Когда умирает ведьма

– Ты пошто пришел?

А Богдан не мог ответить. Молча пялился на старухино лицо, на которое от пламени свечи легли черные тени глубоких морщин.

– От тебя нехорошо здесь, – сказала старуха. – Без души пришел. Черным от тебя дует.

Богдан нервно дернул кадыком, ощутив наждачную сухость в горле.

– Неправду сказал про жену, – признался он. – Я извиняюсь, если вас обидел. Я просто не думал, что про человека вот так можно узнать. Я из-за другого совсем пришел. Одна женщина к вам приходила год назад. Она родить не может. Так вы сказали ей, что с мужем у нее ничего не получится, а получится с другим. А первый вроде поменяется. Так вы сказали. А женщина обиделась и ушла. Может, вы ее помните?

Старуха смотрела, не мигая, и была похожа на высохшую мумию, мертвую оболочку человека, душа которого уже давно отлетела.

– Он погиб, – зачем-то сказал Богдан. – Его убили недавно. Старуха молчала. Трепетал огонь свечи. Метались по стенам тени, и казалось, что в этой полутемной комнате есть еще кто-то.

– Вы же лечите людей, – шепотом сказал Богдан, – У вас получается то, что врачи не могут сделать. И предсказывать умеете. Я к вам без веры пришел, это вы правильно про меня поняли. Но мне кажется, вы действительно умеете, и если это правда, если в вас есть этот дар… Мне ничего не нужно, честное слово! Я только хочу убедиться, что это есть! Я хочу поверить!

Старуха засмеялась ему в лицо. У Богдана сдали нервы, и он тоже засмеялся неестественным дробным смехом. Он уже не рад был, что сюда пришел.

– Ну хотя бы можете сказать про второго? – произнес он с деланным весельем, признавая тщетность собственных усилий и полагаясь исключительно на великодушие проклятой старухи. – Я ходил к той женщине. И она сказала мне про второго, который у нее будет. Ну, будто вы ей напророчили. Может, вторым у нее буду я?

Он смотрел весело в надежде, что теперь-то старуха поверит в его искренность.

– А второго ты убьешь, – сказала старуха.

* * *

Люся не приступала к занятиям после каникул, но в университете появилась, оформляла академический отпуск, и в один из дней у дверей деканата нос к носу столкнулась со Светочкой.

– Ба! – сказала Светлана и чмокнула Люсю в щеку. – Какие люди! Ты где пропадаешь? Приболела?

Люся отмахнулась, не желая говорить ни про академку, ни про то, что Алексей Иванович зачислил ее в штат своей фирмы. Но у Светланы, как оказалось, свое было припасено.

– Люськ! – сказала Светлана с тем веселым безумием в глазах, которое обычно предваряет оглашение самых сногсшибательных новостей. – Я залетела!

– Ой!!!

– Ага! – заскулила восторженно Светка. – Ребеночек будет! Они обнялись.

– Толянчик мой обезумел! – тараторила Светка. – Грозится спровадить меня рожать за границу. Счастлив, как щеночек! Баста, говорит, будешь дома сидеть и ребенком заниматься!

– Ты молодец! А не боишься?

– Не-а. Может, оно и к лучшему. То я дергалась, про работу думала. А теперь хотя бы понятно, что можно успокоиться. И Толик рад. Ой, он же меня тиранит! – вспомнила Светлана. – Помнишь, на собеседование мы ходили?

– Да.

– Толик теперь по мне топчется и всячески гнобит. Я, говорит, предупреждал тебя. Я говорил, что туфта все это и добром не кончится, не зря я против был. Он же справки навел!

– Про что справки? – с мягкой улыбкой спросила Люся, а внутри нее уже рождался холодок – неприятный и пугающий.

– Про эту фирму. Они ведь в здании, ну, этот офисный центр…

– Да-да, я помню.

– Вот! Они, эта фирма, куда мы ходили, в том здании арендуют помещения. А здание охраняет частная фирма. Это называется охранное агентство. И это же агентство охраняет Толиковы склады, где их мебель хранится. И он справки навел про этого голубоглазика, который нас клеил: чем занимается и какая у него репутация. А репутация у него, Люська, сугубо сутенерская.

– Это как? – все еще улыбалась Люся, но улыбка уже была кривой.

– Он якобы искусством занимается. Артистов на работу пристраивает за границу. Только у него все артисты строго женского пола, возраст от восемнадцати до двадцати двух, и параметры должны быть непременно 90–60—90. Ты поняла? Живой товар он за границу гонит. Русских проституток. Вот и нас он на смотрины пригласил. Ноги длинные. Мордашки смазливые. Незамужние… Ой, Люськ! Да ты чего разволновалась так?!

– Я? – вяло спросила Люся. – Разволновалась? Ну что ты! И засмеялась неестественным смехом бесталанной актрисы.

– Представляешь, как бы мы влипли! – нервно засмеялась Светлана. – «Две штуки баксов!» – передразнила она кого-то. – А после пересечения границы забрал бы паспорт и всё, приплыли. Пахали бы ночами напролет где-нибудь в Анталье за горсть маслин и тухлый помидор.

– Тебя Толик специально пугает, – сказала Люся, потому что подобное объяснение было единственным спасением для нее. Хотя она уже знала, что спасения не будет, но любое знание только тогда становится истиной, когда в него начинают верить, а верить она не хотела.

– Зачем ему теперь пугать? У меня ребенок и я уже ни на какую работу не устраиваюсь.

– Ты думаешь, что это правда? – спросила Люся и вид у нее был такой при этом жалкий, что и слепой бы тут прозрел.

– Люська-а-а! – выдохнула потрясенная Светлана. – Ты что?! Ты туда влипла?!

Молчание в ответ, которое красноречивее любого ответа.

– Люська! Не блажи! – все больше пугалась Светлана. – Ты что?! Тебя уже закадрили?! Ой, ну конечно! Толик не соврал! Теперь я вижу! Госсподи-и-и!

Она обхватила голову руками и смотрела на подругу с такой жалостью, что той впору было разрыдаться.

– Как все совпадет! – причитала Светка. – А я, дура, над Толькой потешалась! А ведь совпадает все! Тебя выбрали! Тебе предложили, Люсь! Ты понимаешь? С нами со всеми побеседовали, а выбрали одну только тебя! Ты поняла – почему? Ты им идеально подходишь! Хоть ты даже сгинешь – с них спроса не будет никакого! За тебя ведь заступиться некому!..

Она оборвала в последний миг фразу, потому что хотела сказать «за сироту», но вовремя опомнилась. Но Люся поняла, она услышала несказанное, то, что давно читала в глазах окружающих и что они никак не решались сказать вслух, хотя это и подразумевалось. И Люся высказала Светлане то, что всем им, кто вокруг, давным-давно хотела сказать.

– Мои родители живы! – крикнула она, цепенея. – Живы! В университетском коридоре были люди и все они обернулись на крик, а те, что находились совсем близко, даже дрогнули и отстранились, и им Люся тоже крикнула, поводя окрест безумным взглядом:

– Они живы!!!

* * *

– Ваши родители живы! – сказал частный детектив Пахарь. Люся воззрилась на Пахаря со смесью изумления и восторга на лице, словно это был не частный детектив, а медицинское светило, только что объявившее об ошибочности первоначального смертельного диагноза и о том, что на самом деле у пациента – самые радужные перспективы.