Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Когда взошло солнце
Шрифт:

— Мы обмениваемся детьми. Англичане берут к себе немецких, французских, японских, украинских и прочих детей и взамен отдают своих. В детстве моя Глэдис провела три года в Киеве в одной украинской семье.

— Ти вміеш по-украінському? — глянул я на Глэдис.

— Вмію, — ответила она на нашем языке.

Это стало для меня приятной неожиданностью. Я начал расспрашивать ее об Украине. Она сказала, что там, как и в Канаде, царят коллективизм, порядок, благополучие и счастье. А веселый украинский народ поет над Днепром свои чудесные песни.

Мы прилетели в Саскатун. В городе находилась главная квартира земледельческого

комитета, и старый Колман собирался остаться здесь.

Саскатун, этот красавец прерий, сохранился лучше Калгари и был почти такой же, как в мое время, разве что улицы были красиво заасфальтированы, а небольшие деревца вдоль тротуаров превратились теперь в высоченные деревья. Магазины на Второй авеню и близлежащих улицах исчезли, а их место заняли летние кухни и ресторации для жнецов.

Мы остановились в гостинице «Оуэн» и как раз попали на ужин. За столами сидели две сотни студентов-агрономов и несколько товарищей из Англии и Луизианы, приехавших за пшеницей.

Студенты приветствовали своего старого профессора радостными возгласами. За ужином только и говорили о состоянии посевов и всевозможных нуждах полеводства. После ужина все перешли в пустой театр и устроили любительский концерт. В десять мы вышли из театра в ночь, но на дворе было светло, как днем.

— Что такое?

— А вы забыли? Это светят наши искусственные солнца, — отвечал товарищ Колман.

Действительно, на востоке словно сияло несколько лун.

Мне объяснили, что искусственные солнца передвигаются на проводах, поднятых на пять тысяч футов над полями.

* * *

С утра 15 июня мы с Глэдис сели в самолет и вместе с несколькими самолетами из Саскатуна вылетели в сторону края индейцев-черноногих.

И вот перед нашими глазами заблестели серебряные вершины Скалистых гор. Горы необозримой стеной уходили на юг, а вдоль этой стены простиралась ровная как стол прерия, теряясь на востоке где-то за бывшим Летбриджем.

А вот и Маклауд, словно зеленый кустик на этом пространстве. За Маклаудом чернеет какая-то колоссальная, чуть ли не вровень с вершинами гор башня. Издалека я не мог ее достаточно хорошо разглядеть.

— Это памятник пионерам Запада, — объясняет Глэдис.

Теперь я видел, что вокруг центральной фигуры стояли какие-то статуи поменьше, а еще дальше чернело строение, похожее на древний амфитеатр греческих олимпийских игр.

— Там проходит наш «июньский праздник», — проговорила Глэдис.

Я оглядел небо. Словно журавли, тянулись с востока, юга и запада многочисленные самолеты; подобно огромным кондорам, подлетали большие воздушные корабли; и все направлялись в Маклауд.

Мы подлетели ближе. Внизу собрались уже тысячи людей. Глэдис повернула самолет к изваянию и мы облетели вокруг него.

Статуя изображала мать, сидящую на снопах с двумя детьми — мальчиком и девочкой — на руках. Вокруг располагались фигуры поменьше: тут индеец, догоняющий зубра, там охотники Гудзонской компании ставят свой форт, здесь рабочие кладут рельсы первой железной дороги. Идут эмигранты с узлами и чемоданами (британцы, скандинавы и украинцы), все в своих национальных нарядах; вот пионер взрывает плугом первый ломоть дикой прерии, а вот уже пришли в движение огромные комбайны и молотилки.

Наш самолет сел на землю.

Вокруг нас тысячи и тысячи гостей. Все молодые, веселые, радостные. Только что недалеко от амфитеатра моего

Джоба обвенчали с Ласси. Они тоже были помолвлены.

Потом начались игры: бег наперегонки, демонстрация силы, пение, декламация новых стихов. (Для пения или декламации некоторые использовали мегалофон, чтобы их слышали все собравшиеся.) Но американцы оставались американцами — любят они показать что-нибудь грандиозное. Таков был балет с десятью тысячами танцоров, затем негритянский хор в пятнадцать тысяч душ. Этот хор пел песенку с берегов Миссисипи; и казалось в ту минуту, что плывешь в лодке по широкой реке и слышишь пение давешнего раба. Затем выступали скульпторы, художники, актеры, изобретатели машин и другие — девушки и юноши.

Судьи, выбранные из числа старших товарищей, назначили награды: венки из степных цветов, сплетенные здесь же нашими подругами.

После полудня все группами разлетелись на пикник.

Когда зашло солнце и в небе замерцали звезды, все снова сошлись к амфитеатру; его озаряло искусственное солнце, висевшее над головой центрального изваяния. Вновь последовали развлечения, длившиеся почти до самого рассвета.

Пришло время для церемонии «венчания».

Несколько тысяч невест, облаченных в белые одежды, стали со своими нареченными перед помостом, воздвигнутым напротив статуй. Один старый, седой, как лунь, товарищ обратился к нам с речью.

Он говорил о счастье любви, которую мы все тогда испытывали, и призывал нас не развеять опрометчивым поступком этот сон блаженства. Потом он подозвал свою седенькую подругу и всех своих детей, внуков и правнуков — на помосте около него собралось около трех сотен человек. Сыновья взяли старика и старуху за руки и все обнялись, а потом этот престарелый товарищ, словно благословляя, простер руки над нашими головами и произнес:

— Желаю вам всем, дети мои, такого же счастья, какое испытал я со своей подругой.

Церемония завершилась. Мы сели в свои самолеты.

* * *

Заливая червонным золотом небеса, взошло солнце и озарило возвращающееся домой счастливое молодое человечество, человечество эры коллективизма.

ОБ АВТОРЕ

ПАВЛО (ПАВЕЛ) ГЕОРГИЕВИЧ КРАТ (В. Карацупа)

15 октября 1882 — 25 декабря 1952

Украинский прозаик и поэт, политический, религиозный и общественный деятель, переводчик и журналист. Автор первой в украинской литературе утопии. Псевдонимы: Павло Розвій-Поле, о. Проколупій, отець Проколупін, П. Терненко.

Родился в Полтавской губернии в с. Красная Лука Гадячского уезда в семье ветеринара. Отец часто менял службу и переезжал в разные населенные пункты Полтавского уезда: с 1887-го — в Хороле, с 1892-го — в Лубнах, где был управителем Лубенской сельскохозяйственной школы. Здесь с 1893 года юный Павел Крат учился в гимназии, и в то же самое время начал писать лирические стихи. В 12 лет он становится членом тайного ученического кружка, что сделало его, по собственному заверению, украинским националистом, чуть позже — социалистом и революционером: «Людей я разделял на два класса: «буржуазию» и «рабочих», или на зло и добро».

Поделиться с друзьями: