Когда земли окутает мрак

Одно время он почти убедил себя, что смирился с этим. Даже больше – уверовал, что ему по нраву такая участь. Он смеялся над другими. Называл их мягкотелыми глупцами. Жалкими неудачниками. Слабоумными. Сейчас смеяться ему не хотелось.

Оборотень вновь вспомнил о страшной тайне, и сердце его пронзила острая боль. Конечно, мелькнуло у него в голове, это же он, с ним и не могло быть иначе. Он проклят. Неведомо кем и неведомо когда. Проклят навеки. Обречен терять то, чем дорожит. И нет в мире средства, которое могло бы его спасти.

– Ты чем-то расстроен? – неожиданно спросила Хейта.

– Нет, – солгал Брон. – C чего ты взяла?

– На твоих губах улыбка, – ответила она, – а глаза печальны. – Девушка вгляделась в его лицо. – Дело во мне? Это из-за того, что я учудила в лесу?

– Что ты! – воскликнул он. – Даже думать об этом не смей!

Она облегченно вздохнула.

– Тогда в чем дело?

– Я… – Он бережно провел пальцами по ее вишневым волосам, тяжко вздохнул и потупился. – Я тебя недостоин.

Хейта округлила глаза.

– Что за глупости! – Она ласково коснулась ладонью его щеки. – Если ты боишься, что меня оттолкнет твое прошлое, это пустые страхи. То, каков ты сейчас, – лишь это имеет значение.

– Если бы ты знала, что я совершил, – через силу проронил он, – ты бы так не говорила.

– Это неважно, слышишь? – настойчиво повторила Хейта. – Что бы ты ни сделал, я смогу это понять.

– Даже если это что-то совершенно ужасное? – с отчаянной надеждой вопросил Брон.

Губы девушки тронула мягкая улыбка.

– Одна из способностей Фэй-Чар – чувствовать других. И поверь мне, я знаю: какие бы вещи ты ни творил в прошлом, ты не способен на истинное зло.

Брон не ответил. В его сердце и разуме шла ожесточенная борьба. Он почти уже решился сделать то, о чем говорил Гэдор. Рассказать обо всем, и будь что будет. Оборотень открыл было рот, но Хейта заговорила первой:

– После всего, через что ты прошел, думаешь, ты не заслужил хотя бы чуточку счастья?

– Я вообще не думаю, что счастье можно заслужить, – тихо ответил Брон. – Оно либо приходит к тебе, либо нет.

– Тогда послушай меня, – прошептала Хейта, придвинувшись ближе. – Счастье наконец пришло. К тебе, ко мне, к нам обоим.

Брон почувствовал ее дыхание на своих губах. Глаза Хейты источали тепло. А от всего ее существа исходил какой-то незримый, но ощутимый свет. Не тот, от которого рождаются чудеса. А тот, что согревает сердце и завораживает искренностью и чистотой. Готовность Брона поведать девушке о своем злодеянии утекала капля за каплей.

Он подался вперед и прикоснулся к губам Хейты так нежно, как только мог. Пальцы его утонули в ее мягких волосах. Девушка прильнула к нему всем телом, такая маленькая и хрупкая. И он вдруг ясно понял, что отныне и впредь будет ограждать ее от всякого зла и напасти. И внутренне ужаснулся, что каких-то несколько мгновений назад был готов причинить ей нестерпимую боль.

Оторвавшись от теплых девичьих губ, он привлек Хейту к себе и бережно обнял за плечи. Девушка прижалась к его груди. Жемчужные глаза ее, озарившись волшебным светом, сияли от счастья.

Тихо шумел водопад. Солнечные лучи, проникая сквозь густую листву, окутывали Хейту и Брона загадочным сине-лиловым светом. Внезапно губы Хейты тронула улыбка. За шумом водопада она различила стук. Сильный и быстрый стук сердца оборотня. Но улыбнулась она не поэтому. Ее собственное сердце билось ровно в такт.

Мар вскарабкался на вершину холма. Вид открылся такой, что дух захватило!

С лилово-синего склона сбегала река, серебристая, как слезы пастырей вод. Тонкой блестящей змейкой петляя меж замшелых берегов, бежала она по камням и неожиданно широко разливалась по высоким каменным ступеням, а после, словно бы по волшебству, превращалась в шумную полноводную реку и загадочно исчезала вдали.

Внезапно у подножия холма упырь приметил Брона и Хейту. Он хотел окликнуть их, но потом пригляделся, поразмыслил и не стал.

«Неизвестно, как скоро им снова удастся побыть вдвоем, – подумалось ему. – Да еще в таком сказочном месте. Пусть насладятся покоем хотя бы еще чуть-чуть».

Мар обернулся, шагнул не глядя и едва не налетел прямо на Харпу. Та оттолкнула его без лишних церемоний.

– Ты чего это? – удивленно бросила она. – Совсем не слышал, как я подходила?

Мар пожал плечами.

– Нет, не слышал.

Харпа, казалось, хотела было выдать еще что-то, но вдруг, точно опомнившись, отвела взор, ковырнула носком сапога влажную землю и на диво дружелюбно проговорила:

– Я за тобой пришла. Пойдем. Нам… это… обратно пора.

Упырь невольно оглянулся. Девушка тотчас оживилась.

– И что тут тебя так увлекло? – пытливо бросила она, взбираясь повыше. – Лес этот, что ли? – Харпа недоверчиво хмыкнула. – Ты вроде никогда особой любви к природе не проявлял.

– Быть может, – задумчиво отозвался Мар, – ты просто не замечала?

Харпа пристально оглядела долину и цокнула языком.

– Так вот они где, пропавшие!

Она тут же было открыла рот, чтобы окликнуть Хейту и Брона, но Мар ухватил ее за рукав.

– Не надо. Оставь.

– Почему это? – недоуменно вытаращила глаза та и вдруг хитро прищурилась. – Мешать им не хочешь? Во имя этой, как ее там, любви?

– Может, и так, – тихо ответил упырь.

Харпа едко хмыкнула и, обернувшись, крикнула так громко, что Мар невольно поморщился.

– Брон! Хейта! Хватит здесь торчать. Обратно пора. Пастыри вод что-то там порешали.

Волк-оборотень и девушка недоуменно вскинули головы. Приметив Харпу и Мара, согласно кивнули и принялись торопливо спускаться с валуна.

Неожиданно Харпа брякнула в привычной ей манере:

– Что вообще ты, упырь, можешь в этом понимать? Да у тебя даже сердце не бьется! – И, повернувшись, двинулась в обратный путь.

– Как видно, – прошептал Мар, пристально глядя ей вслед, – для любви это вовсе не помеха.

Когда друзья вышли к Прозрачной заводи, Эрья и прочие пастыри вод их уже поджидали. Они казались взволнованными, быть может, даже слегка испуганными.

Брон подошел к Гэдору, проговорил негромко: