Когда закончилась нефть

Снова выглянула луна. Профессор смотрел на меня с легкой укоризной, как на вернувшегося блудного сына, и мягко улыбался из-под усов. Я приподнялся, насколько мог, и ответил:

— Благо народа, построенное на крови, то же, что ваша нефть, влитая вместо крови в вены больному. Я презираю такую страну и не собираюсь в ней жить.

Я отвернулся. Губкин помолчал, вздохнул и сказал:

— Значит, вы предпочитаете смерть? Ну что ж, дело ваше. Что бы вы ни говорили, мы живем в свободной стране. Право выбора есть у каждого. Только простите меня великодушно, никогда самолично не приходилось этого делать. Боюсь, как у специалистов, не выйдет. Может, будет немного больно.

Я скосил глаза. Профессор встал и поднял что-то с земли. Затем подошел ко мне, наклонился, и я разглядел в его руке нож с широким длинным лезвием, скорее всего, один из тех, что носили на поясе военные. Нож был выпачкан черным. Конечно же, так выглядела при лунном свете кровь, но мне отчего-то подумалось, что это нефть.

Губкин неуклюже замахнулся. Я невольно зажмурился, приготовившись к боли. Последней боли в моей жизни. Но удара я так и не дождался. Вместо этого я услышал странный свист, а вслед за ним — хрип. Рядом со мной что-то грузно упало. Я открыл глаза. Губкин лежал навзничь у самого края скальной трещины. Его голова была запрокинута и свешивалась над черной расщелиной. А в горле профессора торчала… стрела. По ее древку из раны стекала кровь и тоненьким ручейком падала в темноту разлома.

Я, словно завороженный, смотрел и смотрел на этот ручеек, и в моей голове, который раз за минувшие сутки, не было ни единой мысли.

* * *

Из ступора меня вывела автоматная очередь. С места нашей стоянки послышались крики, снова раздались выстрелы. Там явно случилось нечто неординарное, вряд ли такой переполох могла вызвать сбежавшая девушка. И эта стрела…

Внезапно я почувствовал, как моего запястья коснулось что-то холодное и твердое. Рывок — и руки мои оказались свободными. Тело затекло, и быстро повернуться у меня не получилось. А когда я все же смог это сделать, мои ноги тоже были на свободе. Передо мной стоял странный длинноволосый человек. Его голое тело блестело в свете луны. Прикрыты были лишь бедра.

— Здравствуй, Иван, — сказал он смутно знакомым голосом. — Как дела?

— Здравствуй, Данька! — Мое подсознание сработало быстрее путаных мыслей. — Нормально дела. Чуть не умер вот…

— Не умер же!

— Я и говорю: нормально.

С горем пополам я поднялся на ноги, и мы обнялись.

— Что там происходит? — мотнул я головой в сторону редкой уже стрельбы.

— Да там уже все произошло, я думаю, — сказал Данька. — Все нормально, не переживай.

Стрельба и впрямь стихла. Крики все еще слышались, но в них было больше удивления и радости, нежели боли и страха.

— Но все же, кто там? Это ведь ты их привел? Как ты узнал, что тут…

— Погоди, давай по порядку! — засмеялся и замахал руками Данька. — У меня мозги не такие быстрые, как у тебя.

— Зато руки меткие, — нервно хмыкнул я, взглянув на стрелу в горле профессора. — Это ведь ты его?

— Зоркий глаз — вождь неетов! — сказал Данька и, дурачась, издал индейский клич.

— Ты — вождь неетов? — ахнул я. — Значит, они… то есть вы… не все вымерли? Вас много?

— Опять куча вопросов! — широко улыбнулся Данька. — Да никакой я не вождь. То есть, может, мой голос имеет какой-то вес, но у нас всем старейшины заправляют. Мой дед тоже из них был… — Голос неета дрогнул. — Прав он оказался, вы сюда пришли. А мы дым увидели, вот и…

— Твой дед? — Наконец-то я начал что-то понимать. — Так это он был в той пещере?

