Когда струится бархат

— Да, милорд.

Джоффри задумчиво смотрел на Адама, вся дурашливость исчезла.

— Уильяму ле Клито теперь долго будет не до того, чтобы интересоваться Англией. Фландрия — это кипящий котел неприятностей. Для того чтобы благополучно его остудить, потребуется незаурядное мастерство, присущее опытной кухарке, которым ле Клито не обладает. — Юноша вернул свечу на ее место на кронштейне. — Заметь, вашему королю такое возвышение ле Клито явно придется не по вкусу. У него есть собственные претензии на это место по линии матери, а ле Клито идет на поколение дальше от этой ветви.

— Фландрия зависит от английской шерсти, — пробормотал Адам, — следовательно, зависит и от расположения к ней короля Генриха. — Он отбросил назад волосы. — Я рад, что мое имя — не Уильям ле Клито.

— Мы все просто пешки, — Джоффри пожал плечами и взял с помоста запечатанный конверт, в задумчивости повертел его в руках и протянул его Адаму. — Вот, можешь забрать. Это ответ моего отца твоему королю.

Адам опустил руку, которой поправлял волосы, и взял пакет.

— Граф не захотел сам передать мне письмо? — недоверчиво поинтересовался он.

Джоффри криво улыбнулся в ответ.

— Наверно, более эффектно, когда ответ дает сама пешка, приносимая в жертву, не так ли?

Адам молча поморщился.

Джоффри принужденно засмеялся.

— Не волнуйся, это не заговор. Мой отец должен подойти с минуты на минуту. Он занят на приеме посланника из Святого королевства Иерусалимского. Кроме того, у него два гонца из Папской области. Тоже надо улаживать чью-то дальнейшую судьбу. — Молодой человек вальяжно вытянулся в кресле и опустил глаза на несколько потертые носки своих роскошных позолоченных сапожек. — Угощайся вином и расскажи что-нибудь еще про мою будущую восхитительную невесту.

ГЛАВА 22

— Я не буду укладывать верхнее платье с меховой опушкой, хорошо, миледи? — Элсвит протянула платье хозяйке, ожидая ее решения. — Не хватало только завтра простудиться в дороге, особенно теперь, когда полили такие дожди.

Хельвен посмотрела на платье из синей шерсти, сотканной в Брюгге. Расширенные рукава были оторочены мехом куницы, затем взглянула в окно, прислушиваясь к звукам дождя, барабанившего по ставням. Уже давно зажжены свечи, мокрые синие сумерки сменялись вечерней тьмой.

— Нет, Элсвит, уложи его с остальной одеждой, — решила она. — Когда я надевала его в последний раз, тоже шел дождь. Это платье тогда так намокло, что я едва в нем не утонула. Такого противного ощущения у меня никогда в жизни не было.

— Но что же вы наденете, миледи?

Хельвен повернулась к куче одежды, лежавшей на кровати.

— Вот это, — с улыбкой промолвила она, но улыбка сразу сменилась заливистым хохотом, когда в глазах служанки появилось выражение непритворного ужаса.

— О нет, Святая дева! Миледи, это невозможно! — взвизгнула Элсвит.

Хельвен вскинула голову.

— Почему же?

— Это возмутительно, миледи, даже неприлично!

— Зато на вид более удобно и практично. Ну-ка, расшнуруй меня, я хочу примерить этот наряд.

Служанка не сдвинулась с места и смотрела на госпожу глазами, полными слез. Хельвен поначалу ласково уговаривала ее, потом потеряла терпение и отдала резкий приказ. Только тогда Элсвит, словно побитая плетью, согласилась помогать хозяйке. Но, даже смирившись с приказом, все время порывалась высказывать устные возражения безрассудству госпожи.

— Боже мой, что скажет лорд Адам?

— Лорд Адам? — Хельвен присела на кровать и аккуратно завязала шнуровку. В глазах ее блестело озорство. — Даже не представляю, Элсвит, что он скажет. Наверно, у него глаза полезут на лоб. Ничего, иногда полезно устраивать небольшие сюрпризы! — Она засмеялась своей шутке и откинулась на постель, заложив руки за голову и отставив в сторону согнутое колено.

Элсвит сердито посмотрела на нее.

— А знаешь, — продолжила со смехом Хельвен, — мужчины отхватили себе самый лакомый кусок пирога. Можно ли вообразить, чтобы я осмелилась в юбке лечь вот так... или даже так?

— Миледи!

Теперь Хельвен вовсю заливалась смехом, не в силах остановиться. Лицо раскраснелось, по щекам бежали слезы. Наконец она сжалилась над страданиями служанки, перекатилась через кровать и села на краешек.

— Кроме шуток, это истинная правда! — Вытирая глаза, продолжала стоять на своем Хельвен. — Мужские одежды гораздо практичнее.

— Миледи, но завтра... — в глазах Элсвит застыл ужас. — Вы ведь не собираетесь...

Служанка даже не осмеливалась закончить пугавшую ее мысль.

— Еще как собираюсь, — с вызовом парировала Хельвен и сложила руки на груди. — Сверху у меня будет накидка и мантилья, а косы я прикрою шляпой. Не дуйся на меня, как гусыня. Если будешь... — Она умолкла и посмотрела на дверь, которая вдруг затряслась от сильных ударов. Кто-то бешено барабанил в нее кулаками.

— Миледи! — закричал Тьери взволнованным голосом. — Идите скорее, с Лайярдом беда. Он лежит и сучит ногами, боюсь, что он вот-вот умрет!

Хельвен вскочила на ноги, все веселье мигом схлынуло прочь.

— Боже мой, не может быть! — воскликнула она, хватая накидку. — Сейчас, Тьери, уже иду! — Она засуетилась, надела туфли и стала затягивать шнуровку нового одеяния.

— Миледи, нельзя выходить на люди в таком виде! — Элсвит умоляющим жестом протянула руку, но Хельвен нетерпеливо оттолкнула ее, глаза заблестели, и в них появился сердитый огонек.

— Клянусь Богом, если бы я знала, что ты будешь такой чопорной и невыносимой из-за пустяков, ни за что бы не взяла тебя с собой! — Хельвен забросила косы за плечи и встала, добавив холодным тоном: — Надеюсь, ты закончишь упаковывать вещи в этот сундук до моего возвращения. В том числе и платье, отороченное мехом!

Подбородок Элсвит задрожал, она закусила губу и опустила глаза в пол. Хельвен откинула задвижку двери, и перед женщинами предстала мокрая ветреная ночь. С полей низко надвинутой шляпы Тьери капала вода, глаза скрывала тень.

— Побыстрее, госпожа, умоляю! — Он взял Хельвен за руку и, выводя из комнаты, помог спускаться по ступенькам. Похоже, Тьери не заметил необычного наряда Хельвен. Но она обратила внимание, что сам он дрожит, а лицо, на мгновение полностью освещенное закрывающейся дверью, казалось каменно-напряженным, словно боевая маска. Беспокойство Хельвен нарастало.