Когда выполняют контракты

Асмодей протянула руку, и я одел его на безымянный палец левой руки со стойким чувством того, что подписываю себе приговор. Ее губы оказались сладкими и слегка влажными, не смотря на то, что никакой помады или блеска она не использовала. Вкус напоминал смесь ваниль и корицу, одновременно доставляя удовольствие и почти заставляя продолжать. Я разорвал поцелуй, делая вдох и переводя в простое объятие руки, уже опустившиеся Асмодей на задницу. Мне еще только лишить ее девственности прямо на кухонном столе не хватало. Если она у нее вообще есть, конечно.

–  А...
–  глаза затуманены, тело напряжено, а пиджачок расстегнут на первую пуговицу. Я выдохнул. Асмодей, все-таки, слишком красива.

С громким треском по зеркалам прошла трещина, почти сразу распространившись по всем окнам. Пожалуй, впервые, я покидал зазеркалье с настолько смутными чувствами.

– Баттлер...
– я выдохнул.
– Сдайся. Пожалуйста. Я воскрешу всех погибших в поместье.

Вряд ли Беатриче мне это позволит, конечно. Но, отрицая магию, Баттлер угрожает самому существованию Асми. Я готов умереть или проиграть - но рисковать ей... Любое наказание от Беа сойдет лучше.

Племянник улыбнулся и покачал головой.

– Нет. Я не признаю поражение.
– он смотрел на меня как-то странно, понимающе и даже с легким сочувствием, но без сентименатьности.
– Мы оба поставили все на эту игру.

Я вздохнул. Значит - война продолжается. Продолжается, пока не останется только одна истина в красном. И она будет моей.

Хотя бы ради Асми.

Глава 1. Перед бурей

Это невозможно спутать ни с чем. Тихий звон безмолвно кричащего стекла, застывшая дрожь зеркал, будто бы ставшие туманом стены - мир, не способный издать ни звука, тихо корчился в агонии.

– Добрый вечер, Вельзевул.
– я зашёл на кухню, покачав головой.

Девушка лет семнадцати на вид уже закончила готовить. Встроенный в плиту компьютер показывал восемь тысяч градусов, нагло издеваясь над законами физики и моими глазами. Чёрная, будто поглощавшая падающий на неё свет сковорода не имела ничего общего с той, что я купил три дня назад в ближайшем супермаркете, а по пустым уже тарелкам были разложены тысячи мелко порубленных ингредиентов, их которых я смог узнать от силы сотню.

– Привет, Стефан.
– Вельзевул улыбнулась и поставила на стол только приготовленное блюдо.
– Ты ведь не откажешься поужинать со мной?

Голос девушки был крайне мягок и мил, да и в целом вокруг неё распространялась удивительная домашняя атмосфера. Хотя... Разумеется это не вопрос и не предложение.

– Спасибо, Вельзевул.
– говорить [это] имя было странно, но она создана по [его] образу и подобию, так что было бы грубо с моей стороны его сокращать. Это ее имя - не больше и не меньше.
– С удовольствием.

В центре стола оказалось что-то, отдалённо похожее на баранью голень. С виду оно не было ничем странным, а на вкус... На вкус оно было идеальным. Мягкое, великолепно приготовленное мясо без единого сухожилия или кусочка жира, соус, превосходно сочетающий кислинку и сладость, странного вида красноватый напиток, только подчеркивающий вкус...

– Это ведь человеческое мясо, верно?
– я прямо посмотрел на неё, отставив бокал в сторону.

Девушка мягко улыбнулась, и свет от старых, почти погасших лампочек, заиграл на светлых волосах.

– Да, Стефан.
– она покачала головой.
– Это что-то меняет?

Я вздохнул. Она - девушка, искренне и самозабвенно любящая кулинарию. Она - Вельзевул, столп Беатриче, демон чревоугодия. Глупо было бы ожидать от неё чего то иного.

– Конечно нет, Вельзевул.
– я улыбнулся, и продолжил есть.
– Конечно нет.

Она любит готовку настолько, что использует и свою плоть как ингредиент. Не думаю, что мне стоит опасаться вирусов или прионов... Да и не хочется уже её обижать. Даже если забыть про то, кто она.

В конце концов, это каннибализм только для меня

Просыпаться всегда тяжело. Голова только отрывается от подушки, но грудь уже сдавливает холодный воздух, мышцы наливаются тяжестью, а тихий стук в дверь бьет по ушам, словно набат. Одеяло стягивает тело, лицо утопает в подушке, а стук уже прервался, и от этого только хуже - ведь после третьего дверь откроют ключами. Выдохнув, я отбросил нагревшееся за ночь одеяло и встал, помотав противно ноющей головой. Когда ложишься в три, а просыпаешься в семь утра, то понимаешь, что этого недостаточно, но уже поздно что-то менять.

–  Доброе утро, Шанон-чан. Я спущусь через несколько минут, - за дверью раздались постепенно стихающие шаги, и я смог выдохнуть, рухнув спиной на мягко спружинившую кровать.

Взгляд тупо уставился вперед, и я почти на ощупь достал из шкафа первую попавшуюся одежду. Почти все вещи, принадлежащие мне, были оформлены в темно-фиолетовых и черных тонах. Единственным по-настоящему ярким пятном на них были контуры золотого однокрылого орла - семейного герба. Я был одним из немногих людей, имеющих право носить его на одежде, и иногда это раздражало - в конце концов, даже самый красивый орнамент начнет вызывать тошноту, если носить его постоянно. Почистив зубы и поменяв неудачно выбранную рубашку на чуть более светлую, я вышел из комнаты. До начала завтрака у меня еще оставалось около десяти минут, так что торопиться особого смысла не было. Все равно у меня еще будет около двух часов на сон после завтрака, если ничего неожиданного не произойдет.

–  Доброе утро, Краус-сан.
–  в столовой уже сидел темноволосый мужчина лет тридцати на вид. Идеально уложенные волосы, холеное лицо, прямой, самодовольный взгляд. Старший брат ничуть не изменял себе даже в выборе одежды - красный пиджак, голубая рубашка и золотой галстук, того же цвета, что и вышитый на правой стороне груди орел. Красный... Его право, что тут еще сказать.

Я сел на полагающееся мне место. Нас отделял всего один стул - мы оба сидели по правую сторону стола. Пустующее место предназначалось моему второму старшему брату Рудольфу, места напротив - старшим сестрам. Первый, второй, третий, четвертый и пятый наследник соответственно. Красный, оранжевый, синий, черный и фиолетовый. Господи, из-за этой системы я даже нормально одеваться не могу!

–  И тебе, Стефан-кун, - мужчина внимательно посмотрел на меня. У него был довольно-таки не выспавшийся взгляд, а глаза отчетливо слезились.
–  Как прошел вчерашний день?

В его словах был четко выдержанный намек, и я с очень большим трудом сумел удержаться от вздоха. Отец не допускал Крауса в свои дела, и мне приходилось выдерживать его приступы любопытства.

–  Ничуть не хуже предыдущих, Краус-сан.
–  я покачал головой. Язык заплетался, и подобрать достаточно нейтральный ответ было тяжело.
–  А ваш?