание, которым его окружали, и не хотелось его потерять.

Воспоминания о его собственной учебе были менее приятными. Проходя мимо рядов ученических шкафчиков по дороге на встречу с группой поддержки, Бен задавался вопросом, не стоят ли они открытые, с заклеенным скотчем замком — излюбленный ход учеников, которые предпочитали не забивать голову запоминанием комбинаций. Бен заклеил дверцу своего шкафчика только раз, в девятом классе, увидев, как это делают школьные футболисты. Он попросил у них кусочек скотча, что, как он теперь понимал, было с его стороны жалкой попыткой проникнуть в братство широкоплечих крепышей. Не прошло и часа, как из незапертого шкафчика Бена украли мобильный телефон и куртку.

Он подошел к порогу комнаты 204, где пластиковые стулья были выдвинуты из-за столов и расставлены по кругу, но внутри был только один человек.

Смущенный своим ранним приходом, Бен отступил в прихожую.

— Не прячьтесь! Я вас заметил.

Бен снова появился в дверном проеме и выдавил улыбку, которая могла бы соперничать с жизнерадостностью услышанного голоса.

— Привет, я Шон, ведущий группы, — произнес мужчина. — Вы, должно быть, сегодня у нас впервые.

Пожав руку Шону, Бен попытался оценить человека, который якобы будет направлять его на пути к миру и принятию. Ведущему было на вид лет тридцать, он носил густую бороду и свободные джинсы. Шон сидел в инвалидном кресле, но при этом обладал внушительным ростом.

— Приятно познакомиться, я Бен. И да, сегодня я здесь впервые, — сказал он. — Будут ли и другие новички?

— Да, на этой неделе к нам записались вы и одна молодая женщина.

— Отлично, — сказал Бен, спрятав повлажневшие руки в карманы. Врожденная застенчивость грозила взять верх, и он надеялся, что не совершил ошибку, присоединившись к этой группе.

Деймон, давний друг, с которым он учился в колледже, и один из немногих, кому Бен рассказал о своей короткой нити, убедил его искать поддержки единомышленников. (Хотя Деймон был счастливым обладателем длинной нити, его отец излечился от наркомании, в том числе посещая собрания анонимных алкоголиков, и Деймон искренне верил в достоинства групповой терапии.)

Бен жалел, что не смог привести с собой друга, хотя бы на первый сеанс. Бен никогда не умел открываться новым знакомым, а после недавней катастрофы с его теперь уже бывшей девушкой Клэр боялся, что совсем разучился доверять окружающим.

— Итак, если вы не возражаете, могу ли я поинтересоваться, у вас тоже… — Бен не смог закончить вопрос.

— Честно говоря, нет, — ответил Шон. — Моя нить немного длиннее, чем у членов этой группы, но я получил лицензию клинического социального работника и всегда мечтал помогать попавшим в трудные обстоятельства.

Бен молча кивнул. Направляющаяся к ним брюнетка спасла его от необходимости продолжать светскую беседу.

— Привет, Шон, — сказала женщина, ставя сумку на ближайший стул.

— Бен, познакомься, это Лия. Лия, это Бен. — Шон повернулся между ними на кресле.

— Добро пожаловать на вечеринку. — Лия мило улыбнулась.

Скоро пришли и остальные члены группы. Самым старшим был врач лет сорока. (По крайней мере, Бен предположил, что этот мужчина — врач, поскольку несколько человек поприветствовали его обращением «док», хотя сам он представился Хэнком.) Остальные были по возрасту ближе к Бену — лет двадцати — тридцати.

Челси, яркая блондинка, будто только что посетившая солярий, вошла в комнату, читая сообщение на экране своего смартфона, за ней следовали несколько мужчин: грузный, бородатый Карл, лицо которого слегка скрывала кепка команды «Метс»; долговязый Нихал в толстовке с надписью «Принстон»; и щеголеватый Террелл, чьи сверкающие черные оксфорды заставили Бена с досадой взглянуть на свои обшарпанные парусиновые кроссовки.

Последней прибыла новенькая, девушка по имени Мора, она села рядом с Беном и приветствовала его полуулыбкой и полукивком, которые Бен воспринял как молчаливый итог невысказанных настроений всей группы: «Судьба нам досталась — отстой. Но, по крайней мере, мы вместе».

МОРА

Мора не хотела искать группу поддержки. Вступление в группу было сродни признанию поражения, а Мора не признавала подобных настроений. Она согласилась только для того, чтобы успокоить подругу.

Когда нити доставили, Нина не захотела на них взглянуть — и в этом не было ничего удивительного. Она всегда была осторожной.

Но когда они наконец открыли коробки, Мора, желавшая избавиться от неизвестности, сразу пожалела о сделанном.

Нина изо всех сил старалась развеять страхи Моры, убедить ее, что нити ненастоящие. Но девушку одолела тошнота, пропал аппетит и обуял постоянный страх — с того самого дня, как они увидели свои нити.

А потом, примерно через неделю, Нина пришла с работы и попросила Мору сесть и выслушать новости.

— Сегодня Деборе позвонили, — медленно произнесла Нина. — Кто-то из Министерства здравоохранения. — Ее глаза поблескивали, будто стеклянные, и она с трудом подбирала слова.

Но Мора и так все поняла.

— Говори, Нина. Просто, черт возьми, скажи как есть!

Нина сглотнула.

— Они настоящие.

Мора вскочила с дивана и помчалась в ванную, где вдруг рухнула на холодный кафель. Когда ее вырвало в унитаз, Мора почувствовала, что Нина стоит рядом, собрав на затылке темные кудри подруги. И еще она остро ощутила, что Нина сдерживает слезы.

— Все будет хорошо, — повторяла Нина, нежно гладя Мору по спине. — Мы справимся.

Однако впервые за два года их совместной жизни слова Нины не принесли Море утешения.

На следующий вечер они сидели перед телевизором, крепко держась за руки, и слушали речь президента, который призывал граждан сохранять спокойствие. Потом выступил секретарь Министерства здравоохранения и социальных служб, подробно изложивший выводы исследователей, а директор Всемирной организации здравоохранения и Генеральный секретарь ООН призвали ко всеобщей солидарности и состраданию в дни нового кризиса.

Даже папа римский вышел на балкон в Ватикане, чтобы обратиться к миллионам испуганных душ, которые, без сомнения, ждали его наставлений.