Когда вмешалась жизнь

— Я архитектор.

— Серьезно? Ну, а я графический дизайнер.

Она была привлекательной. Дружелюбной. В разумной степени сдержанной. И рассказала о своем художественном таланте. Талия принадлежала именно тому типу женщин, которых Леви мог бы пригласить на свидание или к себе домой, чтобы посмотреть, к чему все приведет, особенно после такого количества пива.

— Что ты знаешь об очистке кукурузы?

— Эм… — Она поморщилась, закусив нижнюю губу. — Ничего.

— Ты когда-нибудь бегала в магазин посреди ночи за парочкой пончиков?

Смех Талии превратился в хихиканье.

— Точно нет. Разве я похожа на такую женщину?

Он нахмурился, изучая Талию, но думая о самой потрясающей женщине на свете.

— Нет. Не похожа. — Леви швырнул пачку денег на стойку. — Твоя выпивка за мой счет.

Он улыбнулся.

— Было приятно поболтать. Добро пожаловать в Аризону. Надеюсь, с твоей новой работой все сложится удачно. Приятной ночи.

— Подожди! — окликнула Талия, когда он выходил из бара.

Леви не оглянулся.

*

Шел десятый день. Страдание обосновалось в жизнь Леви, как кислота в аккумуляторе. Он не мог работать, есть, играть в гольф, спать или сосредоточиться на чем-то, что не было бы бутылкой с предупреждающей надписью на этикетке. Паркер превратила его в никчемную пьяницу с собакой. Ему было жаль Рэгса.

— Я позвоню ей. — Он указал на Рэгса полупустой бутылкой пива. Шестой за сегодняшний вечер. То, что он пил только пиво, было прогрессом.

Леви открыл ее контакт на телефоне, хмуро посмотрев на ее фотографию на пляже.

— К черту. — Он нажал кнопку вызова.

После нескольких гудков он уже собирался оставить пьяное сообщение, но в последнюю секунду она ответила.

— Привет, — прозвучало почти шепотом.

Одно лишь слово, сказанное ее голосом, пробудило в нем столько чертовых эмоций, что он изо всех сил пытался сделать вдох, не говоря уже о способности что-то сказать. Он включил громкую связь и уставился на телефон, наблюдая, как меняются цифры на таймере. Паркер ничего не говорила, но пока время продолжало свой счет, он знал, что она здесь — ждет.

Прошло полных пять минут, прежде чем он подал голос, а она все еще оставалась на линии.

— Ты видишь иронию в произошедшем? Твоя сестра и ее муж. Ты и женатый мужчина.

— Да.

Он ждал.

После своего односложного ответа она продолжила молчать.

Зажав переносицу пальцами, Леви пожелал, чтобы дурацкие эмоции катились к черту, но они никуда не делись и жгли ему глаза.

— Спроси меня что-нибудь. Мне до смерти хочется выговориться, но лучше всего я это делаю, когда меня провоцируют. Так спроси меня.

Время на его телефоне продолжало свой счет. Через минуту и тринадцать секунд она снова нарушила молчание.

— Ты любишь меня?

— Не спрашивай меня об этом.

— У нас все кончено?

— Да… Нет… — Он ударил кулаком по дивану. — Пошла ты! Задай мне настоящий вопрос, а не эту чушь с ответами «да» или «нет».

Леви потер виски, соскальзывая в настолько мрачное и наполненное гневом место, что ему хотелось вылезти из своей кожи. Он пожалел о своих словах, как только произнес их. Попытка сломать ее только усилила боль.

— Это была плохая идея. Я слишком много выпил. Мне не следовало звонить, я…

— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Леви?

Он с трудом сглотнул, и еще больше эмоций стало жечь его глаза.

— Что я все неправильно понял. Что у тебя не было романа с Гасом.

— И после моих слов, что это не было недоразумением, что ты хочешь, чтобы я сделала? — Она всхлипнула.

Он заставил ее плакать. Часть его ненавидела себя за это, а часть хотела, чтобы она тоже почувствовала, как нож поворачивается в сердце.

— Извинилась? — спросила она.

— Мне не нужны твои долбаные извинения.

— Ладно. Вот тебе настоящий вопрос… знают ли твои родители об этом романе? О романах?

— Еще один гребаный вопрос на «да» или «нет».

— Могу поспорить, ты им не сказал. Почему? Почему ты им не сказал, Леви?

— Им не обязательно знать. — Он сделал еще глоток пива.

— Чушь собачья! Если тебе нужно знать, то и им тоже! Они заслуживают знать, что их дочь и ее муж жили во лжи. Они заслуживают знать, что их дочь путешествовала без мужа, но всегда брала с собой сексуальное нижнее белье и коробку презервативов.

— Прекрати. — Он стиснул зубы.

— Она обращалась с ним как с дерьмом.

— Проклятье! Заткнись! — Он швырнул бутылку через всю комнату. Рэгс гавкнул один раз, затем шлепнулся на задницу и заскулил.

Прошло еще немного времени. Еще три минуты тишины.

— Иди, посмотри в зеркало на свою татуировку на спине, — голос Паркер звучал сдавленно и был пронизан болью. — Я возьму на себя свою долю вины. Я ужасный человек, потому что плохо обращалась со своей сестрой и Калебом. Я ужасный человек, потому что пала на меч своей гордости. Я ужасный человек, потому что виню в своих недостатках всех, кроме себя.

Она прочистила горло.

— Я могла бы остановить то, что происходило между мной и Гасом. И я должна была это сделать. Но это не изменило бы исход их брака. Если бы я знала, что ты в курсе романа Сабрины, то рассказала бы тебе о своих отношениях с Гасом.

— Не ври. Ты бы никогда мне не сказала. Ты думала, что твоя тайна надежно укрыта в могиле. Если бы я не сказал что-то о…

— Иисусе! Ты даже не представляешь, как сильно… — из ее груди вырвались рыдания, — как о-отчаянно мне нужно было кому-то рассказать. Я умирала изнутри. Сердце рвалось из груди, душа у-умирала по частичкам. Но я не могла никому рассказать, не запятнав воспоминаний о них, не танцуя на их могилах, не разрушив больше жизней, чем уже было разрушено! П-поэтому мне пришлось собрать все свое горе и держать его внутри, показывая именно те эмоции, которые люди ожидают от соседки и сотрудницы.

Леви сжал волосы в кулак и зажмурился, охваченный головокружением от алкоголя в его венах, от ножа, все еще торчавшего в его сердце, и от рыданий на другом конце линии.

— Я должна…

— Остановись! — Он сильнее сжал волосы.

— Леви…

— Больше ни слова.

— Я не жалею, что не рассказала тебе.

— Я сказал: заткнись!

Она не послушалась.

— Я должна сожалеть о том, что пришла на похороны. О каждом нашем разговоре. О ночи в кузове «Old Blue». О том, что поехала с тобой. О каждом слове. Каждом прикосновении. Люб… — Ее голос сорвался. — Л-любви к тебе. Но… — он едва мог расслышать ее шепот, — …я не сожалею. Не могу. Так что…