— Да. Он говорил, что вы все равно сюда придете — и тогда нееты исчезнут окончательно и уже навсегда. Ему не все верили, но он все равно ушел сюда и ждал вас. Он сказал, что, если не удастся вас переубедить, он уничтожит Урочище.

— Но почему было не уничтожить его сразу? Вам что, так дорога эта нефть? Или вы торговать ею собрались?

— Не говори глупостей. Нееты не хотят больше иметь никаких дел с вами. Ну, с вашей цивилизацией, в смысле. Нас, конечно, мало, чуть больше двух сотен, но мы свободны. Нам хватает того, что дает лес и озера. Нефть нам, конечно, совсем не нужна. Тут дело в другом. Это я почти тридцать лет прожил с вами, в городе. Это для меня тут — просто нефть. А для моего деда, да теперь уже и для молодых неетов, это — Урочище Огненных духов. А разве можно тревожить духов, тем более жестоких и злобных? Для деда духи были по-прежнему святы, но и про нефть он знал и понимал, чем ее добыча может для нас кончиться. Вот и выбирал из двух зол, вот и тянул до последнего.

— А что будем делать сейчас? — заглянул я в глаза другу. Небо на востоке вовсю уже начинало светлеть, я хорошо теперь различал выражение Данькиного лица, но ничего не сумел на нем прочесть.

— Все, кто хотят, могут пойти с нами. Хорошо, если согласятся женщины, у нас их мало. Хорошо, если согласишься ты. Если кто-то не захочет, пусть возвращается к себе. Но тогда нефть нужно будет уничтожить.

— Женщины наверняка согласятся, — сказал я. — Они — заключенные-смертницы. Им возвращаться некуда. А я… Да и мне, в общем-то, некуда. Насчет военных я, конечно, не уверен.

— Вряд ли кто из военных остался в живых, — жестко усмехнулся Данька. — Разве что один, в бинтах, мы его сразу взяли.

— Это Кожухов, — вспомнил я фамилию обожженного офицера. — Он во всем этом не участвовал… Может, не надо его убивать?

— Мы никого просто так не убиваем. Если он захочет жить с нами, мы не будем против.

— Хорошо. Значит, если все согласятся пойти с вами, Урочище можно оставить?

— Думаю, да. Никто ведь тогда не расскажет, что тут есть нефть.

— Данька! — воскликнул я. — Ну ты и наивен! Да они узнали о ней со спутников. Как ни странно, те до сих пор летают. И когда в столице не дождутся возвращения этой экспедиции — пришлют сюда новую, более многочисленную и вооруженную посильней. Пока нефть не уничтожена, вам покоя не будет.

— Ты рассуждаешь хорошо и правильно, — прищурился Данька. — Но правильно с моей стороны, со стороны неетов. Однако ты пока не наш, и я говорю это не в укор. Ты хороший человек. Ты умный человек. Я долго жил в твоей стране, и она мне тоже дала много хорошего. А нефть для твоей страны — это очень хорошо. В конце концов, нееты могут уйти и дальше — свободных земель теперь много. Так что решай сам. Как скажешь, так и будет. Я подожду тебя там, — кивнул он в сторону людей.

— Уходи, Данька. Не надо меня ждать. Уходи, и уводи людей как можно дальше. Я подожду, пока не поднимется солнце.

Неет внимательно посмотрел на меня. Он ничего не сказал. Поправил висящий за спиной колчан со стрелами, поднял с земли лук, повернулся и зашагал к осиннику. А я лег на спину, заложил руки за голову и стал смотреть в небо, где гасли редкие звезды.

Мне ничего не надо было решать. Я уже давно все решил. С той самой минуты, когда узнал, что именно нужно для возрождения цивилизации. Мне в такой цивилизации не было места. Глупо полагать, что на крови удастся выстроить рай. Понятно, что можно построить на крови. Мы это уже проходили. А Данька и впрямь наивен. Никуда не уйти неетам, если этот «рай» все же будет построен. Это мы тоже проходили.